Прежде чем мы проиграем

Спадают дезиллюминационные чары. Захват Гермионы ослабевает, глаза тускнеют. Том разжимает ладонь, движения губ замедляются и совсем замирают. Ток в ушах перестаёт трещать, уступая место только стуку крови, а звериный взгляд фокусируется на чёрных опустошённых глазах. Том тихо выдыхает в губы и тоскливо смотрит на изнеможённые черты лица. Одурманенное сознание заставляет ласково и томно прошептать в истерзанные губы:

— Я убью тебя.

Гермиона сморгнула слёзы, слабо сжала чужую рубашку на груди и опустила невидящий взгляд вниз. Том схватил её за грудки и поднял на ноги, моментально прижимая к стеллажу и жадно обхватывая хрупкое тело, наполненное манящей неиссякаемой магией. Пальцы вонзились в спутанные волосы, губы снова овладели чужими, властно призывая отозваться им, и Гермиона с содроганием мгновенно сдалась.

Он не может насытиться теплом — когтистое чудовище разрывало грудь, заставляя причинять боль. Ладонь схватила копну волос, а вторая рука сильнее прижала к своему телу. Том наслаждался испуганным и растерянным взглядом, ощущая, как Гермиона всей душой чувствует на себе испепеляющий и жадный взор. Непослушная рука опустилась к шее, снова сдавливая её и вырывая из груди болезненный стон, тут же пойманный властными губами. Том вдыхал чужое тепло с немыслимой жадностью и жестокостью, с какой Гермиона даже не вдыхала в момент болезненного осознания того, что он не кто иной, как Том Риддл.

Он чувствовал всю податливость своим движениям, — она позволяла душить себя и делать ей больно. Неожиданно её влажные дрожащие пальцы поднялись с груди к заострённым скулам и мягко скользнули по всей линии. Этот жест взорвал ему сознание, и он больно укусил нижнюю губу, вздрогнув от переизбытка чувств. Его пальцы соскользнули с шеи и вцепились в воротник рубашки, грубо притянув Гермиону к себе ещё ближе.

— Остановись, Грейнджер, — тяжело и прерывисто дыша, томно прошептал он, терзая израненные губы. — Я же убью тебя.

Но разум уже давно покинул её. Она снова провела дрожащими пальцами линию от скул к шее, чем вызвала звериный рык из груди Тома. Он ослеп от безумства, ярости и жадности, схватил её за горло, больно сжимая его, и резко прижал к стеллажу. Слабо закусив девчачью губу, он потянул её, медленно поворачивая голову в сторону, и отпустил, ласково скользнув щекой по влажным губам, прикрывая в эйфории глаза. На лице стала появляться хищная улыбка от того, что почувствовал себя котом, играющим с загнанной в угол мышкой. Выросшее из маленького клубочка чудовище готово было мурлыкать, наслаждаясь магией, которую бесцеремонно вытягивал Том. Он снова придушил её, провёл щекой по мягким губам и, немного приоткрыв глаза, насмешливо прошептал:

— Ну же, Грейнджер, включи инстинкт самосохранения.

Но она вцепилась ему в воротник плаща и замерла, судорожно вдыхая знакомый из детства аромат свежести. Его настиг новый приступ злости от того, что не может справиться с собой и оторваться от Гермионы, вызывающей в нём страстное желание овладеть всей её магией. Связывающая их невидимая нить, неумолимо притягивала, не давая ни единого шанса взять себя в руки и отшатнуться. Том снова овладел губами, дающими ему желанное тепло и необъятную силу, тоскливо посмотрел в безжизненные глаза, уже ничего не различающие вокруг, ощутил нестерпимую жажду убить Гермиону, задушить и поймать последний горячий вздох, который слетит с её губ. Внимательно вглядываясь в чёрные глаза, он подумал, что будет очень сильно тосковать по ней, если не сможет вдохнуть её чувства. Он не хочет её терять, но жаждет выжать всю жизненную энергию, ужасно дразнящую и сводящую с ума рассудок.

Где-то глубоко внутри он ощутил тревожность, что не сможет сдержать себя и действительно убьёт её жесточайшей страстью. В подсознании забарабанила мысль, что это неправильно, глупо, неразумно. Том ослабил захват пальцев и губ, борясь с самим собой, злостно простонал, отпустил Гермиону и кулаком со всей силы ударил возле её плеча по книгам. Ярость захватила каждый нерв и заставила бурлить кровь от ослепляющей ненависти. Гермиона вздрогнула, испугавшись звериного взгляда широко распахнутых глаз, отпустила Тома, вжимаясь в стеллаж. Тот отшатнулся, цепляясь за полыхающую злость, неохотно выпустил Гермиону и прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Чудовище больно вонзилось когтями в сердце, требуя чужого тепла, и, скрипя зубами, он дёрнулся и стремительно поспешил прочь, пока новый приступ жажды не поглотил его с головой.

Наложив дезиллюминационные чары, Том выбежал в прохладный коридор, сгорая от ненависти, злости и ярости. Он пытался преодолеть жажду, обуздать трепещущую страсть и ослабить захват невидимой нити, тянущей его назад.

Через минуту Том остановился, обернулся и замер, направив тоскливый и в то же время звериный взор в конец коридора.

========== Глава 5. Из крайности в крайность ==========

На­ложив де­зил­лю­мина­ци­он­ные ча­ры, Том вы­бежал в прох­ладный ко­ридор, сго­рая от не­навис­ти, злос­ти и ярос­ти. Он пы­тал­ся пре­одо­леть свою жаж­ду, обуз­дать тре­пещу­щую страсть и ос­ла­бить зах­ват не­види­мой ни­ти, тя­нущей его на­зад.

Че­рез ми­нуту Том ос­та­новил­ся, обер­нулся и за­мер, нап­ра­вив тос­кли­вый и в то же вре­мя зве­риный взор в ко­нец ко­ридо­ра.

Гермиона практически бежала, глухо стуча ботинками по каменному полу. Она даже не поправила истрёпанный воротник светлой рубашки. Её рука время от времени вытирала слёзы, текущие из глаз.

Том отшатнулся к стене и упёрся спиной, запрокинув голову и посмотрев на высокий потолок. Он чувствовал непреодолимую тягу, от которой всё тело трясло в лихорадке. Стук крови в ушах начал усиливаться, заглушая далёкий стук каблуков. Какого чёрта он решил притронуться к ней?!

Его тошнило от самого себя. Как он смог позволить себе ввязаться в эту игру, которую затеял сам и из которой уже не знает выхода? Ненависть к себе протыкала раскалённым кинжалом трепещущее сердце, переставшее быть ледяным и бесстрастным. Выросшее из маленького и беззащитного клубочка чудовище рычало в ярости и негодовании, требуя насытить себя теплом и силой. В крови блуждал сильнодействующий губительный и сладкий яд, от действия которого перехватывало дыхание и жалило каждую клеточку тела. На губах остался ощутимый осадок от желанных прикосновений, а тоскливый и в то же время звериный взгляд блуждал по потолку, не видя ничего кроме расплывчатых мрачных теней, пляшущих в медленном и невнятном танце.

Это было слишком странно. Никогда в жизни не приходилось испытывать хоть что-то похожее на одно из тех чувств, что сейчас одолевали его. Пальцы охотно хотели сжать пульсирующую кожу, неритмично бьющееся сердце желало сдавить чужое, пересохшие тонкие губы жаждали поймать любой судорожный вздох, а тёмные глаза мечтали видеть перед собой обожание, преклонение и подчинение мощи магии. Внутри щёлкали искры высокочастотного и горячего тока, заставляющие дрожать все волокна натянутых до предела нервов. Том чувствовал чужую жажду так же хорошо, как и свою, а ещё каждым сантиметром своего тела ощущал приближение манящего тепла.

Он медленно опустил голову, туманным взглядом различая расплывчатый силуэт Гермионы, невольно задержал дыхание, словно это помогало удерживать самообладание, и сдавил пальцы о холодную шершавую поверхность стены, желая провалиться сквозь неё, лишь бы исчезнуть из этого места.

Гермиона замедлила шаг, и Том был уверен, что она так же, как и он, почувствовала колебания наэлектризованного воздуха и услышала появившиеся щелчки разрядов тока. Она неуверенно прошла мимо, покосившись в его сторону, медленно направилась дальше по коридору, причём настолько осторожно, словно шла по краю обрыва. Повернув голову, Том проводил её затуманенным и томным взглядом, сильнее врезался пальцами в шершавую поверхность, надеясь ощутить отрезвляющую боль, но почему-то не обращал на неё внимания, а через несколько мгновений дёрнулся за Гермионой.

Она ускорила шаг и вскоре перешла на бег. Том, как во сне, следовал за ускользающим силуэтом, слепо одержимый желанием достигнуть цель. Он почувствовал себя зверем на охоте, но время от времени сбавлял шаг, притягивая к себе частичку самоконтроля и выдержки. Гермиона вела себя точно так же: то стремительно поднималась по лестницам наверх, то замедляла шаг, едва ли не оборачиваясь назад. Оба не могли уловить равновесие мечущихся внутри чувств, и когда та привела его в коридоры восьмого этажа, наконец, обернулась, растеряно и отчаянно разглядывая пустоту. Она не смогла достигнуть цели, полагаясь на своё самообладание, улетучившееся в одно мгновение, но Том отдалённо понимал, что нужно проявить ещё немного выдержки, если не хочет быть рассекреченным кем-то в замке. Он прошёл мимо Гермионы, преодолевая желание вцепиться в неё, и та, полагаясь на ощущения, последовала за ним.