Свора

Комментарий к Роковое влечение

* Иран-контрас – крупный политический скандал в США во второй половине 1980-х годов, заключающийся в нарушении оружейного эмбарго с Ираном несколькими членами администрации президента.

** Строчки из песни Оксимирона “Колыбельная”.

*** Король и Граф Вине – великий демон, он должен находить скрытые вещи, ведьм, волшебников и давать знание прошлого, настоящего и будущего. По команде заклинателя, он будет строить башни, разрушать огромные каменные стены и вызывать шторм на водах.

========== Intermissus ==========

Сгущаю краски? Завтра новый бой: за бабки, территорию,

контроль, и каждый – в роли войска. Вокруг тебя недобрый мир, его террор и боль вся.

С головой укройся, крепко спи, и ничего не бойся. *

Intermissus/Перерыв.

Погода испортилась. Резко похолодало. Вместо обещанного предвесеннего солнца царила мерзкая слякоть вкупе с морозным воздухом. Температура мгновенно упала, вынудив обозленное общество вернуться к более зимним вариантам одежды. Но, как бы там ни было, жизнь продолжалась: фабрики, из чьих труб часто валил черный дым, работали в том же режиме, привычная давка и толкотня в метро усилились, а в городских учреждениях столпились огромные очереди для получения документов, требующихся в связи с очередными непредвиденными изменениями законодательства. Таким образом толпу держали под контролем, в своеобразном тонусе. Это же так весело: наблюдать за тем, как плебеи будут искать спасительные решения искусственно созданной проблемы.

Как они будут выкручиваться на сей раз.

И в тот безрадостный день, лишенный всяческого намека на красочность и оптимистичность, возле одинокой церквушки на отшибе хоронили одного из величайших людей современности. Многие даже не подозревали, что закапывают в безучастную землю возможно единственную надежду на мир и процветание. Но всем плевать, равно как и половине собравшимся, которые имели слишком поверхностное представление о погибшем. Они пришли отдать дань уважения за его коварство, наигранную приверженность абсурдной идеологии и безотказность в самых грязных просьбах. И их совершенно не волновали благородство, честь и достоинство – понятия, недоступные шакалам и стервятникам.

Однако не все потеряно, мир еще не окончательно потонул в скверне. Незначительная группа лиц, скрывающаяся под черными зонтиками, безмолвно следила за процессией. В отличие от остальных, они все понимали: настал бесславный конец всех начинаний, а пленительные мечты можно захоронить прямо сейчас, вместе с невинной жертвой интриг и предательств. Ведь Райджел Флоррик олицетворял собой не только скрытую борьбу с абсолютной плутократией, хоть и прикрытую специфическими поступками в угоду власти, но и был готов самоотверженно биться за идеалы Своры, если бы пришло время принимать чью-то сторону. И дело не только в родственных связях, обязывающих и сковывающих, а в возвышенности души.

Поэтому его не любили и не подпускали к шатким механизмам правления – он мог их повредить или разрушить до основания. Но до сего дня никто не осмелился покуситься на жизнь неприкасаемого бунтовщика. Он оставался под защитой вышестоящих, не видевших никакого смысла в том, чтобы убирать ценного работника с небольшим недостатком в виде отсутствия фанатизма. Им было даже невыгодно избавляться от иллюзорного оппозиционера, идеально дополняющего общую статистику. Но что-то произошло. И никто не давал ответов на многочисленные вопросы. Все лишь отводили глаза в сторону и не могли внятно объяснить произошедшее: ни полиция, ни следствие, ни медиа.

Проклятая Ратуша, возвышающаяся над цепочками зданий в центре Городской площади, предпочла сохранить молчание и запереть двери от назойливых журналистов. На неделю страна будто бы погрузилась в загробную тишину. У них хватило духу лишь прислать немощного представителя с пышным венком и трясущимися от страха руками. Он явно вытянул соломинку не той длины, так как оказался козлом отпущения и, в качестве наказания, должен был пообщаться с прессой за воротами кладбища, когда церемония подойдет к концу. Впрочем, все закончилось на удивление быстро: старый священник прочел одну заунывную молитву, после чего роскошный ящик опустили в дыру подходящих размеров.

Флоррика хоронили в закрытом гробу, поскольку от его головы остался сплошной фарш из мяса и кусочков черепа. Соединить все это в один пазл было практически невозможно. Да и вряд ли кто-то позволил бы затянуть с обрядом погребения – лишний шум и качественные кадры из больницы в новостях мало кому были нужны. Но разрешение нарядить мертвеца в самый изящный пиджак не отозвали. Так они платили за верную двадцатилетнюю службу. Жаль, что она закончилась прежде времени, ведь несравненного Райджела прочили в губернаторы, а затем и в Премьер-министры.

Теперь это уже не имело никакого значения.

“Я могу умереть в любой момент”, – однажды, в порыве слепой ярости, предостерег он. И оказался прав. Виктория вспомнила об этих словах вечером, перед тем, как ей позвонили и сообщили. Неизвестно, было то предчувствие или же стандартные игрища судьбы, но они определенно подготовили женщину к пяти стадиям принятия. Вопреки всеобщему мнению, Перри не забилась в истерике на глазах у жалостливой публики, хотя ночью испытала непереносимые муки совести; не дала волю слезам, хотя от бессилия провалилась в забытье в самой отдаленной комнате, а просто взяла пальто и отправилась на место происшествия.

Увиденное потрясло и почти сдавило все внутренние органы, однако она выстояла. Подавив рвотный рефлекс, вдова осмотрела накрытый одеялом труп, потом вошла в квартиру и вынесла необходимые документы, не обделив вниманием скулившую собаку.

Тогда и произошел разлом. Тревожные звоночки впервые стали раздаваться, когда повелительница Эдема возложила ответственность за все приготовления к похоронам на сторонних лиц. Те, кто хорошо ее знали, не поверили в услышанное. Впоследствии несвойственная для Маргулис апатичность начала прогрессировать. Это насторожило участников клуба, но из-за собственной недальновидности они решили обвинить во всем скорбь, упустив такой ключевой фактор, как утомленность. Виктория не выдерживала ужасного давления со стороны союзников, противников и нейтральных ублюдков без тени сострадания.

“Когда-нибудь ты поплатишься за все ошибки, Викки. И меня не будет рядом в тот момент”. Вот и настал этот самый момент. Разве не иронично? Столько лет она сознательно отталкивала и умышленно раздражала дядю, а теперь осталась одна, с зияющей пустотой в сердце? А ведь он помог ей, потому что любил. Он заменил ей отца и вытащил из беспросветного мрака. А она даже не смогла сохранить ему жизнь.

Печальная истина, ввергнувшая обратно во тьму.

Ей подносили различные бумаги на подпись, которую вдова ставила не глядя, ей звонили люди с соболезнованиями и просто ради бессмысленных разговоров, но неизменно слышали в трубке либо односложные ответы, либо безмолвие. То же самое касалось приближенных, внезапно столкнувшихся с невозмутимым равнодушием ко всему.

“У тебя есть только я! Твоя семья!”. Точнее была. Она поклялась больше никогда не плакать на чьих-то похоронах и сдержала данное слово. На ее постаревшем на десять лет лице не дрогнул ни один мускул. Отсчитывая минуты до полного погребения, Виктория с нетерпением ждала возможности сбежать. Ей удалось это лишь после двух часов простоя на морозе. Изо рта постоянно валил белый пар, а легкая одежда не предохраняла от невыносимого холода. Хотя это меньшая из проблем. В последний раз простившись с деревянным коробом, в котором покоилось тело одного из самых близких людей в наполненной страданием жизни, женщина сразу же устремилась к припаркованной неподалеку машине. За ней, на почтительном расстоянии, шествовали смиренные царедворцы.

Отказавшись как-либо комментировать случившееся, Свора едва прорвалась сквозь толпу жадных до сенсаций репортеров. В конце концов им удалось добраться до транспортного средства и уехать подальше от медленно возгоравшегося очага. Уже ни у кого не осталось сомнений, что эта смерть положила начало чему-то более масштабному. Грядет нечто ужасное и лучше держаться от этого как можно дальше. Особенно сейчас, пока шумиха не уляжется, а в новостях не перестанут крутить один и тот же крышесносящий сюжет. Понадобится неделя, не меньше, а затем все снова станет на свои места.