Свора

Как утонченно они замаскировали слово убийство. Усмехнувшись, хранительница руин вовремя остановила свою пресловутую свиту одним жестом руки, после чего поднялась и прошествовала в направлении шеренги звероловов. Кто-то из них вооружился винтовкой, что выглядело весьма комично в нынешних условиях. Они воображали себя участниками войны в Афганистане или же не понимали, что на самом деле сторожат Город на морском дне.

Администрация Волкера, улица Короля Асмодея.

– Признаться, я удивлен увидеть тебя в живых, – оскалившись, коронованный Волкер расставил руки в разные стороны и поклонился, но глазами прожигал отнюдь не вдову, а следовавшего за ней телохранителя. Он мастерски умел скрывать эмоции и стравливать жертв своих интриг. – Ты чудесно выглядишь, дорогая. Траур тебе к лицу, как и в первую нашу встречу.

Не удостоив Кардинала ответом или любым другим проявлением чувств, Виктория заглянула за спину новоявленному королю. Признаться, он собрал довольно пеструю компанию из кретинов, шутов, убийц, неудавшихся политтехнологов, уголовников и шизофреников. И они смогли взять мир в заложники, диктуя условия дальнейших преобразований. Все сосредоточилось в руках Джеймса, притаившегося в дальнем углу кабинета со скрещенными руками и трагичным видом, словно заживо похоронить тысячи невинных людей представлялось необходимостью. В центре, возле массивного стола, расположилась представительница Западного блока в ООН, не пытаясь скрыть триумфальной усмешки за привычной ширмой обеспокоенности нарушениями правами человека. Кен, вечно страдающий от неврастенических припадков, неловко постукивал носком ботинка по полу и поправлял кудрявые волосы. Мартин, в свою очередь, печально отводил глаза в сторону, избегая принимать участие в массовом геноциде как непосредственный участник.

– Это сделали вы? – глупый вопрос. На какой ответ можно рассчитывать?

– О чем ты? – изобразив удивление на гладко выбритом лице с сияющей улыбкой – он, кажется, готовился к этому дню с момента рождения – Мануэль расправил плечи. – Финансируемые тобой террористы с Востока устроили здесь полигон для испытаний твоего же оружия. Сколько боеголовок ты транспортировала? Скольким смертям косвенно поспособствовала?

– Лжец.

– Это вопрос восприятия. Или пропаганды в СМИ, ты же знаешь, – пожав плечами, Регент не стал углубляться в избыточные полемики. Не то место, не то время. – Слышишь? Этот шум? Это люди, наши сограждане, собираются на центральной площади. Я произнесу речь. Как их спаситель. Ты знаешь, что наши самолете сбили вражеские истребители и спасли весь Город? – действительно, за окном раздавался нехарактерный для Армагедонна рев толпы. – У тебя, как и у остальных, все еще есть выбор. Либо ты со мной, либо…

– Все это ложь, – оборвала его Перри, рассматривая лица собравшихся. Силясь обнаружить хотя бы намек на раскаяние. – Все было ложью с самого начала.

Ничего не менялось. И не собиралось. Справедливость оказалась заживо погребенной. Вместе с половиной государственных зданий. Прислушиваясь к отдаленному гулу, заполнявшему квартал за кварталом, вдова отметила, что его разбавляет вой сирены и отчетливое шипение мегафона. Бодрый закадровый голос, искаженный рупором, призывал массы идти на площадь, радоваться прекрасному темному дню и праздновать освобождение. Угроза миновала. Выходите на улицы! Террористы устранены! Опасности нет! Опасности нет!

– Создаешь личный культ? – поинтересовалась Королева, едва ли различая слова из фургона. – Думаешь, правда не всплывет на поверхность и ты не понесешь наказание?

– В каком мире мы живем, любовь моя? Очнись. Правды не существует. Ее продали на базаре за рыночную цену. То есть, бесплатно. И мы можем делать с ней все, что захотим. Перепродать ее боевиками, например.

Распахнувшиеся кабинетные двери прервали монолог полубезумного бомбиста, запуская внутрь двоих чудом спасшихся политиков. Монтегю и Симмонса. Столпы здравого смысла и преданности, еще не успевшей извратиться до уровня продажности по обстоятельствам. Их проводили звероловы с автоматами, а затем заперли двери, будто отрезая компанию от внешнего мира. Переговорный процесс не окончен. Самое интересное впереди. Вид отстраненного министра и дипломата явно свидетельствовали о близости к смерти. В глазах Волкера же плескался неподдельный интерес. Облизнувшись, он поприветствовал жалкие остатки Парламента.

– Какого черта? – прорычал Рэндалл, снимая очки с разбитыми стеклами. Из-за этого его взгляд стал более суровым, не ассоциирующимся с дипломатическим компромиссом. – Мой брат погиб вместе с премьер-министром и всеми депутатами. Что происходит?

– Для человека в состоянии скорби Вы такой эмоционально воодушевленный, – не оборачиваясь к уцелевшему послу, Кардинал продолжал играть в гляделки с любимой жертвой. – Такой же глупый и самоуверенный, как ты. Он думал, что является самостоятельной фигурой, но подчас суровая реальность важнее любого наваждения, да? Только он высококачественный дипломат и должен улавливать подобные вещи, а ты всего лишь бунтовщица без причины. Есть разница?

– Что Вы сказали? – спровоцированный Монтегю недовольно нахмурил полуседые брови. Жаль, что природная деликатность не позволит ему пустить в ход старое доброе насилие.

– Господа, Вы не хотите прогуляться? – снизойдя с высокого пьедестала, Арман улыбнулся. – Мои люди объяснят вам политику партии. И поведают грустную историю сотрудничества террористов с Востока и местных элит. И тогда сами решите, кто виноват. Ну а Джеймс с Кеном могут остаться. Так сказать, в профессиональных целях.

– Я никуда не пойду, – отрезал взбудораженный Симмонс, силившийся подавить волнение. Его долгая карьера не подразумевала уничтожения половины Города за пару дней и, как следствие, полнейшего хаос в стране. А еще самоубийство бывшего лидера и узурпацию власти местными царьками. – Уверяю, ты будешь последним, кто заставит меня куда-либо уйти.

– Дело Ваше. Я старался избежать публичности, но как пожелаете. Так вот, вернемся к предмету первоначальной дискуссии. Сыграем в игру, дорогая? Раз нас не оставили вдвоем, то метафоры станут подспорьем нашей беседы. Я уже сказал, ты считала себя независимой. Продвигала идеи свободомыслия в своем маленьком слащавом мирке-квесте, где все наряжались в короны. Или шутовские колпаки. Потрясающий водевиль.

– Говорит тот, кто именовал себя Кардиналом. Чем ты лучше меня?

– Ничем. Абсолютно. Я не говорил, что мы с тобой не похожи. Но я не превращал все в спектакль. Я знал правила игры и четко им следовал. В конце концов это привело к тому, что я сам начал их устанавливать и менять под себя. Ты бы могла пойти тем же путем, если бы была, скажем так, более дальновидной.

– Имеешь в виду, если бы я подорвала весь Город и разыгрывала из себя Освободителя? Ты прав, к театру это не имеет ни малейшего отношения, – за спиной послышались смешки одобрения и откровенного презрения. Ухмыльнувшись, Волкер по достоинству оценил выпад, но не сдался. – Так проведи для меня тренинг личностного роста. Что нужно сделать, чтобы вознестись на такие заоблачные вершины? Ты пятнадцать лет не мог разрушить плоды моей упорной работы, только бомба решила злободневный вопрос.

– У тебя недостаточно сведений. Я давно планировал диверсию, но иного рода, – непонимание в чужих глазах забавляло. – Помнишь вашего первого кандидата в мэры? некоего Декарта? И его предсмертные записки – образец гениальности? – кивнув, вдова не понимала, к чему клонит ее неудавшийся любовник. – Ты когда-нибудь видела его вживую? Общалась с ним? Ты знаешь, как он выглядит?

– Ваш бывший кандидат покончил с собой несколько дней назад. Его нашли мертвым в своем же доме. Прискорбная трагедия – мне он импонировал.

– Найди другого кандидата! Срочно! Времени совсем не осталось! Я больше им не доверяю…

Последние слова Президента Маунтана до его исчезновения. До поворотного момента истории.

– Он был близким другом Вуди…

– Калеки, накачанного обезболивающим и прочими видами полезных препаратов? Да брось. Ты меня разочаровываешь. Я был более высокого мнения о твоем интеллекте, но лучше бы ты фанатично верила в Господа. По крайней мере вопросов об умственной составляющей возникло бы на порядок меньше. – не до конца понимая подтекст истории, Виктория беспомощно пожала плечами, признавая победу Советника в первом раунде. – Давай иначе. Представим гипотетичсекую ситуацию: тебе позволили выбрать кандидата в мэрию, дабы легитимизировать диверсионную организацию. И вот тебе приносят список достойных людей из твоей невообразимой коллекции в стиле Терракотовой армии. Нужно отобрать лучшего. А у всех такие внушительные биографии, регалии и амбиции. Большинство имен ты видишь впервые. Но кому какое дело? Ты же не обязана их экзаменовать лично. Для этого есть другие. Помощники, секретари секретарей и прочий бюрократический сброд. В итоге кого-то находят. Безупречного кандидата. Он даже с кем-то там дружит. И вроде как не бесплотный дух. Да как может Декарт – сторонник рационализма, на самом деле являться мертвой душой? Это же абсурд.