Страница 120 из 181
Гермиона на пару секунд прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями и логически рассудить ситуацию, но это не помогло.
С каждым прожитым днём ситуация становилась сложнее и сложнее. Волан-де-Морт со своими приспешниками значительно быстро набирал силу и протягивал руки к власти: уже главная магическая газета кричала против Поттера.
Это была катастрофа, не иначе.
А что он может сделать дальше?
— Выходит, тебе некуда идти, — заключила Гермиона, открыв глаза и внимательно посмотрев на Тома.
Он выдержал долгую паузу, поджав губы, затем повернул голову в сторону и как ни в чём не бывало просунул руку в карман и достал пачку сигарет.
— Я думаю над тем, куда и когда девать тебя.
— Том, — стремительно приближаясь к нему, резко заговорила та, не отводя пристального взгляда, — мы можем прямо сейчас уйти и скрыться хоть под мостами Лондона…
— Если они придут сюда, то я не уверен, что твои родственнички увидят очередной рассвет, даже если не будет здесь тебя.
Гермиона подумала о родителях, и сердце больно сжалось, а в горле появился ком.
Как же опасно было находится дома, рядом с ними, и не менее опасно быть далеко от них, предоставив на растерзание тем, кто пытаются найти её.
— По этой же причине нам опасно быть вместе, — продолжил Том таким спокойным голосом, словно говорил о погоде. — Неделю назад Тёмный лорд спустил с цепи всех своих собак. Несколько десятков волшебников ищут меня…
— Ты уже встречал их? — высоким от взволнованности голосом перебила Гермиона, нахмурившись.
— Второй раз за неделю, — невесело усмехнулся Том и резко выпустил клубы дыма изо рта, затем медленно направился по комнате, опуская голову, глядя под ноги и высказывая размышления: — Полагаю, Волан-де-Морт нащупывает со мной связь и время от времени видит, где я нахожусь. Я не настолько далеко ушёл в окклюменции, как он, чтобы закрывать сознание, но… волнует другое обстоятельство.
— Какое? — почти не дыша, спросила Гермиона.
— Если он может чувствовать меня, то значит и тебя. Наверняка он догадался, что мы связаны чем-то. Он должен был прочувствовать эту привязанность. И я вот думаю, насколько быстро эта ниточка приведёт его к тебе.
Том резко обернулся и опустил тлеющую сигарету в руке вниз.
— Гермиона? Нам нельзя больше видеться.
Это прозвучало так тихо, но так пронзительно больно, что Гермиона сморщилась, а после приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но ни одного звука не слетело с губ.
— За один или два дня я решу, куда тебя отправить, пока ты не связалась с орденом…
— Как долго мы не будем видеться? — пропуская мимо ушей последние слова Тома, тут же спросила Гермиона, близко подходя к нему.
— Я не знаю. Может месяц, может два, может больше, — ровным тоном отозвался тот и затянулся сигаретным дымом.
— То есть… то есть сейчас ты уходишь и всё?
— И всё, — тихо подтвердил Том.
Гермиона немного опустила голову, пытаясь принять эту мысль, но разум категорически отказывался анализировать услышанное. Они несколько дней не виделись — это была настоящая пытка, вводившая в крайность: от злости и раздражения до печали и слёз. Но месяц?..
Она ощутила, как слёзы подступили к уголкам глаз и готовы вот-вот выступить наружу, а ком резко застрял в глотке, но прошла секунда, и ледяная рука взяла её за плечо и заставила поднять голову.
— Всё будет зависеть от того, насколько быстро я поймаю Долохова и узнаю о происходящем.
— Ты отправляешься ловить его? А если он утащит тебя к…
— Не утащит, иначе его будет ждать такая же участь, что и Беллатрису.
Это несколько успокоило Гермиону: она тяжело выдохнула и сморгнула слёзы, вспоминая, как Том научился владеть той мощью, что давала их связь.
И ей в голову пришла ужасающая мысль.
— А что если ты ошибся в Долохове? Что если ему нельзя было доверять, и петля постоянно повторяется, а ты не можешь выбраться из неё только потому, что он тебя предал?
Она подняла на него взгляд и почувствовала, как что-то тёплое и мягкое обволакивает за спиной, укрощая внутренние переживания и взволнованность. Тёмный взгляд, как раньше, стал источать незримое волшебство, которое накрывало плечи и утаскивало в бездонную пропасть, и Гермиона ощутила подавляющую своей мощью магию, предназначавшуюся только ей. Этому хотелось поддаться, как в первый раз, перед этим хотелось склониться и уступить, рассыпаться на кусочки и позволить слепить из себя всё что угодно.
Это было слишком завораживающе мощно и подавляюще, и она не сразу поняла, как колени подогнулись, а мужская рука подхватила её за талию и довольно властно прижала к груди.
Антрацитовый дым затуманил на несколько секунд взор, после чего небольшая комната словно изменила свой облик: вокруг почти незаметно заискрили белые вспышки, от которых появилось желание отмахнуться, но спустя ещё несколько секунд всё озарилось тысячами оттенков цветов, вызвавшие абсолютную рассеянность.
— Я не мог ошибиться в нём. Я не мог! — словно уверяя себя, с ноткой отчаяния воскликнул Том, сильнее сжав плечо Гермионы, отчего она поморщилась.
И она почувствовала, как он резко начинает терять контроль.
Он слишком давно не поддавался ярости, чтобы мгновенно терять рассудок, выпускать внутреннее чудовище, что в ту же секунду стало раздирать его сердце, корябаться по закровоточившей ране и фокусироваться только на Гермионе, которая владела его волшебством, его магией, которую он невероятно сильно желал вернуть себе.
Гермиона не сразу поняла, как Том схватил её настолько жёстко и притянулся губами к её, что не успела вдохнуть воздух, потому тут же стала задыхаться и пытаться отпрянуть. Но сил в нём было слишком много, как и бушующей жажды магии, которая уже загремела в ушах протяжным щёлкающим гулом тока.
Он за одну секунду забыл, как нужно контролировать себя, как оставаться собой и каким образом нужно пользоваться волшебством, и как в первый раз ладони устремились к трепещущей коже на шее и скользнули в крепком захвате, чтобы задушить.
— Том! Том! — почти неслышно залепетала Гермиона, чувствуя, как его состояние очень быстро начинает передаваться ей: она не может сдерживать натиск тепла, не может удержать контроль и привести того в чувство.
И она глупо теряет саму себя.
Его пересохшие губы быстро увлажняются, зубы больно вонзаются в её нижнюю губу и вызывают гортанный вскрик.
Мысль о предательстве наглухо свела его с ума. Зачем она её озвучила?
Ей слишком больно, но задрожавшие руки под влиянием тепла тянутся к мучителю и находят воротник рубашки, стискивая так сильно, что Том ещё сильнее нависает над Гермионой и грубо вонзает ладонь в корни волос, с силой сжимая их.
Она чувствует, как рьяно он жаждет разорвать её, сломать, как стекло, убить и забрать всё себе, но вместо исступлённого страха Гермиона пытается поддаться его ярости, утолить жажду, отдать всё возможное и получить награду взамен.
Её прошибает током, цвета исчезают, застилая всё белизной, которая мутно отражается в тёмных глазах, затуманенных антрацитовым дымом, и в голову приходит одна единственная мысль, как остаться после такой схватки в живых: поддаться магии ровно с такой же мощью, с какой поддаётся Том, без раздумий о последствиях.
И в ней впервые просыпается точно такое же чудовище, что всегда управляло Томом. Тепло, как яд, заставляет закипать кровь в жилах, а острые когти больно впиваются в сердце, требуя вырвать из Тома всё, что в нём есть. Безропотно пальцы устремляются к сонной артерии и больно сдавливают её, заставляя волшебника прерывисто выдохнуть и слегка отстраниться, распахнув ничего невидящие перед собой глаза, и ошеломлённо взглянуть на Гермиону. Но она не даёт ему отпрянуть, буквально подпрыгивает к губам и захватывает нижнюю зубами, при этом оставляя ссадины от ногтей на его шее.
Ему становится также больно, как и ей, но он не приходит в себя, а наоборот, принимает это как вызов. Том хватает её за ночную рубашку, чуть ли не поднимает над полом и встряхивает со всей силы, с угрозой прошипев: