Карты и лезвия

— Легко пришло — легко ушло, — кивнул Марек.

Всё-таки, Зунг он тоже поднял с трупа.

— По рукам, Ульфрик Мюль.

Гном улыбнулся и пожал ведьмаку трёхпалую пока руку. Сделка удалась, клиенты удовлетворены, а Произведение, прошедшее десятки жизней и тысячи смертей, вернулось домой, в Гору.

========== Глава 8 - Похороны ==========

Ведьмак схватил эльфийку за талию, как шаловливый жених возлюбленную. Как кокетливая невеста, эльфийка засмеялась, сбилась с нот. Но хватка на её боках не оставляла сомнений — не любовник обнял избранницу — коршун впился когтями в зайчонка.

— Так, моя милая Лайкафорель, — дружелюбно, пожалуй даже слишком для себя, заурчал эльфке в ухо ведьмак. — Угадай что?

— Хочешь поцелуй, милый ведьмин?

Лайка чмокнула ведьмака в висок, строя заново мелодию.

— Нет, хотя ладно. Хочу хотя бы немно-о-ожечко объяснений. Самую малость.

— Ладно, ведьмин. Слушай.

Удар по струнам сбил удар по рукам. Лайка недовольно воскликнула, но Марек прохрипел:

— Прозой. Чётко. По делу.

Лайка отбилась от ведьмачьих объятий, потому что он ей позволил. Отскочила на несколько шагов вперёд.

День был облачным, и яркое летнее солнце то появлялось, ослепляя на пару со снегом, то пряталось за разбросанной по небу ватой. Лучик золота упал на Лайку, идущую спиной вперёд, лицом к ведьмаку, давая ей слово.

— А ты сам не понял, ведьмин?

Марек сделал ложный выпад, заставив эльфку отшатнутся.

— О, я понял, что мы пришли чинить твой меч, Лайкафорель.

— Лайкафильнир!

Эльфийка сделала ответный выпад, сопроводив агрессивным аккордом, но должного впечатления это не произвело.

— Да хоть Гавкофенрир. Как ты только такая тоненькая пережила восстание Аэлирэнн?

— Ага, считать ведьмины всё-таки умеют.

— Ой, ведьмины столько всего умеют, даже не представляешь. Они талантливей Инквизиторов Вечного Огня, знаешь, когда дело касается пыток.

Лайка остановилась так резко, что Марек чуть в неё не врезался.

— Ладно, ведьмин. Не хочу играть в угрозы. Давай просто поговорим.

— Мне начинало нравиться.

Лайка потянулась, чтобы взять Яра за руки, но они ускользнули. Солнце скрылось, да так глубоко в облаках, что стало почти темно.

— Йеммельзунг Люхса не мой меч, ведьмин. Это оружие Варьяна Чёрной Рыси.

— Что-нибудь новое?

— У него был меч-близнец Йеммельзунг Эльста. Мой меч. Как я и сказала под запись Мьюлю, он разбился на Пути задолго до Люхсы.

— Мечи-близнецы ведьмака и эльфки… Как романтично и всё ещё ничего нового.

— Мы получили их за год до восстания. Все знали, что терпение эльфов скоро лопнет. С минуты на минуту. Махакам не поставлял оружие Северу, Гора была закрыта от политики… официально. Контрабанда работала, а клан, — Лайка перешла на шёпот, — Ульфриков поддерживал слабых. Слабых и злых. Эти мечи достались нам за бесценок. С одним условием — они должны резать людей. Хорошее условие. Отличное. Для ведьмака-ренегата и эльфийки-мятежницы в самый раз.

— Надеюсь, вы обвенчались.

— Нет, ведьмин. Но песня Йеммельзунг не закончилась там, на поле боя, на кладбище тысячи эльфов. Мы, я и Варьян, продолжили путешествие вместе друг с другом, вместе с этими мечами.

— Отсюда ты знаешь столько о ведьмаках.

— Да. Сначала Варьян Чёрная Рысь, потом Ыйангыр вар Каирах, теперь Марек Яр.

Марек отвёл взгляд, отвела Лайка, через мгновение они сцепились снова.

— Ведьмаки, ой, ведьмины, значит, тебе по вкусу.

— Если угодно. Хотя совсем вы не вкусные. Но однажды встав на Путь, ты знаешь — с него не свернуть. Только плыть, куда несёт красное море…

Эльфийка отшагнула подальше. Зазвенели струны.

— Крови испив однажды, вампир обречён, его жажда созвучна со взмахом ведьминским мечом…

— Почему ты сразу не сказала?

— Поверит ли ведьмин, что у сороки память короче года?

— Нет.

— Тогда совру тебе, ведьмин, что врать — сорочья природа.

— Как можно забыть что-то настолько важное?

— Год сороки…

— Заткнись. Говори по-чело… словами.

Лайка затихла. Перестала перебирать струны. Пауза затянулась, а эльфийка всё всматривалась в злой кошачий глаз. Опустила взгляд на руки, на струны.

— Я умираю, ведьмин.

Она отвернулась, чтобы не увидеть в его лице безразличия. Полоса света прошла под её ногами, не задев — облака мерно плыли по небу, а их тени по снегу. Эльфийка развела руками.

— Какое чудесное место, чтобы умереть! — закричала Лайка небу, заснеженным холмам и елям в белых платьях.

Несколько птиц сорвались из леса.

— А ещё чудесней, ш-бы жить! — закричал в ответ Махакам.

Эльфийка с ведьмаком обернулись — в их сторону шла телега.

— Ху-ха! — нет, кричал не Махакам, всего-лишь его маленький житель — старенькая краснолюдка с красными щеками.

— Привет! — звонко ответила Лайка.

Марек продолжал глядеть на эльфку. Ничего не выдало в ней очередной лжи, впрочем, всматриваться было бесполезно.

— Охота вам снег т-птать? Давайте ко мне, я на К-рбон прусь.

Лайка даже не глянула на ведьмака, подскочила к телеге, забралась в кузов на ходу.

— А мы в Ротертаг.

Марек стоял, ждал пока воз сам до него дойдёт — мягко запрыгнул. Опять дорога решала за него. Стоило ли возражать? Лёжа думать интереснее.

— Т-гда сброшу вас на полп-ти, ха-ха!

Бабулька была хмельной. Она с таким интересом принялась изучать незнакомцев, что тормознула незаметно мулов. Телега с колёсами, поставленными на сани, толкнула их в крупы.

— Никак эльфу с кошколаком п-двожу!

Краснолюдка протянула попутчикам бурдюк. Эльфа пригубила с удовольствием — кошколак отказался. Ему впервые в жизни не хотелось уже который день.

— Их самых, — хрипнул он. — Как только не испугалась таких подбирать?

— С чертями вес-лее, — отмахнулась старушка.

— А вдруг мы разбойники?

— Р-збойники? В М-хакаме? Ха-ха-ха! Да у нас рыбих королевок б-льше, чем разбо-ников!

Лайка уселась на край возничего сидения, спиной вперёд, и заиграла. Марек облокотился на одну из коробок, знакомо пахнущую спиртом и алхимическими составами. Укутался в новый горчичного цвета плащ, купленный в Банульфрике (чуть не по плечу, но когда одежда Яра вообще была ему в пору?). Поковырял новые железные пальцы: указательный и средний на правой руке, закинул за голову и уставился на облака.

Почти всю дорогу — больше часа — болтала старушка. У неё было много мыслей и историй, чтобы поделиться ими с незнакомцами. Лайка слушала, смеялась, отвечала и играла. Невзначай выболтала, что идут они и к Гвинтусу, но у ведьмака не было настроения дарить ей порицающие взгляды. На краснолюдку это всё равно не произвело впечатления. Марек думал о своём, а потом вовсе задремал под чужой трёп.

Проснулся оттого, что морду его гладили холодными пальцами.

— Приехали, ведьмин.

Но телега продолжала двигаться. Марек отбросил с щёк чужие руки и огляделся: снега вокруг стало меньше, чем травы. Большой резной валун-указатель удалялся от воза.

— Борта, а тебе разве не на Карбон? — спросила Лайка.

— Слыш-шь, эльфа?

Старушка подняла палец в воздух. Все прислушались. Звук веселья и правда приближался. Шум, музыка и смех. Нюх ведьмака уловил пряные запахи мяса и печёных яблок.

— Я кр-снолюд простой: слышу пр-здник — иду на пр-здник, ха-ха!

Из блестящих золотом снега и изумрудом травы начали вырастать землянки. Вскоре они превратились в низкие каменные домики. Если бы не характерный стиль — лаконичный, массивный и угловатый, Марек мог бы принять постройки за людские.

Шум праздника и запах еды усиливались. Старушка начинала отвешивать приветствия проходящим (не всегда устойчиво) мимо краснолюдам.

— Шо за фест п-сле В-днздаха, братки?! — поинтересовалась она у более-менее адекватного мужичка.

— Дректаг пришёл на днях! А потом оказалось, что и к соседям! Ну, мы и решили силы объединить! Ху-ха-ха!

Краснолюдов на улице становилось всё больше, за редкими домами начал виднеться длинный стол, явно заставленный вкусностями.