Страница 164 из 181
Но Том не называл бы его другом, если бы не знал его излюбленную тактику нападения.
Он легко увернулся от летящих вспышек, даже не тратя на них время, а лишь палочкой очерчивая вокруг себя невидимый защитный полукруг, тут же обернулся назад и заблокировал стремительно направленный в него луч. Долохов хмыкнул, дав секундную заминку, чтобы зацепиться за пристальный взгляд тёмных глаз Тома, а после снова трансгрессировал ему за спину, но тот уже отразил стремящийся поразить его луч. Антонин ещё несколько раз трансгрессировал, пропадая в мелькающих вспышках, пытающихся настигнуть его, как Том, сцепив челюсти и нахмурившись, бросился в натиск, перемещаясь так же быстро и рьяно пуская заклинания в цель. Казалось, оба пустились в никому не понятный и плохо различимый из-за постоянной трансгрессии танец, сопровождаемый разноцветными вспышками и лучами, ударяющимися о стены, рикошетом улетающие в наблюдавших за происходящим. Над головами вырастали неоновые синие и голубые столбы магии, стремящиеся обрушиться на противника, но оба как тени каждый раз ускользали, превращая синеву в полыхающий огонь, который устремлялся поглотить соперника, но ни разу не доходил до своей цели.
Несмотря на то, что Антонин уже давно ушёл в изучении волшебства и ему не двадцать лет, чтобы равняться по силе с юным магом, поединок выглядел вполне сбалансированно, как вдруг до Тома дошла истина — сука, он поддавался!
Кажется, они готовы были вечность варьировать по лезвию ножа, вычерчивая замысловатые узоры в воздухе, сменяя их на короткие взмахи, пока Том не почувствовал, как Гермиона метается в нетерпении. Что-то невероятно мощное настигло его со спины, и белоснежная вспышка сама собой вырвалась из палочки, на мгновение ослепляя всех рядом находящихся волшебников.
Тёмный силуэт Антонина стал проясняться в быстро меркнущем свете — он замер, не сводя взгляд с замерцавших белизной зрачков, и отступил назад, переводя дыхание и машинально поправляя выбившуюся из-под рукава мантии белую манжету.
— Мерлин, вот это я понимаю дуэль… — послышался где-то в стороне восхищённый голос.
Том покосился в сторону и увидел две рыжих макушки братьев-близнецов, стоящих поодаль от развалин и возбуждённо наблюдающих за сражением, и ещё одного рыжего, который добивал Пожирателя смерти, о чём-то с озорством препираясь с братьями.
Том обратно перевёл взгляд на Антонина, и ему показалось, что тот сейчас уйдёт, как вдруг Долохов молниеносно швырнул заклятье в угловой выступ стены, и раздался громогласный взрыв. Стены заходили ходуном, в ушах засвистело от ударной волны, а спустя миг Том ощутил, как его подбросило в воздух и швырнуло на камни, засыпав сверху щебенкой. Он только и успел сжаться и закрыть голову руками, как ощутил под собой что-то твёрдое. Голоса и крики смешались в одну мелодию с оглушительно трескающимися разрядами тока — он резко распахнул веки, подорвался с пола и принялся искать глазами Гермиону.
Она одновременно с ним подскочила на ноги, находясь в паре метров, и начала всматриваться в другой конец площадки, где на полу мелькали три рыжих макушки. Кругом воцарилась неестественная тишина, в которой слишком отчаянно прозвучал голос:
— Фред? Фред! НЕТ! ФРЕД!
Следом послышался приглушённый громкий стон, и один из них начал трясти брата, но тот не шелохнулся. Том быстро подошёл к Гермионе, схватил её за руку и заставил выйти из оцепенения, потащив за собой. Сначала она по инерции следовала за ним и только потом, очнувшись и замерцав глазами, живее стала отдаляться от разыгравшейся трагедии.
— Перси! Надо уходить! — послышалось сзади.
Её чувства застревали комом в горле, сдавливая внутренности так сильно, что импульсы тепла невольно выскальзывали из него и через касание ладоней устремлялись к ней, дабы заглушить крик, застывший в глотке, и боль, разрывающую на части, которую она едва пыталась преодолеть, но даже вмешательства магии было мало, слишком мало. Её силы не хватало как никогда.
Она не была готова столкнуться с подобным.
Они оба не ожидали, что выйдет всё настолько опасно и смертельно, как сейчас.
Раздался ещё один взрыв где-то совсем рядом. На несколько секунд пригнувшись, а затем проскочив через развалины, Гермиона осмотрелась по сторонам и вдруг резко замерла, из-за чего их ладони разъединились. Том остановился, обернулся, отчётливо прислушиваясь к отдалённому звуку бойни, и посмотрел на груду камней, между которыми лежал Рон, подрагивающими пальцами пытаясь дотянуться до волшебной палочки, которая валялась на полу у ног оцепеневшей Гермионы.
Она внимательно всматривалась в его стеклянные и ничего не понимающие глаза — казалось, он плохо понимал, что вообще случилось полминуты назад. Из его рта текла струя крови, устремляясь к подбородку, а пальцы конвульсивно тянулись вперёд, чтобы взяться за единственный предмет, в котором, казалось, он видел спасение.
— Гермиона, — ровным голосом окликнул её Том и сильно сжал зубы, переводя взгляд с неё на Уизли и обратно.
Та замешкалась, продолжая смотреть на Рона.
— Гермиона, — окликнул он ещё раз, чувствуя, как от напряжения внутри натянулась тонкая струна, готовая лопнуть.
Секунды замедлили свой бег. Пока она что-то соображала, Том успел подумать, что ошибся в её полной приверженности к нему, различая в глубинах её чувств сострадание и невосполнимую боль, ядом проникающую в каждый лейкоцит крови. Неужели ему не удалось искоренить её привязанности и жалость? Неужели он не до конца расправился с её колебаниями, выворачивая её сущность наизнанку на протяжении года? Неужели он сделал для этого так мало, что она была вот-вот готова броситься к Уизли и помочь ему?
Вдруг внутри неё что-то оборвалось, и по ощущениям было похоже на появившуюся рану в груди, которая стремительно увеличивалась в своих размерах, образуя чёрную пропасть, откуда со дна стала вырываться неясная, но очень мощная тень. Под её давлением Гермиона отшатнулась, сузив глаза, пнула волшебную палочку Рону в ладонь и, развернувшись, побежала к Тому со слезами на глазах. Он быстро обнял её, на мгновение крепко прижимая к себе и нашёптывая в ухо что-то бессмысленное и глупое, затем отпустил и потащил вперёд.
Он снова не ошибся.
Чужая незнакомая ранее чернь расползалась по её нутру, напором выбивая слабость, невероятно резко проникая в каждое нервное волокно, притупляя настигшую до этого горечь от потерь и омрачая душу так, что в сердце заиграла бесконтрольная жестокость и бездыханная пустота — она зажимала её в тиски и выдавливала глубоко засевшую в душе желчь, которая наконец-то смогла найти себе выход. Том ощутил, как его пробило током, оживляя в груди неконтролируемое воодушевление, величие и мощь в таком масштабе, в котором в жизни не приходилось чувствовать. Магия задрожала, едва не выскальзывая за его естество, и как будто бы прикоснулась к той части, которой так тоскливо всё время не хватало — она наконец-то вырвалась! Она устремилась в кровожадном потоке, переплетаясь спиралью и устремляясь куда-то ввысь, воссоздавая чувство целостности и единства — Том почувствовал, как Гермиона впустила его в себя окончательно и бесповоротно, пропуская внутрь его естество, становясь не подобием, а как будто бы им.
Его ладонь крепко сжала её, и оба без слов упорхнули вниз по лестнице, приближаясь к вестибюлю замка.
Там, внизу, послышался противный звонкий смех, который Том способен узнать из тысячи. Спустя несколько мгновений его взору представилась Беллатриса Лестрейндж, искусно кружащаяся в дуэли против двоих волшебников, в одном из которых он узнал Нимфадору Тонкс. Преодолев последние ступеньки и перепрыгнув через мёртвые тела, Том выпустил ладонь Гермионы, мягко оттолкнув её к стене, словно предупреждая не вмешиваться. Передёрнув желваками, ощущая за спиной невыразимую поддержку волшебства и желание отомстить, он в одно мгновение выставил палочку на Беллатрису и с одержимой упорностью устремился к ней размеренными шагами, осыпая десятками заклинаний. Та заметила его, замерев на секунду, словно прервав бдительность в поединке, показала насмешливую улыбку и резко обернулась на другого волшебника, бросив в него убивающее проклятье.