Страница 50 из 181
— Том, ты хочешь сделать всё, чтобы Волан-де-Морт победил…
— Перестань, — холодно возразил он, больнее сжав тонкие пальцы. — Просто отвечай на вопросы.
— Ты обманываешь меня. Ты используешь…
И в этот момент Том подал ей свой поток тепла, ощутив, как Гермиона вздрогнула и затрепетала, и как сам стал проваливаться в мягкую бездну, пытающуюся утащить ко дну. Цепляясь за какие-то остатки самообладания, он невольно сильнее сдавил пальцы и прошептал не своим голосом:
— Отвечай. Я дам больше.
Но Гермиона уже второй рукой лениво взялась за мужское плечо и подняла потемневший взор к туманным глазам.
— Зачем ты давишь этим на меня?..
— Ты хочешь Круциатусом?
— Что за бессилие в тебе? — протянула Гермиона, слегка поморщившись, пытаясь координировать движения. — Ты наглотался чего-то?..
— Хотел предложить тебе, но, видимо, с меня достаточно, — слабо усмехнулся Том, наблюдая за ленивым покачиванием головой.
— Что это? Успокоительное?
— Знакомый эффект?
— Да, — протянула Гермиона, пытаясь встряхнуть головой, но вместо этого снова медленно покачала ею.
— Говори же, — выдохнул Том, чувствуя, как нервы вот-вот могут вздрогнуть и лопнуть. — Что из моей жизни знаешь ты и Поттер?
— Приют. Как Дамблдор сообщил, что ты — волшебник, — заворожённо посмотрев в глаза, отозвалась Гермиона.
Тот рассеянно перевёл взгляд в сторону, не понимая, как это связано с желанием обрести бессмертие.
— Зачем он показывал это?
— Чтобы… чтобы Гарри понял, каким ты был с одиннадцати лет, — слабо отозвалась Гермиона, чуть сильнее сжимая плечо.
— И каким я был?
— Самоуверенным, самостоятельным, замкнутым, считающим себя исключительным, — медленно продолжила она. — Тебя не любили в приюте. Ты, кажется, кого-то запугивал, стаскивал чужие вещи и… ты не доверяешь никому, Том.
Тень улыбки проскочила на губах, и он тут же торопливо спросил, предчувствуя, как одержимость собирается перевесить спокойствие:
— А ещё что? Что ещё показывал Дамблдор?
— Были воспоминания о твоей семье. О матери и отце…
— Что в них было? — заинтересованно перебил Том, ещё сильнее сжимая тонкие пальцы, отчего Гермиона поморщилась и ленивым жестом попыталась освободить их, но тот сам ослабил, однако не отпустил.
— Как твоя мать из окна дома наблюдала за Томом Риддлом, гуляющим с какой-то девушкой. Кажется, твой дед заметил это и был ужасно недоволен. Они ругались, её брат насмехался над ней…
— Чьё это воспоминание? — не сдержался тот от жадного любопытства, улавливая каждое слово между щелчками тока.
— Какой-то работник из министерства. Я не помню имени. Он приходил с сообщением, что Морфин должен явиться на слушание по поводу нападения на Риддла, а Марволо огрызался с ним, бранясь, что он наследник Слизерина и ещё кольцом размахивал перед лицом…
— Кольцом?
— Да, — протянула Гермиона, опустив взгляд на ладони, — как у тебя.
Том тоже опустил глаза на пальцы и внезапно почувствовал вспышку чужого испуга.
— Это твой крестраж! — пытаясь высвободиться из крепко держащих пальцев, на одном из которых был перстень, воскликнула она заторможено, но тот сжал руку ещё сильнее. — Как я не подумала об этом раньше? Я же разговаривала с Гарри…
— Тогда ты не знала, кто я…
— Но я могла догадаться! — в сердцах воскликнула Гермиона.
Том почувствовал, как ей стало хуже. Мало того, она была немного подавлена бессилием, так ещё и разочарование зажглось в её душе, неприятно оседая ему на плечи. Чудовище заёрзало, заставляя оттеснить самообладание и заглушить противные эмоции. Подвергаясь магии, он приблизился к Гермионе, поднимая взгляд, прикоснулся ладонью к ключице и задрожал, улавливая последнюю соломинку, прежде чем сорваться в пропасть. Проснулся вулкан, закипая и нагнетая, приготавливаясь взорваться раскалённой лавой и столбами дыма. Гермиона уже приблизилась сама, отчаянно глядя в наполненные теплом глаза, выискивая в них нужные ощущения, которые Том пока не давал. Твою мать, ну потерпи немного!..
— Я же убью тебя, Грейнджер! — странным голосом тихо произнёс он. — Хоть раз включи мозги, когда надо…
Что это? Тоска?
Но вулкан взорвался, извергая кипящую лаву в душу, по телу пробежался ток, импульсивно дёргая нервы и призывая притянуться к сидящему на губах теплу, энергии, жизни…
Взгляд окончательно рассеялся, превратив мир в размытые тёмно-серые пятна с проблеском слабого источника света, освещавшего комнату. Плотная вуаль чернеющих оттенков обволокла разум, и Том, как во сне, притянулся к Гермионе, лениво тряхнувшей волосами. Он медленно сжал хрупкое плечо, сгорая от нетерпения обладать желанным волшебством, но нарушенная зельем координация движений не поддавалась быстроте бешеных порывов. Ничего не видя и не понимая, Том приблизился к пульсирующим губам и тут же получил отзывчивое прикосновение. Заворожённый и жадный тёмный взгляд впился ему в глаза, вырывая тепло, беснующееся внутри и проходящее наружу, предварительно заглядывая в каждый уголок души, разгоняясь вместе с бесконечными лейкоцитами в крови. Рука Гермионы очень медленно поднялась с плеча к шее и стала сжимать с такой же силой, с какой сдавливал её Том. Он потерял держащую его соломинку, проник в уста, словно собираясь высосать теплеющую жизнь из глубины, и, насколько позволяло успокоительное, резко обхватил другой рукой дрожащее от жадности тело, прижимая к себе. Через несколько мгновений она первая всхлипнула от боли, запрокинув немного голову, чтобы разъединить касания губ, но Том поймал нижнюю губу и больно вцепился зубами. Чувства разрывали на части, а чудовище громко кричало не отпускать, не давать шанса вдохнуть воздух, желая, чтобы Гермиона вдыхала только его тепло.
Немного грубо он притянул её за спину ещё ближе, поднял руку к затылку и вонзил пальцы в копну волос, прижимая обратно к губам, улавливая очередной всхлип. Гермиона терпела жёсткий захват, но как только дрожащие пальцы её второй руки поднялись к шее и нащупали шёпот сонной артерии, она сама стала сдавливать его губами, выпрямляясь и подаваясь с упорством вперёд.
Среди кучи дыма и жарящего пепла Том ощутил в себе какой-то оживший росток, проснувшийся, словно под лучами выглянувшего солнца. Неожиданно захотелось расслабиться, позволить вытягивать из себя жизнь и пропасть в мягкости мглы, обволакивающей с ног до головы чужим теплом. Пальцы невольно разжались, а сам медленно прислонился к мягкой спинке, разрешая Гермионе прижать его и почувствовать инициативу в руках. Он ощутил себя вязкой сущностью, в которую вонзаются цепкие пальцы и ритмично сжимают, словно пытаясь придать какую-то форму, но безрезультатно. Том чувствовал, какое безумное удовольствие она стала испытывать от медленных и размеренных сжатий, и проникся в них сам, вспыхивая накатившей эйфорией и одурманившей негой. Безукоризненная отдача магии вперемешку с успокоительным расслабила все мышцы, заставила замедлиться губами, отдаваясь на растерзание жёсткому захвату. Стало смешно, уголки растянулись в слабой улыбке, а изнутри пытался вырваться смех.
Том с неукротимым блаженством принимал чужую жадность, пока в голове не проскочила мысль о том, что это до невозможности приятно, пока он не понял, что ему до безумия нравится, что с ним происходит. Показалось, что внутри сидит ниточка, та самая, что спустилась к нему сверху и вселилась в душу, и она вытягивалась чужим вдохом. Было чувство, словно Гермиона притянула её через горло, замерев, медленно и размеренно втягивая в себя. Губы разъединились, но та продолжала тянуть дальше, пока Том не увидел неестественные белеющие огни в чёрных зрачках и между губ едва заметное белоснежное свечение.
Он напрочь забыл о чудовище, которое, казалось, уснуло, не оповестив об этом хозяина. Вулкан давно потух, переставая прожигать душу лавой. Только сейчас Том понял, что остался наедине со своими чувствами, обнажив их кристально чисто, как сверкающую нить, вытянутую изнутри вдохом Гермионы. Он заворожённо смотрел, за медленно растворяющейся в воздухе и на влажных губах прозрачной субстанцией, затем, словно очнувшись ото сна, резко оттолкнул от себя волшебницу, подскочил на ватных ногах и ошеломлённо уставился в такое же ошарашенное лицо.