Страница 17 из 126
- Подожди, - вдруг спохватывается она. – А почему это Тухачевский – дурак? Блюхера ведь тоже расстреляли.
- Блюхера не расстреляли, - даю я историческую справку. – Репрессировали – да, расстреляли – нет. Его забили до смерти, потому что не выдавал никого. В отличие от Тухачевского, который на первом же допросе всех сдал.
- Тогда он предатель, а не дурак, - Лерке почему-то не хочется, чтобы Тухачевский был именно дураком.
- Потому что и сам не спасся, - говорю я. - И других погубил. Знаешь, сколько тогда народа завалили?
- Сколько? – спрашивает Лерка с вызовом.
- Много! – выпаливаю я, а сам понимаю, что никакой конкретной цифры попросту не знаю.
Мы снова замолкаем. Только теперь наоборот, я задумчиво, а она обиженно. А чего вот обиделась-то, спрашивается?
Блин! Внезапная догадка, как вспышка в голове. Может быть, Лерка какая-нибудь дальняя родственница Красного Бонапарта? А его тут с дерьмом смешиваю. Да, нехорошо получилось.
- Чкалов, Покрышкин, Кожедуб, - предлагаю я варианты со стопроцентными героями.
- Чкалов… - она опять как будто примеряет фамилию. – Нет, как-то не понятно. Покрышкин… - снова примерка фамилии. – Нет, не дворянская фамилия, а Кожедуб вообще на Кожемяку похоже.
- Чем тебе герои народного эпоса не нравятся? – спрашиваю с наигранным возмущением, хотя и сам, конечно, понимаю, что здесь всё оценят не так.
Опять молчим. На этот раз задумчиво молчим оба.
- Народный эпос, говоришь? – глаза у Валерика светятся. – Почему обязательно народный? Просто литературный герой! – и выдает: - Румата Исторский!
- Это кто? – кто он я и, правда, что-то не помню.
Лерик удивлена не меньше.
- Ну, как же?! «Трудно быть богом». Что? Не читал?
- Не-ет. – я отрицательно мотаю головой, а сам пытаюсь понять, насколько всё плохо.
- Ну, там, на одной планете… - начала было девушка, и осеклась. – Ладно, потом расскажу.
- Исторский? А чё, пойдет, – я тоже, как Лерка примериваю фамилию. – Исторские? Нормально так звучит. Александэр Руматович и Валерия Руматовна.
- Валерия Антуанетта Руматовна! – поправили меня очень гордым голосом.
- О, как! Ах, простите, Ваше Сиятельство! – склоняюсь я в шутовском поклоне.
Лерка делает вид, что надменно смотрит на меня сверху вниз. Мы оба смеёмся.
- Знаешь, чё, Валерия Антуанетта?! – говорю я уже серьёзно. – А не кажется тебе, что «Руматовна» звучит как-то по-татарски?
- Чем тебе татары не угодили? – удивляется Лерка. – Ты что, националист?
- Я-то нет, а вот тут не так давно иго, знаешь ли, было. Что характерно татаро-монгольское, – лезу я с новой исторической справкой. – Может местные к таким отчествам и нормально относятся, а может, и нет. Давай опыты ставить не будем. Мало ли.
- Что предлагаешь? – «сестра» смотрит на меня вызывающе.
Я задумался. Вот опять, тебе говорят: «Говори!», а ты как воды в рот набрал. Наконец, собравшись с мыслями, начинаю новый тур выборов.
- А других героев войны ты не рассматриваешь? Да хоть бы и маршалов, например.
- Будёнов и Ворошилов? – Лерка брезгливо морщит губки. – Не-а.
- Только Будённый, а не Будёнов. Но я не их имел в виду.
- А кого Малинкова? – «сестра» и эту кандидатуру не одобряет.
- Малинков? Нет. Ну, в смысле Малинков он тоже какой-то шишкой был, но не маршалом. Маршал - это Малиновский.
- Малиновский? Красиво! Давай Малиновскими будем.
- Только ты, тогда как няня Пушкина будешь, - вставляю я шпильку.
- В смысле старая? – не понимает Лерка.
- В смысле Родионовна. Малиновского-то Родион Константинович звали! – мне отчего-то радостно, уел Лерку.
А она про что-то задумалась, вот как будто какую-то мысль поймала и над ней думает. Точно. Сейчас выдаст. Я не ошибся в прогнозах, выдаёт:
- А кто здесь вообще может знать, как его звали? Да и не всё ли равно? А вдруг мы какие-то другие Малиновские? А даже если и те же самые? Только мы не дети, а внуки, или даже правнуки. Может такое быть? - Спрашивает Лерка и тут же отвечает: - Да запросто! – и продолжает голосом человека, принявшего твердое решение: - Значит так, будем Малиновские Константиновичи. Всё!
- А маршал нам кто? – спрашиваю, потому что никакое не всё. Всё только начинается!
- Да пофиг! Хоть прапрадедушка! – Лерка похоже ещё не понимает.
- А папу нашего как звали? – стараюсь сделать голос как можно ехиднее.
- Для особо тупых, Константином! – раздраженно так отвечает.
- А по батюшке? – и ехидства, ехидства побольше.
До Лерки похоже дошло. Она смотрит на меня в упор, и молчит, словно ищет ответ.
- Константин Родионыч его звали! Доволен? – ей кажется, что вопрос решен.
- Ага! – говорю. – А дедушку Родион Константинович! Прадедушку – Константин Родионович, ну а уж прапрадедушка тот как раз и был Родион Константинович маршал Советского Союза и дважды герой. Так что ли?
- А хоть бы и так! Не нравится? Сам придумывай! – Вспылила Лерка. – Каганович Мухтарбек Лаврентьевич! – прямо пригвоздила строптивого меня.
- Хорошо-хорошо, мы Малиновские. Я – Александэр Константинович, ты – Валерия Антуанетта Константиновна, – быстренько соглашаюсь, потому что ночь на дворе. Но один вопрос меня гложет. – Почему у тебя двойное имя – Валерия Антуанетта?
Лерка прямо в кресле принимает аристократическую позу, и с маской великосветской надменности на лице, объясняет сиволапому плебею:
- В нашей семье такая традиция, у всех двойные имена. Я – Валерия Антуанетта Константиновна младшая, а ты – Александэр Семион Константинович старший. Понял?
Я не понял. Вот что-то мне тут не нравится. Не пойму что, но не нравится сильно. Что-то здесь основательно не так. Но обсуждать некогда, поэтому предлагаю компромис:
- Лер, давай до завтра побудем просто Александэром Константиновичем и Валерией Константиновной, а завтра с младшими Семионами разберемся. Ага?