Страница 35 из 181
Том не вспоминал, как несколько часов назад устроил настоящий беспорядок, разбивая в щепки всё убранство комнаты. Гермиона сначала молчала, в ужасе наблюдая за происходящим, а затем безрассудно подскочила с дивана, очевидно, поддаваясь порывам трепещущей магии внутри, и схватилась в него, пытаясь остановить бушующую ярость, захватившую каждую клеточку прояснившегося сознания Тома. Он не помнил, как грубо оттолкнул её, свалив с ног, и мгновенно навёл палочку в непростительном заклинании. Она закричала, и лишь спустя какое-то время Том отдалённо услышал нечеловеческий визг, возвращающий ему рассудок и заглушающий ярость. Чудовище ужасно взбунтовалось, вцепившись больно в сердце, ослабевая силу заклинания. Нервы задрожали, вызвав тоску и растерянность. Что он делает? Зачем он ломает то, что принадлежит ему? Разве он когда-то относился небрежно к своим вещам?
И снова возникло ощущение, что он во сне. Безумный взгляд стал невидящим и едва ли различал, как испуганная Гермиона, опираясь на ладони, отползала назад к дивану, а затем попыталась достать свою палочку из складок помятой юбки. Этого движения хватило, чтобы в одну секунду оказаться рядом с ней, опуститься вниз и схватить её ладони, заглушая ужас потоками тепла. Он неясно слышал, как она отчаянно произносила его имя, словно пытаясь образумить. Сдавленно шептала что-то о страхе, боли, умоляла остановиться, взять себя в руки…
Том даже не помнил, как осторожно приблизился к Гермионе и почувствовал невероятную дрожь чужого тела в своих руках. Её стеклянный взгляд пытался поймать его, но он смотрел как будто бы сквозь, а когда непослушные влажные пальцы коснулись его шеи, то щёлкающие звуки разрядов тока стали заглушать всё вокруг, тихий и молящий голос Гермионы потонул в пустоте. Что-то призывало обращаться ещё бережнее, чем в предыдущий раз. Как с самой хрупкой вещью на земле.
Том метался из крайности в крайность, не понимая, что нужно поймать баланс. Его настигала то ярость, то тоска, и эти чувства не давали уловить что-то среднее между этим, перетягивая из стороны в сторону. Уже в более сознательном состоянии Том поднял молчаливую Гермиону за плечи и посадил на диван, на который всё это время упиралась она спиной. Его ладонь заставила её повалиться набок, а спустя некоторое время стеклянные глаза опустились вниз и закрылись. От прикосновения ладони на плече ей хватало тепла, скользящего внутри, чтобы успокоиться и перестать дрожать. Много на это ушло времени, но она, наконец, смогла забыться сном и оставить душу Тома в покое. Чужие чувства исчезли изнутри, оставив его наедине с самим собой.
И уже который час он сидел за столом и выкуривал ни одну сигарету, рассеяно глядя в пространство и думая о том, что в такой пока что безвыходной ситуации лучше всего на происходящее смотреть под другим углом. Да, он глупо обсчитался и дал Гермионе больше, чем рассчитывал, к тому же, угодил в свою же ловушку. Раздражало, что его может чувствовать человек, безусловно. Но преимущество было в том, что только он в силах был управлять эмоциями, что разделялись ими на двоих. Преимущество было хотя бы в том, что магия наделяла его невообразимой силой и уверенностью, а её, наоборот, делала слабой и податливой его жестам. Гермиона была полностью в его руках. Разве не этого он хотел?
Впервые за долгое время Том перевёл взгляд на неподвижно лежащую волшебницу, которая давно забылась тревожным или, наоборот, спокойным сном. Её рука была под головой, а волосы упали на лицо, закрыв его наполовину. Появилось желание обнажить его, чтобы вглядеться в безмятежные и расслабленные очертания.
Он потушил сигарету в пепельнице, оставив маленький уголёк догорать в темноте, поднялся со стула, тихо прошёл к дивану и опустился вниз рядом с лицом Гермионы. Рука потянулась к волосам, пальцы аккуратно зацепили их и в лёгком движении отбросили назад.
Гермиона спала тревожно, потому тут же открыла глаза и растерянно посмотрела на него, ещё ничего не соображая и пребывая в остатках сна. Глаза блеснули, та немного приподнялась и отшатнулась, внимательнее вглядываясь в тёмный силуэт. Её неразборчивый страх тут же коснулся Тома, и он, не желая прикасаться к ней, почти неслышно прошептал:
— Не бойся.
Она некоторое время неподвижно следила за ним, затем опустила глаза и приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но голос так и не нарушил тишину. Гермиона снова посмотрела на него, опустилась обратно головой на руку и глубоко вздохнула.
Магия заставляла притянуться к ней, но Том окончательно решил, что не допустит ещё одного помутнения рассудка и провала в памяти. Разум старался устремиться куда-то в бездну, но он настойчиво притягивал самообладание, испытывая выдержку на прочность. С другой стороны пробивалась ярость, возмущаясь обстоятельствам и бесконтрольности, но Том и её пытался отогнать, ясно осознавая, чем закончится такая вспышка чувств. Было слишком утомительно понимать, что две крайности зажали сущность в угол.
«Ты сам это сделал, но ты справишься».
Холодный рассудок пробивался сквозь волны тепла, блуждающего в теле, и привёл к мысли, что нужно обернуть ситуацию в свою пользу. Всё-таки не он, а она не может абсолютно контролировать себя и, кажется, способна не только давать мучить себя, но и, наверное, выполнять все его прихоти.
— Выспалась?
Он точно знал, что её стало разрывать от такого лёгкого и глупого вопроса после всего, что он сделал с ней. Том мучил её, сгубил душу, растерзал тело, а сейчас так просто спрашивает о том, выспалась ли она. Долгое время Гермиона молчала, затем слабо спросила:
— Зачем разбудил меня?
Звучало так, словно ей хотелось быстрее умереть, чем просыпаться и видеть его лицо. Это было забавно, безусловно.
— Я не хочу, чтобы ты спала, — с ноткой насмешливости чуть громче произнёс Том, склонив немного голову вбок, позволяя единственному источнику света, мерцающего тусклым зелёным оттенком, осветить часть лица.
Несмотря на странное притяжение, она точно должна осознавать, что Том по-прежнему остаётся пусть и не властелином её повторяющегося дня, но многим больше — властелином всей её жизни.
Гермиона опустила взгляд вниз и искренне прошептала:
— Я тебя ненавижу.
Том усмехнулся, так же опуская на мгновение взгляд себе на колени.
— Не так, Гермиона. Совсем не так.
Некоторое время она снова не двигалась, затем медленно перевернулась на спину и посмотрела в тёмный потолок с неподвижными тенями.
— Сожалеешь?
Прозвучало внезапно, но вполне ожидаемо. Конечно, ей хотелось убедить себя в том, что её слабость была ничуть не больше его. Нет, она ошибается, однозначно.
— Сожалею ли о том, что ты влюбилась в меня? Или сожалею ли о том, что благодаря тебе обладаю тем, что делает меня сильнее и подчёркивает моё превосходство?
Конечно, Том сожалел, что так глупо и резко поддался магии, но, с другой стороны, у него не осталось ни любопытства, ни тревожности от того, что будет, если они соприкоснутся. Он узнал, увидел в этом плюсы, а главное был полностью уверен в Гермионе — она ни за что не отречётся от него. Не сможет, не выдержит, потеряет саму себя.
Гермиона нервно усмехнулась от услышанных слов. Её разбитое состояние Том видел даже в пустом взгляде, не говоря о способности чувствовать её внутри.
— Ты сказал, что предупредишь, когда явишься.
— Ты рассчитывала подготовиться?
— Хотя бы ожидать.
— Ты ждала меня каждый день. Неужели от этого что-то изменилось бы?
Гермиона пожала губы и опустила взгляд с потолка, понимая, что ничего бы не изменилось. Совсем ничего.
— Собираешься что-то делать с этим?
— А ты? Нашла что-нибудь от своих проблем? — с насмешкой поинтересовался Том, заранее зная ответ. — Судя по твоей реакции, нет.
— Но и ты — нет, — заметила Гермиона.
— Я не искал, и вполне разумно будет не искать, — отозвался он.
Та повернула голову и посмотрела в тёмные глаза, с интересом разглядывающие её.