Страница 34 из 181
Но этого делать не хотелось, и он дальше пребывал в замешательстве, испытывая странное ощущение, словно время остановилось.
Непослушные пальцы медленно прошлись за спиной от плеча к шее и, чуть надавливая подушечками, стали вырисовывать линии на коже за воротником рубашки. Гермиона неторопливо подняла голову, и Том, почувствовав на себе взгляд, рассеянно посмотрел в ответ. Он различил блестящий туманный взор, который спустя несколько мгновений спустился с тёмных глаз на тонкие губы.
Чёрт, она хотела его тепла! Если он пытался сдержать себя от возможного непоправимого стечения обстоятельств, то она вообще не пыталась как-то помочь ему в этом, словно не понимала, чем это может грозить. Томный взгляд манил продолжить выжимать из неё жизнь, и, едва хватаясь за тонкую нить выдержки, Том хрипло прошептал:
— Остановись.
Но даже если бы она отвела взгляд или внезапно оттолкнула, то это уже не остановило бы его. Частичка самообладания стала растворяться в нахлынувшем потоке страсти, и, отпуская держащую его ниточку, Том мгновенно сжал в кулаке копну волос и приник к губам Гермионы, до боли прижимая к своим, пытаясь вырвать пульсирующую в них жизнь. Резким движением он развернулся вместе с ней, заставил выгнуться под давлением своего тела, и та подогнула ноги и стала опускаться вниз, теряя реальность. Её ладони разжались, и только пальцы смогли зацепиться за край плаща, потянув за собой Тома. Неясный звериный взгляд тёмных глаз жадно начал всматриваться в поблёскивающий взор, черпая затаившееся в нём тепло. Том бездумно исследовал каждый сантиметр тела, сдавливая до боли кожу, спрятанную под одеждой, стягивая волосы цепкими пальцами и с дрожью в зубах кусая губы.
Может быть, Гермиона уже успела пожалеть, что заставила встрепенуться чудовищу, сидящему в груди Тома, но ему было плевать. Она разбудила задремавший вулкан и заставила извергнуть кипящую лаву с чёрными столбами дыма, затмившими всю действительность и какую-либо разумность. Он жаждал магии настолько сильно, насколько вообще её можно было желать. Том заставил Гермиону дрожать от боли захватов и разгорячённого тепла, стремящегося с кровью в каждую клеточку её души. Неожиданно он схватил её за грудки, резко поднял и отшвырнул вглубь комнаты, мгновенно настигая следом, как ураган. Растерянный взгляд Гермионы сфокусировался на ожесточившихся чертах лица, и комната стала наполняться терпким страхом, который неприятно защекотал пылающую кожу. Том жадно обхватил Гермиону, желая подавить её ужас, и снова выплеснул на неё безумные чувства, заставившие женское тело обмякнуть. Он вынудил её сделать несколько шагов назад, врезаться ногами в подлокотник дивана и обрушиться вниз. Каштановые кудри, рассыпавшиеся на мягкой поверхности, — это, наверное, всё, что он смог тогда различить.
***
Том сидел за круглым небольшим столом, опираясь на него локтем, и держал между пальцами дымящую антрацитовым дымом сигарету. В комнате стоял полный мрак, разве что время от времени в темноте ярче загорался красный уголёк, когда тонкие губы зажимали сигарету, втягивая в себя дым. В углу тусклым зелёным цветом горела единственная оставшаяся целой лампа, освещая щепки от разбитой мебели, осколки стекла и разорванные книги на полу. Том не обращал внимания на бардак, рассеяно глядя в пространство в лёгкой задумчивости. Некоторое время назад он был вне себя от ярости, а сейчас пребывал в полном спокойствии от единственной мысли, что волшебница, уже который час бездвижно лежащая на диване с закрытыми глазами, принадлежала ему.
«Это моё и моё принадлежит мне».
Странно было признавать то, что в мире есть какая-то особая связь — ниточка, которая была ему не подвластна. Её не разорвать, не обрезать и не спалить к чертям! Не менее шести часов назад его рассудок полыхал от необузданной жажды магии и жизни, теплившейся на истерзанных губах. Он напрочь забыл, что перед ним и в его руках находится живое существо, в абсолютном помутнении пальцы не замечали, как больно сдавливают тело, и губы не ощущали, как жестоко впиваются в чужие. Наверное, если бы Гермиона не перестала подавать признаков жизни, то сегодня она уже не проснулась бы. Своей безумной жадностью в странной и звериной страстности Том довёл её до бездыханности — она потеряла сознание. Он смог различить бледность её лица, ощутить полное отсутствие отзывчивости, и когда это произошло, то тревожность и тоска стали сжимать ему глотку, приводя в растерянность от того, что сейчас он лишился источника силы и ощущения величественного превосходства. Несколько секунд Том пытался сообразить, что Гермиона не мертва, а она действительно просто потеряла сознание от удушения и пришла в себя спустя минуту, открыв глаза и испуганно взглянув на него. Её взор отразил что-то потустороннее, как будто она только что побывала в загробном мире и вернулась назад, ориентируясь на светлые блики, ведущие её обратно к жизни. Тоскливый взгляд жадно впился в блестящие глаза, а ледяная ладонь прикоснулась к бледной щеке, подавая мягкие незыблемые волны тепла. Гермиона приходила в чувство, вспоминала, где находится и что происходит.
Странно, но в тот момент тоска заглушила всю жадность. Том осознал, что не готов за один раз вызволить манящую жизнь и не желает расставаться с эйфорией, которую приносила необычайная циркуляция магии. Снедающая тоска оказалась сильнее всех чувств, что недавно бушевали в нём, пробудилась осторожность, терпеливость и даже настигли странные ласковые ощущения, поддаваясь которым, Том медленно и осторожно провёл по волосам Гермионы, словно, надави чуть сильнее, она сломается. Нет, он не мог позволить ей уйти так просто и оставить без восторженных и ошеломительных чувств, которые не выразишь даже никакими словами. Приводило в безумие мысль, что это ощущение принадлежало ему — он испытал его, он знает, насколько оно невыносимо мощное, подавляющее, величественное и сладкое, и внутри сидящее чудовище ни за что не дало бы покончить с этим раз и навсегда.
Продолжая находиться в беспамятстве и поддаваясь чувству тоскливости, Том рассеяно посмотрел в туманные глаза, которые успели сменить испуг на что-то другое, и интуитивно притянулся ближе, замирая лишь в нескольких дюймах от бледного лица. Хотелось сильно сжать её в руках всего-то ещё один раз! Он отвёл невидящий взгляд от Гермионы, прикоснулся щекой к опухшим истерзанным губам и мягко сжал её за плечи, получив в ответ обессиленное объятие рукой.
Это одержимость магией. Она не давала ему покоя и абсолютно не пробуждала рассудок. Все движения были подчинены только эмоциям, но никак не логике. Он был словно во сне, которым управляла странная магия и мурчащее от эйфории чудовище, сидящее в груди.
Одержимость, которая была ему не подвластна.
Как может быть что-то неподвластным ему? Том победил смерть, время и неужели не победит магию?
Эта мысль прозвучала так неожиданно, как гром среди ясного неба. Осознание врезалось в голову, как острая шпага, протыкая безрассудность и тоску. Какого чёрта?!
За одно мгновение Том отпрянул от лица Гермионы, глаза прояснились, почернели и яростно впились в безмятежный взор. Яркая вспышка злости и ненависти исказила черты лица. Он резко, не раздумывая, выпустил волшебницу, вскочил с пола на ноги и выдернул палочку из кармана. Её острие больно вонзилось в шею к Гермионе, не ожидавшей внезапной смены настроения, Том схватил её за рубашку на груди и встряхнул, не поддаваясь желанию ударить или тут же бросить заклинание. Какое-то необъяснимое чувство не давало проявить жестокость и причинить осознанный вред.
Но этого жеста было достаточно для того, чтобы Гермиона стала испуганно вырываться. Она задрожала и ужасно занервничала, а её ужас стал обволакивать и обнимать Тома за плечи, вызывая неприятные и зудящие нестерпимые чувства, которые его магия мгновенно хотела погасить. На несколько секунд он прогнулся под этим давлением, невольно отдавая Гермионе тепло, чтобы укротить её страх, но тут же дёрнулся, решительно отказываясь от недавнего безумства и глупости. Как он мог потерять голову?! Как он мог расточить свою выдержку?! Куда делись его разум, рассудок, логика, объективное восприятие ситуации?