Свора

– Господин Маунтан, нам следовало бы уточнить, что так называемая бойня была инициирована не кем иным, как присутствующим здесь Государственным Секретарем. Он один ответственен за свалившиеся на нас неприятности. За экономический кризис и политическую нестабильность.

– Ты забыл добавить уважительное “господин Президент”, когда обращался ко мне, – отказываясь расставаться с обезоруживающей улыбкой, мужчина повернулся к правому крылу и прищурился. – Кажется, обвиняемый тобой Секретарь обзавелся серьезной поддержкой. Правда, мисс Перри-Маргулис? – вздрогнув от упоминания двойной фамилии, Виктория подняла задумчивые глаза и отрицательно покачала головой. – Что же, это прискорбно. Тем не менее, не перебивайте меня, иначе мы никогда не дойдем до сути. – прокашлявшись, Кассиус попросил кого-нибудь позвать сидевшего снаружи Министра иностранных дел, также пропавшего больше года назад. – Курт, я помню, что отправил все правительство в отставку, но мне все же понадобится твоя помощь. Будь добр, воспользуйся бумагой и ручкой. Будешь нашим стенографистом. – Симмонс послушно подобрал со стола нужные принадлежности и сел как можно дальше от компании. – Итак, позвольте мне огласить требования к будущим правителям славной Республики. Независимо от того, кто станет следующим Президентом, Мастерс должен остаться на должности государственного секретаря. – первым возмутился доселе молчавший Джеймс, поднявший руку в знак протеста. – Я понимаю абсурдность данного предложения, но мы живем в маунтанизме. Моя военная подготовка точно не сравнится с твоими выдающимися политологическими способностями, но что поделать? Ты еще во время наших встреч в бункере должен был понимать, что я не командный игрок. – почти все взгляды устремились на эмиссара, прислонившего сжатый кулак ко рту и прокашлявшегося. – Будет справедливо попросить о такой же услуге самого Мастерса: при твоей победе ты обязан назначить Волкера секретарём в новом правительстве. – Дуайт нехотя кивнул, понимая, что спор или пререкания бессмысленны. – Есть риск, что победителем окажется кто-нибудь другой, но тут уже вам предстоит решить дилемму.

– Можно задать вопрос – зачем все это? – не выдержав, Деранжер подал голос без разрешения. Поправив темный галстук, он вперил в воскресшего Президента лишенные искорок задорности глаза. – Не вижу никаких оснований для процветания твоих шизофренических идей.

– Ты когда-нибудь слышал о системе сдержек и противовесов? Можешь написать об этом статью или дать интервью твоим любимым грантоедовским журналам. Я не против. Но пока Парламент официально распущен, я – единственная законная власть в державе. А вы подчиняетесь мне как обыкновенные граждане и выслушиваете мой план по реорганизации системы управления. Можно ли считать это ответом на твой нелепый вопрос? – замолчав, Джимми подтвердил все догадки Отца Нации. – Превосходно! Обожаю конструктивные беседы. Итак, второй пункт крайне прост: никаких кредитов от МВФ, Всемирных банков и прочих благотворительный сборищ с четырьмя процентами годовых и другими крайне щедрыми условиями. За всю свою историю Республика ни разу не побиралась по кабинетам иностранных министерств. Мы утопали в кризисах, но, увы, не падали на колени перед западными партнерами. Снова хочешь возразить, Джеймс?

– Господин Волкер все сказал за меня – экономика в плачевном состоянии ввиду коронавируса, долго отсутствующего главы державы и неумелого управления. Боюсь, взятие страшащего тебя кредита неизбежно. Да и как ты собираешься повлиять на этот процесс в дальнейшем? Остаться в правительстве при новом Президенте или давать интервью таким же журналам?

– Нет. Я просто не сложу с себя полномочия, не поддержу ни одного из кандидатов, сформирую свое правительство, устрою досрочные выборы в Парламент, на которых победят мои люди, дабы изменить Конституцию и продлить срок моих полномочий или красиво обнулить прошлые сроки во имя новой жизни. Подсмотрел эту стратегию у наших восточных соседей. Боже, по Владимиру я буду скучать больше всего. Помнишь, Арман, как он подарил мне эксклюзивный клинок Петра Первого из его личной коллекции?

– Да, господин Президент, – проскрежетал Кардинал, принимая условия навязанной игры. – Сам я буду скучать по русской водке не меньше, чем по торту, изображавшему нашу страну. С каким остервенением они его резали.

– Воистину, у русских потрясающее чувство юмора! – рассмеявшись, Маунтан откинул голову на спинку стула и сложил руки на уменьшившемся животе. Насладившись воспоминаниями прежнего безоблачного существования, он вернулся к первоначальной позе. – Кстати, насчет Востока. Я бы хотел, чтобы будущий Президент начал переговорный процесс с террористами по теме реинтеграции оккупированных территорий. Пора покончить с подтачивающими экономику войнами.

– При условии, что мы зачистим все утраченные земли от этого религиозного сброда! – рявкнул Мастерс, опозоренный массовыми хищениями средств на строительстве Стены – на деле мелкой железной ограды – и фактом ее разрушения. – Садиться за стол переговоров с преступниками и самопровозглашенными Мессиями – значит признавать слабость. А если они посмеют выставить абсурдные требования? Я думаю, с кучкой жалких маргиналов наша армия справится.

– Если никто из здесь сидящих не станет вооружать местную секту и способствовать укреплению ее бредовых теорий в умах жителях захваченных городов, – согласился Мануэль, дополняя речь взбешенного Министра в попытке дискредитировать его ситуативный союз с Маргулис. Впрочем, та никак не отреагировала на голословные обвинения и достала третью сигарету. Пепельницу принести было некому и пришлось уродовать и без того омерзительное место окурками на полу.

– Я с удовольствием припомню каждому его ошибки в личной беседе, а пока продолжим. Какое это по счету условие? Курт, ты ведешь нумерацию? – не отрываясь от исписанного листа бумаги, Симмонс подсказал верное число. – Четвертое? Объединю с маленькими требованиями в таком случае. Хотелось бы получить от кандидатов детальную программу реформирования аппарата и углубление начатых мною полезных реформ. И, надеюсь, кто-нибудь из вас переименует улицы. – уловив скользнувшее во взглядах изумление, Кассиус мгновенно изменился в лице и наклонил голову набок, рассматривая собравшихся под новым углом. – Решите сами для себя – на кого вы хотите работать. На благо граждан или тварей, скрывающихся в названиях проспектов, кварталов и площадей. А теперь выполняю данное ранее обещание: поговорить по душам с каждым. Кто хочет быть первым? Наверное, начнем с тебя, Армандо.

Понимая, что шанса может больше не представиться, Волкер перестал играть в вежливость и не стал уступать место даме, стремительно вскакивая и покорно кивая. Остальных попросили выйти подышать свежим воздухом на балконах и предупредили насчет карауливших входы и выходы журналистов с камерами. Попадание в объектив может дорого обойтись карьеристам. Маунтан пообещал не задерживать очередь, установив регламент в полтора-два часа для совещания. Все дружно согласились на выставленные условия и отправились гулять по коридорам. Виктория не собиралась пересекаться с кем-либо и тратить эмоциональные силы на выслушивания просьб и угроз, поэтому заранее избрала местом своего отдыха президентский кабинет. Мастерс проявил чудеса скрытности и исчез в полукруглой комнатушке, предназначенной для членов комитетов. Джеймс, в свою очередь, направился в буфет на поиски свежего кофе. Телефонов их лишили еще на стадии перевозки по Городу в неприметных автомобилях, поэтому скуку приходилось терпеть несколько часов.

Перри была вынуждена провести пять с половиной часов в полном одиночестве за осмотром то ли подлинников, то ли репродукций итальянских живописцев, создающих нелепый контраст на фоне обшитых деревянными панелями стен. Библейские сюжеты Караваджо привлекли хозяйку клуба, однако демонические полотна с пляшущими под флейту черными козлами и Сатурном с окровавленными ошметками в бездонной пасти больше импонировали ее покалеченной душе. С неподдельным интересом она изучала плавные очертания линий, мастерски передающих все внутренние эмоции, выставленные напоказ или сокрытые от наблюдателей. Изумительная игра теней, подчеркивающая неестественные позы, в которых застыли жертвы кисти художника. Они буквально вырывали у зрителей сочувствие по отношению к согбенному Христу, изнывающему под беспощадными ударами хлыста. Все-таки картины могли охарактеризовать их владельца. И обрисовать мировосприятие.