Страница 98 из 181
Её руки тянутся к ремню, расстёгивают его и штаны, лишь на секунду касаются его желания, и в этот момент он больно прикусывает ей губу, пропадая во всех оттенках цветов и тонах звуков.
Как в порыве безумия, он подрывается, одним резким движением спускает вниз юбку и нижнее бельё, опускается к ней и мгновенно входит, отдавая свой глухой протяжный стон, потонувший в треске тока, Гермионе в губы и ловя её болезненный крик.
Она начинает брыкаться, пытаясь отстраниться, не сдерживая надрывный стон, испытывая шок, но Том неумолимо снова движется ей навстречу, заставляя её распахнуть широко глаза и неотрывно смотреть в ослепительный, как молния, свет зрачков.
— Том… — жалостливо умоляющим тоном произносит его имя, умоляя прекратить пронизывающую боль, прекратить болезненную муку, но трясущимися ладонями тянется к шее за жизненно важным теплом, тянется губами к его, в надежде получить противоядие.
И он делает ещё несколько болезненных толчков, не сдерживая сладострастный стон, пропадая в нестерпимых ощущениях, сверху вниз надменно смотрит в испуганные глаза и даёт плавящее тепло целиком ей, выплёскивая незримые потоки, плавящие Гермиону, словно в раскалённом до жидкого состояния металле.
Она кричит и стонет, задыхается и с дикой яростью сдавливает и царапает ему кожу на груди и плечах, умоляет то убить её, то продолжать пытать. Она теряется в спектре невыразимых ощущений, в смеси невозможной боли и нестерпимого сладкого желания, кусает ему до невыносимой боли губы, пронзает клыками до крови, улавливая тяжёлое дыхание и надрывно кричит ему в глотку, не сдерживая слёзы. Плавящее тепло постепенно заставляет неумело двигаться навстречу, глотая в себе и переживая тупую, тянущую боль, которая медленно уступает проникающему в кровь сладкому яду, отравляющему её полностью, пропитывая всем существом Тома: его жаром, его чувствами, его стонами и рваным дыханием, его желанием обладать ею, выпить её сосуд до дна, его потребностью разбить её на куски и впитать все частички души и магии.
Истерзать её. Воссоединить с собой, превратить в единое и нерушимое.
Сделать её полностью своей.
И он не сдерживает сладостный стон, услышав, наконец, в её стоне сладость.
Дрожащими губами Том прикасается к её губам и вытягивает белую нить, заставляя свои глаза мерцать молниями. Пропадает в невыносимой неге, не видя и не слышала ничего вокруг, ловит молящий голос Гермионы, отдаётся её беспорядочным ласкам рук, трётся пылающей щекой о волосы, глаза, щеки, губы, шею, двигаясь размеренно и чувственно, с блаженной улыбкой ощущая, как она начинает выгибаться ему навстречу, прижимаясь к нему как можно сильнее. Он не сдерживается и закусывает ей губу, слыша болезненный стон, превращающийся в сладострастный, и снова вытягивает нить, беспрерывно, как заблудший путник, нашедший в пустыне воду.
Он больше не может, он больше не терпит, он крепко прижимает к себе разгорячённое тело, изгибы которого так утончёны и умопомрачительны, вонзает ладонь в растрёпанную копну волос Гермионы, оттягивает назад и ускоряется, жадно наблюдая туманным взглядом за тем, как та мечется в болезненном экстазе, полностью и безвозвратно отдавая ему всю себя. Она отдаёт ему магию, отдаёт тепло и жизненные силы, позволяет белоснежным нитям выходить из неё с умоляющими стонами и глухими вскриками.
Неожиданно её взгляд преображается и начинает блестеть, загораясь яркими белыми огоньками.
Том завороженно всматривается в них, ослабляет напор и чувствует, как Гермиона овладевает его губами и слабо отстраняется, показывая схваченную нить и поглощая её со странной улыбкой на губах. Он насмешливо улыбается в ответ, наклоняет голову и проникает к ней, выискивая украденное, ощущая, как искренняя привязанность и необходимость в Гермионе слишком велика и до безобразия невероятна.
С ней хочется быть. Ею хочется обладать. Её хочется иметь всегда возле себя, ощущать её сладость, постоянно проводить ладонями по изгибам тела, раскрывать её тайные и скрытые желания, ласкать и терзать влажные губы, и никому никогда ни за что не отдавать.
Он сделал резкий и глубокий толчок, тяжело дыша, протяжно простонал, судорожно задрожав, и сорвал с губ Гермионы самый сладкий стон, буквально ощущая свою победу на вкус. Она вытянула последний раз из него нить и замерла возле его губ, разглядывая, как он, опуская ресницы, закатывает глаза, пряча белизну зрачков, а через пару секунд расслабляется и перекатывается набок, ни на дюйм не отстраняясь от лица Гермионы.
Чуть позже он замечает, как её колотит, как её губы дрожат в сменяющих эмоции улыбках, но глаза продолжают сверкать молнией и неотрывно с некоторым ошеломлением смотреть на него.
Он мягко улыбается, превращая улыбку в привычную насмешливую, но глаза источают невиданное ей ранее тепло и необъяснимую заинтересованность, выраженную в пристальном, завороженном взоре, от очарования которого Гермиона не может отвести глаз.
— Ещё нужна сигарета? — спрашивает Том, дрогнув голосом, понимая, что до сих пор не слышит себя.
Она качает головой и опускает глаза, но он тут же приближается к губам и оставляет на них словно невидимую печать.
— Ты была девочкой, — хрипло произносит и внимательно разглядывает вблизи каждую черточку её лица.
Она отводит взгляд и приоткрывает губы, но ничего не говорит.
Поток тепла медленно и плавно снова обволакивает её, притупляя трепещущую взволнованность. Том снова наклоняется к ней и с хрипом серьёзно произносит:
— Это хорошо. Потому что моё принадлежать может только мне.
Комментарий к Глава 15. Сегодня ночью
Итак, принимаются ваши пожелания к следующей главе. Чьими глазами рассказать? :)
========== Глава 16. Стать тобой ==========
Комментарий к Глава 16. Стать тобой
Глава не бечена, работает ПБ :)
Конец главы посвящаю тебе, LizHunter ❤️
Том резко открыл глаза, посмотрел в потолок, быстро перебирая в голове события прошедшей ночи и опустил взгляд к распахнутому окну, за которым уже царил день: серый, пасмурный и слишком тёмный. Вдохнув прохладу влажного воздуха, которым наполнилась за ночь вся комната, он повернул голову к спящей рядом с ним Гермионе, внимательно разглядел её расслабленные черты лица и прикрыл веки, подавляя в себе шумный вздох.
Всё казалось каким-то идиотским сном, в котором он оказался игроком в игре Долохова, полностью пренебрежён Дамблдором, неизвестен взрослому себе и брошен в капкан своей же магии с Грейнджер.
Тяжёлые мысли тут же обрушились на голову, заставляя перебирать все известные факты, узнанные буквально за одни сутки.
Чем он занимался до этого несколько месяцев? Пытался разгадать тайну Исчезательного шкафа? Помочь Малфою прикончить Дамблдора? Вынюхивал иерархию Пожирателей смерти и пытался понять, кто же так сильно насолил Руквуду? Носился от псов Тёмного лорда и показывал им зубы? Морочил голову Тонкс, чтобы тупо удовлетворять потаённые желания своей внутренней сущности, которая вечно драла когти и заставляла насытить себя магией?
Какая глупая трата времени и сил!
Том скрипнул зубами, открыл глаза и снова посмотрел на Гермиону.
О чём она подумает, когда проснётся, вспомнит прошедшую ночь и посмотрит ему в глаза? Магия это была или нет?
Нет, он задавал сам себе вопрос: магия была это или нет?
Отголоском прошлой ночи внутри что-то строптиво затрепетало, как в калейдоскопе, в голове пронеслись воспоминания, настолько точные, настолько чёткие, до каждой детали, до каждого судорожного вздоха, до каждого болезненного или сладострастного стона, до каждого пристального взгляда и умоляющего голоса. И всё в мире меркло, не имело никакой важности, никакой значимости по сравнению с тем, как светились белизной глаза, как взгляд различал тысячи оттенков разных цветов и звучали все тона звуков, как ток скрежетал в ушах и сводил с ума, как беснующее чудовище растекалось и плавило все нервы, всю душу, заставляя сердце быстро биться, а дыхание замирать.