Страница 24 из 29
***
— Я впечатлен. Правда! То, что вы делаете, просто нечто. Я и не думал, что за такой короткий срок можно так много сделать, — перевожу, на автомате, даже мускул не дрогнет.
— О, спасибо, — заливается краской Элла Владимировна. За ней маячит зам, прокладывает дорогу. Не к добру, ох, не к добру.
— Разрешите, — вклинивается в беседу, и я выдыхаю, — показать вам Центр. Ах, и кухню. А еще ведь комнаты. В каждой не более трех детишек. И зал, там самое современное оборудование… мы поставили. — Она аж заходится от осознания собственной значимости, — Это же прелесть что такое!
— Да, да, — вежливо кивает Дэниэл, — Но, давайте, если позволите, позже.
— Ах, ну да, ну да. Вы же с дороги, — разве можно еще шире улыбаться? Сука.
***
Мы еще и за порог не успеваем выйти, как Дэниэл машинально, по привычке, берет мою ладонь в свою. Отдергиваю, почти отскакиваю в сторону, отвратительно-официальным жестом пропускаю вперед. Прости меня, скотину! Я запуталась, я так по-дурацки запуталась. До твоего появления сегодня я знала все ответы, честное слов! Я знала, заранее, что и как. А теперь…
Ответ не заставляет себя ждать: выпрямляешься, будто переключившись, выходишь в дверь с совершенно непроницаемым видом, окатив меня с ног до головы ледяным взглядом. Правильно: игнорируй меня, так будет гораздо проще, Дэниэл.
Естественно, когда мы доезжаем до моей квартиры, отчуждение и напряжение, повисшее в воздухе, можно запросто резать ножом.
***
Все это — убийственно. Твой взгляд, твое молчание. О чем ты думаешь сейчас, застыв в дверях моей квартиры? Что вспоминаешь? И вспоминаешь ли? К чему готовишь себя самого и заодно меня, меряя вот таким, отчужденным, еще незнакомым мне взглядом? На что сейчас решаешься, Дэниэл?
— Проходи…те, — нерешительно, почти шепотом говорю я. Ох, и тяжело же это, возвращаться туда, откуда начинали, после всего, что было с нами. — Мистер Риз?
— Ты издеваешься? — одно только, резкое, порывистое движение, и ты сгребаешь меня в охапку. — Или серьезно? Наташа? — Ты смотришь, буквально прожигаешь взглядом. А я не могу поднять взгляд. Не могу! Дергаюсь куда-то в сторону.
— Все понятно, — отпускаешь, отступаешь в сторону. Хочу, хочу, хочу обратно, ближе к тебе, так близко, как только можно!
— Дэниэл …
— Молчи, — совсем тихо, севшим в мгновение ока голосом, а потом громко, прочистив горло, почти с леденящим душу спокойствием: — Мне тут пытались что-то очень туманно пояснить. Про какие-то нежелательные, не протокольные отношения. Я думал бред. Нет, серьезно! А оно вот как. — И уже с усталой улыбкой человека видавшего разное дерьмо в жизни: — Делать выбор никогда не бывает просто. Я тебя перед ним ставить не собираюсь. Это правда жестоко.
***
Он принимает душ и выпивает чашку кофе. Я все это время просто сижу в комнате, зажав ладони между колен. Смотрю в потолок, в окно, считаю корешки книг. Что угодно, только не вот это вот все! Что угодно! Отпустил! Оставил! «Дай ему шанс…» Разве же я не дала, папа? Разве я не дала ему это долбаный шанс? Нет! Потому что надо было посмотреть в глаза — Дэниэлу и своему страху — и поддаться. Хоть раз в жизни — слепо поддаться тому, кого любишь, кому доверяешься, без кого жить не можешь! Поддаться, дать повести себя!
— Дэниэл! — я врываюсь на кухню, но запала и решимости мне хватает только на его имя.
Он оборачивается медленно и устало. Смотрит на меня, но без привычной улыбки во взгляде. Там опять, на самом дне, бьющая под дых тоска.
— Что? — ну помоги же мне! Я осознала, Дэниэл, я исправлюсь. Только протяни мне руку. Не оставляй меня.
— Я… запуталась, честно. Я не знаю, как теперь.
— Что «как»? — нет, ты имеешь право вот так со мной сейчас. Только не сильно долго, иначе я умом тронусь.
— Как… нам… теперь… — еще немного и я разревусь, подписываясь под званием «дура» и «истеричка». И ситуации мои слезы не облегчат, и будет еще хуже.
— Если бы ты, Наташа, не отскочила от меня, не дернулась дважды и не ершилась вот так, сейчас бы было все гораздо проще, — теплая, чуть лукавая улыбка озаряет твое лицо, только на мгновение. Но мне и этого достаточно.
— Ты что же это, специально так сурово? Или все это твоя непревзойденная актерская игра? Дэниэл?!
Я почти падаю к нему на колени, но он удерживает. Усаживает, почти спеленав в объятиях. Целует в макушку, зарывается лицом в мои волосы. И когда начинает говорить, с усмешкой, теплой, уже самой родной – я чувствую его дыхание.
— У меня нервы сдают, только я представляю твои слезы. Но игра на публику, конечно, была. Там. Здесь - все правда.
— Так зачем же вот это все? Вопросы, взгляды?
— Имею же право и я немного запутаться? Я обычный человек, Наташа. И мне тоже надо иногда разбираться в себе. А теперь еще, судя по всему, и в тебе. Ты, самое странное и необычное, что со мной происходит сейчас. Разве могу я тебя отпустить? Как бы трудно мне ни было, как непривычно, я не могу себе этого позволить. Привыкай.
— Ты маньяк и гад, вот ты кто, — размазывая таки полившиеся слезы по лицу, совершенно сдаваясь, говорю я тихо, — Но что же нам теперь делать?
— Это все глупости. Они того не стоят, — примирительно, капитулируя и кайфуя от этой маленькой капитуляции, Дэниэл сжимает мои плечи, упирается подбородком в макушку, — А вот как-то научиться не изводить друг друга все-таки стоит. — Зарываясь лицом в мои волосы, делая глубокий вдох, шепчет в макушку: — Ты перестала писать по этой причине?
— Да.
— Дуреха. Мишка так ждал твоих писем. Что я должен был ему говорить? Ты хоть об этом подумала?
— И что же ты придумал, папка?
— Врал. Витиевато, вдохновенно. Так, что пару раз сам себе поверил. Но этого пацана не проведешь, — тихонько усмехаешься, отчего мне становится тепло-тепло. И потом, отчетливо, без единой смешинки в голосе: — Я скучал.