Дорогой сновидений

— Это все. Теперь молчи. Ни слова, до тех пор, пока не придет время, о котором я говорил. Помни: любой звук может разрушить полотно мироздания.

Караванщик в страхе сжался, словно окаменев, не смея не то что сказать, подумать, шевельнуться…

Шамаш же начал обряд.

Не имея возможности построить храм вечности в окружавшем его крае, чуждом вере и силе родной земли, он возвел его звездные колонны в своей душе, которую не способен был изменить ни переход через грань между мирами, ни все те события, которые с неимоверной быстротой поглотили чужака, спеша сделать его своим в том доме, который открыл для него свои двери.

Все было совсем не так, как раньше. Много проще и, в то же время, труднее. Колдуну ничего не стоило заглянуть в глаза мирозданию, уравнивая вечность с мигом, раствориться в бесконечности, став ею.

Но потом… Не было ни покоя, ни безучастного ожидания. То чувство, что охватило его, казалось сродни предвидению приближения чего-то неизведанного, непознанного, воистину чудесного. Он вновь ощущал себя маленьким мальчиком, любопытство которого не признавало никаких границ, стараясь заглянуть за пределы сущего, не боясь ни потеряться в сокрытой за ними пустоте, ни найти нечто, способное изменить все.

Колдуна окружило сияние, соединившее в себе все оттенки цветов: и те, что были различимы человеческим оком, и те, что доселе оставались непознанными. Это было прекрасное зрелище, изменившее пространство… нет, скорее его видение. Образы, не зная границ, не имея очертаний, словно вода, смешанная со сгустками мутного дыма, текли, переходя один в другой. Они были ничем и, все же, хранили в себе зародыш того, чему еще предстояло возникнуть, став всем для иной бесконечности.

"Ты пришел… — донесся до него голос, который, став единым, обрел целостность, особенно подчеркиваемую окружавшей его незавершенностью предстоящего творения. Казалось, что этот голос являет собой ту ось, вокруг которой все строилось. — Хорошо. Я ждал… Тебе следовало давно прийти ко мне… Почему ты медлил?»

"Оказавшись в этом мире, я потерял себя".

"Потеряв всех… Да… — в голосе было понимание. — Если бы с тобой был хотя бы кто-нибудь, тогда, может быть, все б произошло быстрее… А так… Ладно, оставим это. Ведь ты здесь из-за другого…"

"Высшие, — Шамаш обращался к создателю не как единому, а разделенному — таким, каким Бог являлся в пределах мироздания. — Я пришел спросить…" — он в первый раз говорил с ними сам, когда прежде колдуну было дано лишь донести до них свой вопрос, надеясь, что избранный спутник получит ответ. Впрочем, он давно отвык удивляться, принимая все как данность.

"Ты хочешь узнать, что с той, с чьей дорогой судьба пересекла твой путь? Почему она не может проснуться? Неужели ты не знаешь этого сам?"

Шамаш молчал, следя взглядом за кружившими вокруг призраками-тенями незавершенного творения, с удивлением осознавая, что он стал понимать, чем они станут: вот эта родится величественным черным драконом, которому будет суждено стать основателем самого мудрого и могущественного рода крылатых странников, чьи дети покинут колыбель земли и поднимутся к звездам. А эта будет матерью нового человечества, которое подчинит себе созвездия… И, все же… В его сердце не было восторга от приобщения к столь великому знанию. В нем с каждым новым мигом росла, становясь все больше и больше, ужасная рана пустоты.

"Она не просыпается, потому что в мире яви ее ждет смерть. А она не хочет умирать", — его сердце овеял холод. Мысли стали прямы и остры, словно стрелы.

"Да. Не боится, а именно не хочет. Не понимая, просто чувствуя, что до того мгновения, как ее судьба была изменена, ей не было суждено умереть в этом сне…"

"Ее смерть в прошлом…"

"У нее много смертей. И ни одной настоящей. Первую из-за тебя она пережила на целый год…"

"Я изменил ее судьбу… И, сделав это раз, я смогу…"

"Ты так думаешь?»

"Если бы все происходило не во сне, а наяву… Я был бы уверен".

"Да, сон… В нем могущество обращается слабостью, в нем нет времени, когда все течет по своим собственным законам. И прошлое настигает будущее, изменяя его, как было само изменено когда-то…"

"Я не сдамся!"

"Что же, воля твоя… — рождавшийся в самом сердце души голос стал холоден и отрешен. — Что бы там ни было, сейчас, здесь важно лишь одно: ты пришел с вопросом…"

"Я не стану его задавать".

"Почему?" — удивился невидимка.

"Меня не устраивает тот ответ, который вы мне дадите".

"Тебя не устраивает, что в этом созданном обращенном явью сном настоящем у той, о которой ты беспокоишься, нет будущего?"

"Да. Я хочу верить, что это не так… Возможно, есть что-то, неизвестное даже вам".

"И ты хочешь найти его сам? Заглянуть туда, куда не заглядывал никто, боясь лишиться себя?"

"Мне нечего терять. Если бы этот мир знал Потерянных душ, я был бы их королем".

"Я привел тебя в мир Снежной пустыни потому, что в нем нет Потерянных душ… — казалось, напряжение нарастает во всем, проходя волной ряби по внутреннему и внешнему миру, границы меж которыми стерлись, как и грани меж всем остальным. — Я дал тебе другой путь, без идущего по которому этот мир умрет…"

"Не жить, но все время играть чужую роль! Быть кем-то, кого я никогда не знал, но не самим собой!"

"Собой… Собой… — повторялось вновь и вновь, подхваченное эхом. — Истина в том, что мир слишком огромен, чтобы всякий, входящий в него касался лишь одной его крошечной части. Он — то зеркало, которое отражает странника, даруя каждому из отражений особую жизнь".

"Но я — это не мое отражение!"

"Твоя беда в том, что ты не умеешь мириться с потерями. И потому не желаешь понять, что пусть прежний мир жив и колдовской народ правит им, но для тебя он потерян навсегда. Как и эта девочка. Подумай лучше о другом. О том, что тебе дано, о том, что ты можешь сделать… Мир, в который ты попал… Неужели его судьба в самом деле тебя совсем не беспокоит? А ведь он принял тебя, как своего. Ты должен если не любить, то хотя бы быть признателен ему, как признателен сирота своим приемным родителям".

"Я вижу будущее заснеженной земли: она обречена и знает это, цепляясь за продолжение жизни лишь ради своих детей".

"Ты мог все бы изменить. Это тебе дано".

"Как я могу спасти всех, если не в силах помочь одной?! - в отчаянии воскликнул колдун. — Неужели вы не понимаете! Я не остановлюсь, даже если дальше придется идти по бездорожью! Не назло вам или всему сущему, а просто потому, что не могу иначе! Покарайте меня, если считаете виновным, но позвольте сперва пройти эту часть пути!"

"Разве я страж твоей дороге? У тебя нет судьбы. Делай, что хочешь".

"Нет судьбы…" — горькая улыбка скользнула по его губам.

"Да. Хочешь узнать, почему?"

"Нет, — качнул головой колдун, — сейчас это не важно…"

"И все же?»

" У меня нет судьбы, потому что я не принял ее".

"Ты от нее отказался".

"Дорога, которую вы выбрали для меня — не та, которую я хотел бы пройти".

"Или она, или ничего. Выбирай".

"Разве это выбор?»

"Он не хуже, чем любой другой… Судьба… Она связывает по рукам и ногам. Но и только она позволяет действовать…!"

"А моя судьба в том, чтобы быть богом солнца этого замерзшего мира?!"

"Да. Смирись с этим. И тогда ты сможешь все".

"И вы укажете мне, как спасти малышку?" — ради нее он был готов пожертвовать всем, чем угодно, даже жизнью, не то что свободой.

"Она в прошлом. Ее уже нет… Шамаш, пойми: та судьба, ради которой я привел тебя в мир снежной пустыни, не рабство и не обман. Это… Вынужденная необходимость".

Колдун только чуть качнул головой.

"Если вы не можете спасти ее, я сам отыщу способ!»

"И куда ты пойдешь?»

"За грань мироздания".

"Даже если это будет последний сделанный тобой шаг?»

"Да!"

"Ради чего? Подумай, ты готов пожертвовать всем: возможностью спасти целый мир, жизнью и смертью, всей дорогой, абсолютно всем ради лишь одного мига, о котором ты никогда не вспомнишь, ибо некому будет вспоминать? Зачем тебе это? Когда ты спасал свой народ, я понимал, зачем ты делал это. Но сейчас…"