Страница 172 из 181
Гермиона кивает и находит его прохладную ладонь, слабо сжимает, словно пытается успокоить бушующую в нём взволнованность.
— Том, я плохо представляю, чем тебя заинтересовать. Дай хоть какую-то лазейку: что тебе интересно было?
— Я… — Том задумывается, снова отводя взгляд и сильнее сжимая ладонь Гермионы, затем поворачивается к ней и быстро отвечает: — Я был озадачен связями. Я искал волшебников, которые имели хоть какое-то влияние в обществе и были способны помочь мне поднять новый политический порядок. Я общался с волшебниками, которые были сильны либо в боевых искусствах, чтобы в случае необходимости у меня была армия, либо с теми волшебниками, которые были венцами общества — к которым прислушивались, которые занимали хорошие должности или только намеревались занять. Кроме этого я искал разные магические артефакты, изучал их, собирал коллекцию, которая, по моим представлениям, могла мне пригодиться.
— Торговал ими?
— Нет, ни в коем случае. Я искал что-то такое, что укрепит меня и сделает более неуязвимым, — задумчиво отзывается он, затем резко добавляет: — Я не нашёл Дары смерти. Я не знал о них, Гермиона. Вот тебе лазейка.
— Ты полагаешь, если я что-нибудь расскажу о Дарах, то тебя это заинтересует?
— Меня, как минимум, заинтересует Бузинная палочка, так что да. Но чем больше таинственности ты наведёшь на свой образ, тем интереснее мне будет взаимодействовать с тобой.
Гермиона нервно смеётся и понимает, что Том прав. У него невероятная тяга к раскрытию секретов, познаванию магических тайн, и это может сыграть ей на руку.
— Кто меня там встретит, Том? С кем из твоих приближённых мне придётся столкнуться?
— Долохов говорил мне, что пергаменты, которые я передаю ему из петли в петлю, рассказывающие о будущем, он получает сразу же. Якобы я в тот момент, когда переместился сюда и обратно, просто потерял сознание. Он нашёл меня, помог прийти в чувство, но прежде подобрал выпавшие из кармана плаща бумаги, в которых тут же значилось, что они предназначены ему. Не знаю, как скоро он их должен будет изучить, но, думаю, он сам выйдет на тебя. Не выходи на связь первой — он явно должен будет как-то убедить себя, что это не обман и не чья-то злая шутка.
— Какую роль он играет, находясь рядом с тобой?
— Я ценю его за решительность и безукоризненность. Импульсивен, не брезгует заниматься грязными делами. Прекрасно шпионит, хорошая физическая подготовка и, я бы сказал, лучший из всех по многим параметрам. Считаю его находкой для такого, как я, — Том показывает короткую натянутую улыбку и тут же серьёзно продолжает: — С кем тебе следует быть предельно острожной — Розье и Эйвери. Оба отменные ищейки, составляют прекрасный композит хитрости и аналитического ума. Первый путём лазеек и хитроумных ходов может вывести любого на чистосердечное признание, подловить в самый ненужный момент и сдать мне с потрохами. Второй более отстранён, но всегда выражает верные мысли, которые следом подтверждаются фактами, которые как раз находит или подстраивает Розье. Он ещё ни разу не ошибался на моей памяти, поэтому прислушивайся к Эйвери с особым вниманием — что у меня на уме, то у него на языке. Он — моя интуиция, в которой я практически не сомневаюсь. Типичный наблюдатель и собиратель информации. Кто и будет копать на тебя сведения, если мне это взбредёт в голову, так это он.
— Там имеет место быть в приоритете чистота крови, — замечает Гермиона, опустив в задумчивости голову.
— Тебе будет со многими сложно, уверен, но я уже попросил Долохова максимально сгладить ситуацию с твоим появлением в кругу моих знакомых. Как ни странно, но нас двоих не так сильно заботит чистота крови, как навыки и умения, — отзывается Том и показывает насмешливую улыбку.
— Ты серьёзно? — с наигранным недоверием спрашивает Гермиона, выгибая бровь.
Тот лишь ухмыляется, и тёмные глаза начинают блестеть.
— Есть ещё Лестрейндж. Может показаться странным и своеобразным. С ним довольно легко — бывает душой компании. С ним ещё Малфой — на тот период уже получил должность в Министерстве Британии и находится в Англии, — оба вызывают неоднозначные впечатления. Тебе с ними лучше не контактировать, да и толка не будет. Оба занимаются происками интересных мне волшебников, собирают политическую информацию и проводят в этой области разведку.
— Чем ты занимался на момент исчезновения?
— У меня должно начаться выступление в Берлине, до этого несколько дней назад было в Албании и прошло вполне успешно. Я прощупываю почву политической обстановки в берлинском Министерстве, на тот момент мною уже заинтересовались, и точно знаю, что среди слушателей там полно людей из Аврората. Среди них Августус Руквуд, чистый немец, полагаю, с которым мне скоро представится шанс познакомиться лично. В моих планах завербовать его и перевести в Британское правительство — высококлассный шпион. Но в твоём времени он стал невыразимцем Отдела тайн, перевёлся из штатных сотрудников Аврората в международного шпиона, а после начал заниматься внутренними тайнами правительства Британии.
— У тебя уже был план, как его вербовать?
— Разумеется, — он загадочно улыбается и с ноткой сладости добавляет: — У него есть сестра — Астрид Руквуд. Я полагал давить на него посредством младшей сестры.
Гермиона выразительно выгибает бровь и закатывает глаза, затем чувствует, как что-то тупое ударяется в глотку и вызывает волну раздражения и собственнического инстинкта, но преодолевает гортанную боль и сквозь насмешку и сцепленные челюсти спрашивает:
— Мне следует с ней связываться?
Том принимает невинный вид и заводит руку за спину, после чего деланно задумывается и легко отвечает:
— Не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, что она из себя представляет, — познакомился буквально за полчаса до того, как попасть сюда.
— Даже так? Интересно будет пронаблюдать за твоими методами, — отзывается та и сдерживает лукавую улыбку, затем прикрывает глаза и снова пытается сконцентрироваться на важном. — Хорошо. Что я ещё должна знать о твоём времени? Лазейки к тебе я получила: жду, когда Антонин выйдет на меня, выставляю блоки с помощью его родственницы, заинтересовываю тебя Дарами смерти, буду предельно осторожной с Розье и Эйвери и ищу подходящий момент, чтобы ты вспомнил о будущем, а также каким образом это сделать.
— Да, и самое важное: всеми способами изменить историю. На моём пути должно произойти отклонение, которое потрясёт меня, а, может быть, и мир. Добейтесь этого с Антонином.
— Я поняла, — кивает Гермиона и опускает взгляд на держащую её ладонь.
— А теперь, непосредственно, о крестраже. Я подозреваю, что, заставив меня вернуть душу из диадемы, ты получишь нужный результат. Мне кажется, я должен вспомнить обо всём, как только клочок души, который сейчас во мне, вновь соединится со мной в моём времени. Не имею представления, как ты сделаешь это, но это единственная мысль, которая засела мне в голову на этот счёт. Она кажется логичной.
— Часть твоей души при воссоединении должна напомнить тебе хотя бы в чувствах всё то, что ты пережил.
— Именно. Поэтому это ещё одна твоя задача. Если ты, конечно, не захочешь избавиться от меня.
Он тихо смеётся — сам не верит в то, что говорит, но как всегда не упускает из вида и такой исход событий. Гермиона знает, что он никогда никому не доверяет полностью — даже ей. Он постоянно проверял и проверяет её на прочность, только в данной ситуации ему ничего не остаётся, как положиться на неё и верить, что она сделает всё как ему нужно.
— Доверься мне, — выдыхает она и сжимает ладонь.
— Теперь переходим к самому главному, что должно произойти сейчас.
Том выпускает её руку и отходит на несколько шагов дальше, поворачивается лицом и выпрямляется перед ней.
— Чтобы тебе попасть в моё время, ты должна создать крестраж, и это будет не просто крестраж.
Он поднимает перед собой руку, хватается за перстень с красующимся на нём чёрным камнем — вторым Даром смерти — и снимает с пальца.