Карты и лезвия

— Хм, пурпурный… Странно. Ну, кто я такой, чтобы осуждать чужой беспорядок. В общем, вот, где происходит ма-а-агия. Наука. Не смогу показать вам весь процесс, так что включайте фантазию.

— О чёрт. Не по моей части.

— Тихо, смотри. Художники делают копии того, что они обвели из камеры-дюнкеля. Как вы помните, в оригинале это целая картина. Но когда она проходит камеру, она уменьшается и разбивается на пять частей. Для каждой из них нужен отдельный валик из нескольких копий. Вот тут у них сейчас установлен пурпурный слой. Хотя, вообще-то, надо всё одновременно печатать, чтобы цвета накладывались и смешивались, но давайте сделаем вид, что художники знают лучше, да… Смотрите.

Гоза встал на пол и потянул на себя выдающийся горизонтальный рычаг.

— Марек, вот держи так.

Марек взялся «так» без особых усилий, которые явно прилагал низушек. От этого положения рычага что-то внутри пришло в движение, и ведьмак почувствовал лёгкое давление против прилагаемой силы. Гоза тем временем закрутил второй рычажок сбоку, менее заметный и куда более подвижный. Валик с розовыми силуэтами закрутился в такт движению низушка и опустился на пустую поверхность, которая медленно под него поползла. Ведьмак еле удержал свой рычаг, так сильно его повело назад.

— Так на пергамент накладывается слой. Бумага лежит вот тут, — Гоза, не переставая крутить, указал на плоское пространство, которое затягивалось под вал. — А краска наносится вот сюда, — ткнул на крутящийся цилиндр, плотно жмущий плоскость под ним. — В нашем случае краска должна быть пурпурная, потому что мы сейчас якобы накладываем этот слой.

Вдруг Гоза замер, будто уперевшись в невидимую преграду. Поле машины совсем уползло за крутящиеся элементы, и рычаг Марека перестало тянуть в противоположную сторону.

— О, напечатали. Холст ушёл. Отпускай, Марек.

Яр отпустил, и рычаг медленно, вместе с полем и валиком, пополз на своё место.

— Так наносится каждый слой. Сначала обводка, — Гоза взял со стола отложенную стопку прозрачных бумаг, которые прежде прикладывал к проекции королевы, и помахал перед зрителями одной. — Затем мы снимаем валик этой обводки. Сейчас я это делать не буду, чтобы ничего тут не испортить художникам. Но вот, — низушек поднял с пола, из ряда таких же металлических цилиндров, новый. — Мы берём следующий и устанавливаем на месте этого. После силуэта обычно идут цвета. Каждый из трёх, жёлтый, голубой и пурпурный, отдельно. Там, где они смешиваются, получается тень, а порядок нанесения слоёв устанавливается художниками. Вот вы видели, что в каждой картине и карточке превалирует свой цвет. От этого и зависит, в каком порядке наносить их на карту. А порой художники могут наносить какой-то цвет, например, жёлтый дважды: сразу после обводки и в самом конце, перед светом. Они используют разные краски, которые по-разному ложатся и вызывают разные химические реакции, поэтому для достижения некоторых оттенков и эффектов нужно прикладывать больше усилий, чем для других…

Ведьмак стоял с абсолютно пустым лицом. Коген тужился, пытаясь понять, что происходит.

— Сложно, да?.. — догадался Гоза. — Уф. Ну, в общем, мы накладываем три цвета не одновременно, как когда рисуем, а по очереди. Благодаря составу красок, механике и положению друг относительно друга, они смешиваются, и дают конечный оттенок. Например, помните, у Мэвы на картинке одежда была такой, ну, морского цвета?

Зрители кивнули.

— Вот, в этом цвете на самом деле содержатся все три цвета: голубой, пурпурный и жёлтый, не считая света, просто в разной пропорции. И в коже нашей тоже эти три цвета, только уже в новом соотношении.

— То есть, в коже есть голубой?

— Да, где-то больше, где-то меньше. Например, у тебя под глазом. Или на венах. А на шраме больше пурпурного и жёлтого, потому что они вместе дают красный.

Марек почесался.

— Это не сразу видно и не всем, но каждый может развить у себя чувствительность и умение видеть эти оттенки, эти «чужеродные» цвета. Художники их видят легко, поэтому им не составляет труда разбить одну цельную картинку на три однотонных. Ну, или составляет, но они в любом случае справляются. Потому что когда они не справляются, приходит Чезаре, и случается капут, ха-ха.

Гоза порылся на столах и собрал несколько листов. На каждом из них отпечатаны были ровные ряды Мэв, но выглядели они все по-разному.

— Вот тут они, например, положили только голубой и жёлтый, — Гоза указал на один из пергаментов. — Поэтому тут всё такое зелёное. А вот тут, — ткнул на другой, — голубой и пурпурный, зато с обводкой. Художникам на этапе печати приходится экспериментировать, чтобы понять, как лучше изображение будет смотреться. Они, конечно, пытаются отпечатать ровно то, что написали в картине, но порой обнаруживаются цветовые варианты, которые смотрятся в миниатюре лучше, чем в оригинале. Тогда, конечно, призывается Чезаре для одобрения. В общем, любая цветная карта проходит длинный путь, и он не кончается после печати.

Гоза поднял перед ведьмаком и краснолюдом лист, плотно заполненный одной и той же картинкой формата гвинтовой карты. На ней уже хорошо знакомая всем королева Мэва скользила по снегу. Гоза прикрыл руками большинство копий на пергаменте, выделив рамкой из пальцев только одно из изображений.

— Как думаете, чего тут не хватает, чтобы идти в гвинт?

— Деталей? — неуверенно предложил Коген.

— Цифр, — хрипнул Марек.

— О. Вы оба правы. Начнём с тебя, Коген. Может, простому обывателю это изображение и кажется уже достаточно красивым, но не нам. И, конечно, не художникам. Они вообще чувствительные на такое. Мы получаем вот такой вот лист из… Четыре… восемь… Из шестнадцати заготовок карт. Теперь их надо для начала разрезать, — низушек указал на один из верстаков, на котором стояло устройство, похожее на маленькую гильотину. — Думаю, никто не обидится, если я порежу их черновики…

Гоза сменил лист и под нож подложил набор «зелёных» Мэв. Одно движение на себя, — фьють, — и четыре картинки отделились от двенадцати. Второе движение, — фьють, — и в руках низушка осталась одна королева.

— Теперь, имея одну почти карточку, художники укрепляют её, кладя дополнительные слои пергамента сзади. А на последнем заднем слое клеится рубашка соответствующей колоды. У нас тут Мэва… Так что её рубашкой будет… Э-э…

— Королевства Севера? — предложил Коген.

— Да! Чего это я, не Скоя’таэли же, ха-ха. Но суть не в этом, суть в том, что результат печати чаще всего никого не устраивает, даже если выглядит хорошо. Поэтому каждая карточка дорабатывается вручную. Звучит страшно, но иногда хватает пары взмахов учёной кисточки, пары бликов и рефлексов, где надо. Художники не в печатных мастерских этим занимаются, в них темновато, но сюда они возвращаются за полуфинальной стадией, а именно цифрами, как и сказал Марек. Ну-ка, ведьмак, дай руку.

Яр протянул Гозе ладонь. Низушек взял со стола инструмент, приложил к руке ведьмака. Чуть надавил, чтобы секунду, после того, как он отнимет печать, было видно на коже пятно белых цифр на всеобщем.

— Вот тебе цена, ведьмак.

— Девять. Это много?

— Это очень много! — ответил Коген.

— А вот твоя сила, ведьмак.

Гоза взял другую печатку и повторил ритуал.

— Один. Мало?

— Очень мало…

— Не переживай, ведьмак, скорее всего твои свойства это компенсируют. И дороговизну провизии, и скромность сил — так работает Гвинт. И после того, как мы поставим точно также печатями цифры, рамку и маркер редкости на карту, останется только покрыть её лаком, и готово!

Ловким движением фокусника Гоза вытащил из складок дублета законченную карту Королевы Мэвы. Её он заготовил заранее, но на как минимум Когена, жест произвёл должное впечатление.

— Вообще-то, она с дефектом, так что в оборот не пойдет, — Гоза протянул карту Когену и заметил вспышку голодной надежды в его глазах. — Да, хе-хе, ты можешь забрать её. Только не свети ей раньше следующего обновления. И не акцентируй внимание игроков на изъяне, если будешь ей играть.