Страница 13 из 29
Нас подрезают прямо у дома. Ты, очень профессионально, срисовываешь сразу двух: даму со значком какого-то невнятного содержания и парня с телефоном. Реагируешь молниеносно и – чего уж там, этого у тебя не отнять – расплываешься в ослепительной улыбке, отпуская мою ладонь и легонько закрывая собой. А я теряюсь. И чтобы как-то отвлечься от этого приторно-сладкого твоего оскала быстро перебираю все возможные варианты ответа на вопрос «кто нас сдал». «Как такое вообще могло произойти? Где прорвало?», судорожно соображаю я, внутренне готовясь порвать любого. Я не хочу думать о том, как и что дальше, хотя это самая лучшая стратегия в сложившейся ситуации. Нет, я тщательно перебираю варианты того, что сделаю с тем, кто пустил папаров по нашему следу.
Дэниэл, не стягивая маски показушного радушия, о чем-то переговаривается с дамочкой, которая, кстати, очень сносно изъясняется на английском. Он просит ее отключить диктофон и за это обещает дать полное интервью. Парень тоже, видимо под влиянием общей благостной атмосферы, прячет телефон. Дэниэл ему пообещал короткий стрим. Все для фанатов? Да ладно!
Я уже почти сдвинулась с места, но меня очень ловко хватают за предплечье и над ухом раздается:
- Ната!
- Прости, но это как-то слишком, - мямлю в ответ, продолжая движение к спасительной деревянной двери подъезда, и тут же отчеканиваю так, как будто я не я: - И да, я обязательно поговорю с начальством. Моральная компенсация тебе или что там полагается в таких случаях? Я помню про неразглашение. Прошу прощения еще раз.
- Да ты чего? – недоуменно таращится на меня мистер Риз, - Всякое бывает. Не загружайся. Это все мелочи.
Улыбка становится чуточку шире. Он просто дарит мне ее, вот такую отрепетированную, насквозь фальшивую. Так настоящие, из плоти и крови люди не улыбаются.
- Хорошая игра, Дэниэл! - сама пока не могу понять, почему злюсь, - Просто замечательная! Оскар в студию!
Кто-то проболтался, кто-то привел на хвосте всех этих папаров. Но ты, Дэниэл Риз, молодцом! Отработал как по нотам, превосходно, профессионально. Ни единого упрека, ни единого лишнего слова. Весь такой держишь себя в руках, пока я исхожу на истерику. И пока я трушу, трясусь, потому что прям вот щас столкнулась с той стороной, которую вряд ли вынесу, ты спокойно проходишь вперед. Киваешь, мол «чего встала?». А у меня мороз по коже, потому что я отчетливо видела секунды назад, как твое лицо поменялось, покрылось привычной набившей оскомину ледяной маской вежливости. Ты мастак. Никакого напряжения. Мгновение — и ты опять лицо с экрана. Если ты вот так можешь собой управлять, то кто мне докажет, что там, в палатке сегодня ночью был ты настоящий?
Ты ведешь меня полутемными лестницами до самой квартиры. Хоть и взял меня снова за руку, но я же помню, как отстранился несколько мину назад, как отвел за спину. Чтоб лишний раз не отсвечивала?
- Не надо вот этого, - я выуживаю ладонь из твоего захвата, - Хватит, мистер Риз.
Встаешь как вкопанный, делаешь громкий вдох.
- Послушай, Ната. Ты же не дитя малое, ты умная девочка,- встав напротив окна, произносишь тихо и киваешь во двор, - так что давай разберемся сразу. То, что ты видела там - просто часть моей работы.
- Да, стоять с ТАКИМ лицом, это часть твоей работы. Я поняла. Не дура.
Я смотрю в твои почерневшие глаза, обращаю внимание на вскинутую бровь – и мне, совсем как маленькому ребенку вдруг до боли, до истерики хочется, чтоб ты остался тем Дэниэлом, что жмурился от солнца, подбрасывая можжевеловые ветки в костер. Но момент волшебства утерян безвозвратно. Значит, каждый все-таки возвращается к своему. И неизвестно, кому от этого хуже.
***
Осталось пережить совсем немного. Всего несколько ничего не значащих больше дней. Сегодня я задержусь на работе, просто потому что возвращаться в свою любимую квартиру просто не в состоянии. Я убегаю ранним утром, когда Дэниэл еще спит, прихожу поздно, только чтоб разогреть ужин и наблюдать, как он молча пережёвывает еду. Потом традиционная, безликая какая-то благодарность – и мы расходимся по углам.
Ты гулял с Мишкой еще пару раз. Вас сопровождала выписанная из Екатеринбурга нянька. Все вокруг удивляются, как так быстро сработали твои агенты или кто там у тебя этим занимается… Девушку, раз в десять лучше меня владеющую английским, посленескольких вот таких прогулок, интервьюирует сам мистер Риз. Они занимают почему-то именно мой кабинет и мне приходится искать себе место в Доме, чтоб просто привести адски бьющий пульс в порядок. Нет, в подобие порядка.
Я перебираю книжки в библиотеке, раздражая нашу заслуженную хранительницу литературных фондов до невозможности.
- Ну чего ты топчешься здесь? – бурчит она, - Мне надо сборники сказок регистрировать.
- Давайте я вам помогу, - с надеждой отвечаю я, - Пожалуйста.
Это звучит жалко. Я сама – жалкая, никчемная дуреха. И ничего с собой поделать не могу.
- Ну, нет, милочка, - откликается библиотекарша, - У тебя своя работа есть.
Она машет в сторону двери и я покорно выхожу. Еле передвигая ногами дохожу до кабинета. Там уже маячит Элла Владимировна. Она щебечет что-то от радости. Ну конечно же! Девочка просто чудо.
- И так быстро все сложилось. И Миша от вас в восторге!
Риз смотрит на эту сцену очень сильно нечитаемым взглядом, а может это просто я не могу больше его понять.
Все во мне бунтует. Я НЕ хочу, чтоб ты забирал Мишку, увозил его. Я не вижу больше в тебе той нежности к нему, той искренности, что мне привиделась неделю назад. Все теперь кажется искусственным. И твое внимание к нему, и игры ваши – все, абсолютно - одна только фальш. Эмоции слишком, ненатурально яркие. Что ждет его в твоем доме, большом, чужом? Найдется там уютный уголок для него? Мне остается только надеяться.
Мне ничего не остается, как занять свое место за столом. Я подписываю документы, которые мне выдает секретарь. Я киваю на какие-то слова новоиспеченной няньки. Я даже выдавливаю вежливую улыбку, а сама испытываю только одну яркую эмоцию, одно желание – уйти нахрен в тайгу и больше не возвращаться.