Гранатовый дом

Вон молодая мамаша толкает коляску с ребенком лет двух, на переходе, через трамвайные рельсы. Все обычные люди увидели бы умилительную картинку: мать с ребенком, сплошные розовые сопли… Но только не Емельянов.

Он видел то, чего не замечал больше никто. Мамаша явно ненавидит ребенка – выражение лица у нее зверское. Ей абсолютно он не нужен – вон как подбрасывает, как резко толкает коляску на рельсах! У кого угодно спина разболелась бы, а тут младенец… Значит, явно ненавидит.

Судя по хитрости, застывшей в глазах, это жительница села, ребенка родила, чтобы остаться в городе. Муж наверняка старше – только существо с отшибленным возрастом умом способно размножаться с такой ушлой бабой. Мужа, а то и ребенка, вышвырнет при первой же возможности. Обязательно заведет любовника.

Судя по лицу, такая на первом же допросе расколется и будет сукой, согласится стучать на своих и чужих. А в зоне станет доносчицей, отчего с большой вероятностью ее начнут бить сокамерницы… А она подбрасывала бы им запрещенные предметы и делала бы все, чтобы их засадили в ШИЗО… Та еще шкура…

За три минуты, пока трамвай стоял на светофоре, Емельянов уже сделал окончательный вывод.

Вон перебегает дорогу в неположенном месте наркоман. Координации движений – никакой. Оттого и рискует жизнью, бросается под колеса. Все окружающие увидели бы в нем просто рассеянного молодого человека, может, уставшего, может, простуженного – потому, что у него явно заложен нос и скоро он будет чихать.

Но никому и в голову не пришло бы, что все эти признаки – от простого медицинского препарата, от которого в молодой и привлекательной оболочке человека больше и нет этого человека…

На дно он еще не опустился, но уже ворует по мелочам. Емельянов мог поклясться чем угодно, что у этого парня за плечами уже не один эпизод. Мелкие кражи. Может ночью вырвать из рук женщины сумку. Отобрать деньги у подгулявшего прохожего. Еще не конченый, но, раз денег на наркотики ему не хватает, прямой дорогой направляется в тюрьму. А это билет в один конец. Вполне возможно, что скоро они встретятся.

А вот и явный контингент Емельянова.

Трамвай снова остановился на светофоре, и Константин увидел, как по улице вразвалку идет зэк, вышедший из тюрьмы. Это вор. Освободился меньше месяца назад и уже неуютно чувствует себя на свободе.

Одеждой с чужого плеча снабдили дружки на воле. Они же, возможно, и жильем. Но деньги заканчиваются, и в глазах уже появился хищный волчий блеск. Идет не торопясь, вразвалочку, внимательно смотрит в окна. Подмечает. Профессиональный взгляд вора Емельянов не спутал бы в жизни ни с чем.

Возможно, для начала возьмет не квартиру. Он же хорош собой, коренастый рубаха-парень. Может познакомиться с женщиной и обчистить ее. Такие промышляют подобным. Но сколько там колечек и золотых сережек возьмешь у женщины? Не хватит. Поэтому… Так что ходит мимо окон. Смотрит.

Как же наивны окружающие, неспособные разглядеть такие вот очевидные вещи!

Этот вор – явно крепкий орешек. На зоне шел против режима, был в авторитете. Чтобы заставить такого стучать либо сотрудничать со следствием, действовать нужно не силой, а только умом. А еще лучше – устроить ловушку.

Сколько таких ловушек устроил Емельянов в своей жизни! Каких «неподдающихся» не спасла ни их хитрость, ни блатной опыт, когда ловушка умело играла на их гордыне и на воровских амбициях!

Попадись этот ушлый вор ему в руки, опер сумел бы устроить ловушку. Но зачем думать об этом сейчас?

Но Емельянов не мог не думать. Так он тренировал ум. Он видел то, чего не видели обычные люди – доносчиков и воров, скрытых проституток и мошенниц, безответственных разгильдяев и конченых шкурников, барыг, наркоманов, бандитов, стукачей…

Он видел их так, словно смотрел на человека под особым рентгеном, и лучи этого рентгена пронизывали того насквозь. Иногда ему бывало очень неуютно. Но Емельянов смирился с этим. Ему больше не хотелось быть таким, как остальные. Он ценил свой циничный ум.

И четко знал, что не существует людей, неспособных на подлый и циничный поступок. Человек способен на многие крайние поступки, если его задеть. Праведных людей не существует. А вот целиком порочные, без единой светлой и доброй черты – да, таких много, это реальность, их масса.

И, самое главное, благодаря своему циничному уму Емельянов понял одну простую и страшную вещь: не каждого, кто передвигается на двух ногах, разговаривает на понятном языке и имеет тело человека, можно таковым назвать. Иногда это просто биологический организм, в котором не существует ни единой человеческой черты. Лишь звериные инстинкты, хитрость, предательство и жестокость. И полное отсутствие всего того, что формирует человеческую личность. Он знал массу таких примеров.

Тот, кто говорил о том, что в каждом человеке можно найти что-то светлое и хорошее, никогда не работал в уголовном розыске. Емельянов знал другое правило: не каждый человек – человек.

Но вот зато каждый способен стру́сить, донести и предать – надави лишь на нужные точки. И каждый способен на жестокость и зло. Для этого нужно только трансформировать определенные обстоятельства, вот тут уж для каждого человека – свои. И Константин умел делать это виртуозно – подбирать такие обстоятельства, в которых человеческое существо становится трусом, доносчиком, предателем. В этом заключалась бóльшая часть его работы.

Обо всем этом Емельянов думал, сидя в стареньком, дребезжащем трамвае, который вез его в самое знаковое место на свете – в одесскую тюрьму на Люстдорфской дороге, старинный Тюремный замок, расположенный возле кладбища.

Наверное, в Одессе не существовало места, о котором ходило бы больше страшных рассказов, чем о кладбище и о Тюремном замке. Просто такое странное и страшное соседство вызывало самые мистические ассоциации.

К тому же тюрьма была старинной. С высоты птичьего полета она напоминала крест – была построена в форме знаменитых петербургских «Крестов». Большинство местных жителей верили, что тюрьма переполнена злыми духами и призраками.

Емельянов бывал по своей работе в этой тюрьме множество раз, но ни разу не видел ни единого призрака. Да он вообще не верил в призраков. Более того, Константин был твердо уверен, что никакой призрак, никакое привидение, никакой злой дух не способны причинить столько зла, сколько могли причинить каждый из живых обитателей этой тюрьмы – и в целом, и по отдельности. Ни один призрак и злой дух неспособен был натворить зла больше, чем реальные, живые люди.

Емельянов хорошо запомнил свой первый визит в тюрьму, когда он был еще молоденьким опером. Тогда его начальник, посмеиваясь, произнес фразу, смысл которой Емельянов понял только годы спустя. Начальник сказал следующее: «Тюрьма – это место, где сидят невиновные люди». Емельянов тогда обалдел: как так? Все же сплошные воры, насильники, убийцы, бандиты, вину которых доказал суд! А начальник, снова посмеиваясь, объяснил: ни один заключенный в тюрьме никогда не скажет, не признается, что он виновен. Все они с пеной у рта будут утверждать, что попали в тюрьму случайно, что их подставили, что обстоятельства так сложились, что его осудили за чужую вину, злой судья впаял огромный срок ни за что, в общем, дальше по схеме… И из этого надо сделать только один вывод: заключенным, то есть уголовникам, верить нельзя. Это люди, которые заведомо никогда не будут говорить правду. А раз так, никогда нельзя спрашивать заключенного: виновен он или нет. Нужно сразу понимать, что виновен.

Все это Емельянов понял лишь позже, насмотревшись на таких и наслушавшись тех, кто потом отправился отбывать наказание в одесскую тюрьму, да и в другие.

И вот сейчас он ехал в тюрьму, чтобы побеседовать с «абсолютно невиновным человеком» – бандитом, который должен был получить срок за разбойные нападения с телесными повреждениями средней тяжести. Звали этого бандита Крапива, ну как звали – такой была его кличка, и был он самым близким другом Кашалота, и предполагалось, что знает о нем все.