Свора

Продумывая слоганы предполагаемой избирательной кампании, Советник закусил губу в легкой усмешке и расправил плечи. Прищурившись от полоски яркого света, проникающей через малое оконце в самом углу небольшой комнаты, Волкер счел это за благоприятный знак. Журналисты, бумагомаратели, эксперты и пресловутые оценщики истории расселись по стульям через одного и терпеливо ожидали второго пришествия великого интригана. Их пригласили заранее, оформив красивые бейджики с гордой надписью “пресса” или “гость”. На самом деле в их услугах уже никто не нуждался, но необходимо завернуть уже принятое решение в обертку общественного мнения – иначе говоря, создать иллюзию заинтересованности в чужом разрешении. Странно, что народ избрал своими глашатаями до невозможности скучных, унылых провинциалов, заработавших на пропагандистских статейках и парочки убогих заказных панегириков. Они с умным видом дают советы опытным политическим псам, поправляя очки на переносице и неодобрительно чмокая жирными губами. Скривившись от отвращения, Арман внезапно осознал, что таковых тут добрая половина импровизированного зала.

Тряхнув головой по старой привычке, Волкер обвел всех присутствующих отрешенным взглядом, отмечая недостаток каждого. Кроме абсолютно лишенных таланта писак в помещении заседали несколько пресловутых сторонников, разместившихся позади трибуны. Джеймс закинул ногу на ногу и исподлобья наблюдал за мельтешением оператора, настраивающего оборудование. Ему можно доверять? Девятнадцать лет назад он добровольно подал в отставку с поста секретаря и не стал объяснять причины ухода. Что с ним могло произойти за такой долгий срок? Чьи интересы он отстаивает теперь? Рядом с ним, поджав ноги под сиденье, устроился неудавшийся министр обороны, однажды выступивший на стороне Своры, а точнее – ставший жертвой чужих козней и потерявший всякое уважение. Его вечно трясущиеся пальцы мяли клочок бумаги. Такому можно доверить любой секрет, он предаст не от избытка напрочь отсутствующего честолюбия, а скорее из-за банальной веры в лучшее предложение. Но их усмирить не так сложно. Как и большинство здесь сидящих. Проблемы всегда исходят от женщин. Если не брать в расчет своенравную Перри с ее извечным нытьем по поводу клуба, то самым опасным соперником остается Кэйт Шантел со своей вежливой улыбкой-оскалом и поползновениями на территориальную целостность целого государства.

С профессиональными шакалами следовало держать себя осторожно.

– Иначе половину Республики ты обменяешь за бесценок на свою паршивую демократию, – без фальшивой любезности не обойтись, но мысли пока никто читать не научился. Облизнув красные губы, приобретшие кровавый оттенок в предвкушении славной речи, Кардинал подошел ближе к трибуне и положил ладони на шершавую поверхность. – Я готов выступить. – прокашлявшись, мужчина поправил микрофоны с некоторой агрессивностью. Ему не терпелось начать. Обратить парадигму в пепел, конъюнктуру – в руины, а сограждан – в рабов. – Спасибо, что пришли. – на этот раз он обращался к почтенной публике, жадно прильнувшей к деревянному помосту. – Эти тяжелые времена коронавируса и политического кризиса застали нас врасплох, да? Мы были на грани. Но преодолели трудности. Единым фронтом. Мы выстояли. Как и всегда. Вы ведь помните те страшные времена, когда мы жили в печальном неведении? В постоянной тревоге? Даже без тени надежды на завтрашний день. У нас не было ни Президента, ни нормального Парламента. Одно сплошное разочарование. И вереница добропорядочных политиков-проходимцев, едва ли помнящих точное количество своих заграничных паспортов и вилл. Но мы пережили и это. – когда речь тщательно продумывалась и выверялась под тусклым освещением утопающего в сероватых бликах полумесяца, Мануэль изначально собирался намекнуть на себя. Благодаря ему на столах по-прежнему дымилось свежее мясо с овощами, а счета за электричество не превышали нормы полугодичной давности. Но самовосхваления пришлось отложить. – Сейчас мы стоим на пороге новой катастрофы. Президент скончался. Парламент распущен. Слуги народа бездействуют. Все катится к черту, если говорить прямо. – раздалось пару неуместных смешков. – Но нам обещали исправить ситуацию при помощи выборов. Кстати, они уже через три недели. Но все погрузились в апатию, в странное политическое оцепенение. Никто не вывешивает кричащие билборды, нет того хваленого духа соперничества и поразительно безвкусных лозунгов. Нарративы иссякли, на экранах пустота. Так ответьте на вопрос: нужны ли нам эти выборы? И что мы выбираем теперь? Достойного кандидата? Великого лидера? Спасителя? Мессию? – вдохнув спертый воздух, желая вырваться к заветной прохладе, Регент размял затекшую шею. – Зачем этот бюрократический ад, этот бессмысленный карнавал бюллетеней? Вы все равно не верите в изменения! Поносите всю систему, ненавидите плутократию, охлократию и прочую кратию. Так зачем обманывать себя? И заведомо толкать себя в круговорот лицемерия? – выдержав паузу, Советник вгляделся в их лица и отметил долгожданное непонимание. Долго же они прикидывались всезнающими. – Я собрал вас не для того, чтобы объявить о своем участии в выборах. Я предлагаю вовсе отменить их. – по залу пронесся неуверенный ропот шокированных слушателей. Кто-то поднял руку, надеясь хотя бы получить право задать вопрос. Первой среди них неизменно оставалась Сандра Эмис. – Разве Маунтан не считал меня преемником? Не возлагал надежды на то, что я возглавлю Республику?

Они не подозревали, что все происходящее – шоу, театр теней и иллюзий. Отвлекающий маневр для более грандиозного действия. Финал, достойный этого Города и его отпрысков.

– Зачем вверять судьбу хрупкого государства очередному закомплексованному садисту? Верить монотонным обещаниям, в сущности ничего не стоящим? Надеяться на изменения? К лучшему, к худшему. Вы готовы снова терпеть это? Готовы приносить себя в жертву безумным идеям? Или идти на поводу у откровенных дилетантов, окруженных прожженными алчными циниками? На их руках больше крови, чем у российских спецслужб. Потому что им плевать, кого грабить. Вы же платите. – сочувственно пожав плечами, Арман готов был выдавить патетичную слезинку. – Но… вы знаете меня. Я никогда не совершал подобных проступков и не собираюсь. Я знаю, что страна под названием Республика способна стать великой снова! – извини, старина Трамп, в этом месте должно быть нечто пафосное. – Мы не живем в эпоху маунтанизма. Наш секретарь ошибся. Его, как и всех нас, ввели в заблуждение красноречивые пустословы. Не верьте им! Не-нет, и еще раз – нет! – перейдя на исступленный крик, Волкер забылся. Темные волосы разметались по лбу, но глаза остались такими же ясными, светящимися в предвкушении победы. – Верьте мне. Я точно понимаю, чего хочу. Новой жизни. Новой эры. Нового будущего! И я готов вам его дать. И я был готов к этому всегда. – наклонившись над кафедрой, он уперся в нее вспотевшими ладонями, но простоял так недолго. – Я не буду давать пустых обещаний. Мы все устали от них. Но я знаю, что только под моим руководством страна будет очищена от террористов, боевиков, преступников, предателей и врагов. Виновники будут наказаны. Угроза минует. И мы будем жить в мире. Ведь мы так долго его ждали. Правда?

Наивные созидатели. Не понимают простой истины – жизнь не изменится. Не станет лучше. И не выпустит из цепких объятий страдания. Все повторится заново. Слоган может быть другим, но по сути фабула останется той же. Прискорбно. Они сидели тут, не подозревая о близости смерти. И конец для них ровным счетом ничего не значит. Они думают, что перед ними Президент мира. Миротворец. Но почему тогда небо громыхает, а грозы все нет? Почему люди бегут по улицам в панике, показывая куда-то наверх, однако стихийных бедствий не наблюдалось? Армагеддон наступил. Но представляет собой не явление безудержной фантазии, а разрывающую тишину реальность.

Скоро они ощутят ее отголоски.

Граница Той Стороны и Этой.

Их неожиданно остановили на пропускном пункте. Заявили о неполадках с документами и ушли в ночь. Джозеф старался не подавать виду, держась прямо и отстраненно от всего уродства мира. Лишь скованные напряжением мышцы и вздувшиеся вены свидетельствовали о нервозе. Глупо было бы закончить свой земной путь на отшибе поганого округа без названия, под пулями псов Республики. Тряхнув головой, он отогнал нежелательные фаталистические мысли и откинулся на спинку кресла в попытке расслабиться. Позади сидел безмолвный страж, готовый пожертвовать жизнью во имя Отца. На его плотно сжатых челюстях бродили желваки. Фанатик просчитывал варианты, пытался всмотреться в гнетущий ночной мрак, но безуспешно. Их задержали перед жалким шлагбаумом и велели не трогаться с места. Ожидание убивало. А разлука причиняла боль хуже раны. Стоило связаться с Майклом и узнать о состоянии Виктории, но он боялся скомпрометировать Королеву или навести на нее подозрение в контактах с террористическими организациями. Как все сложно и неопределенно. Еще вчера Рокуэлла волновала лишь собственная паства, взращённая на эгоизме и нарциссизме, а сегодня он переживает тяжелые мучения из-за невозможности быть рядом с Перри, с женщиной, которую любишь.