Страница 15 из 52
Краснолюд задумался.
— И правда, черти обычно, как схватят что — жопой сверкают по снегу… А ты хитрый какой, млять, может…
Ведьмак с мужичком застыли друг напротив друга, головы их оказались на одном уровне, потому что Марек стоял ниже по склону. Яр протянул краснолюду утварь, а сам сложил пальцы в знак. Краснолюд снова прищурился, но тут же лицо его накрыло волной расслабления.
— Мы не черти, а добрые путники, которых непременно надо пустить в Банульфрик.
— Не черти, — пролепетал краснолюд.
Тёрка чуть не выскользнула у него из пальцев, но Марек вовремя её поймал и вложил обратно. Махнул Лайке.
— Давай, пускай.
Краснолюд замотал головой, сбивая отупение.
— Сначала посудкут вернуть!
Он оттолкнул Марека, благо, в сторону скал, а не обрыва, и направился по узкому выступу, куда шёл — к другой двери. Яр опешил: краснолюды, конечно, менее податливы чарам, но чтобы настолько…
Мужичок заколотил по соседской дверке. Сильнее. Ещё сильнее. Наконец она отворилась, опять выпуская звуки и запахи жизни в холодный вечер. В проёме появилась краснолюдка.
— Ху! Не иначе Дройт чё-та вернуть припёрся!
— Ху-ха, мать! А как же, Вуднздах на дворе!
— А то я не заметила! Добро, Дройт, добро. Уж прости старую, что ору на тебя бывает.
— А ты прости, что посуду назад не несу, оксокут. И за мат извини.
Краснолюды обнялись, похлопали друг друга по спинам.
— Ты ж смотри! — вскрикнула женщина, заметив на тропинке вытянутые силуэты. — Черти опять в гору лезут!
— Не черти это, мать, — немного неуверенно пробормотал мужичок. — Добрые, млять, путники.
Краснолюдка окинула подозрительным взглядом добрых путников.
— Ну да… Для чертей длинноваты… Но смотри, Дройт. Ещё раз чертей запустишь — ой наваляем арсу твоему… Прости-прости.
На этом хохотнули и попрощались. Дверь захлопнулась, а краснолюд засеменил назад, к путникам.
Оглядел их снизу вверх. Он всё-таки сомневался в этих двух не-чертях, но раз даже «мать» сказала, что длинноваты…
— Пошлите. А чё вы… путники, в Банульфрике забыли в такой, млять, день?
— Не на улице же его проводить, — скрипнул Марек.
— А что за день? — щебетнула Лайка.
— Так как же… Вуднздах! Праздник, уборка!
— Урожай собираете?
— Да ты чё, какой там. Хаты чистим. От грязи, от чертей, от долгов, кут. Уборка одним словом… Не знаете, что ли? Это откуда вы такие кутляры-то взялись?
— Из Северных. Мы гонцы.
— Ого, — краснолюд почесал залысину. — Не, кут, ну раз вы на Горе, значит так надо.
Мужичок распахнул дверь. Она оказалась многослойной, толщиной чуть ли не с него в ширину. На путников повеяло не только шумом, но и теплом, обдало мягким светом.
— Давайте, чер… в смысле добрые путники, всасывайтесь.
Путники всосались пригнувшись, чтобы не удариться об косяк. Краснолюд задвинул толстенную щеколду, чем привел в движение целый механизм, спрятанный не то в двери, не то в стене: что-то затрещало, заходило, начало хлопать и тикать. Затихло.
Троица оказалась в длинном коридоре с высоким потолком, вдоль которого мелькали открытые настежь двери или пустые проёмы. То и дело из них выбегали нелюди, тащили или толкали что-то перед собой, тут же исчезали. Стены были гладкими, по обеим ползли ленты фризов на уровне краснолюдских глаз.
Марек задрал голову: потолок — самый обычный, будто не обработанный кусок пещеры, а под ним большие люстры, натянутые цепями между стен — полукруглые чаши такого же цветастого стекла, какое то и дело блестело в маленьких окошках вдоль стен. За стеклом горел огонь, белый и тихий, не давая ни звука, ни запаха.
Краснолюд хотел уже было шагнуть в один из проёмов.
— Погоди, а не подскажешь, где у вас тут, — кхк — кузня? Хотим поглядеть на богатства горы.
— Дело хорошее. Это вам по улице, — мужичок махнул в коридор рукой, — потом по главной штольне до конца, а потом по стволу. Разберётесь. Всё, млять, побежал, не чертить тут! За мат извините!
Краснолюд хлопнул по спинам путников, заставив обоих сделать по шагу вперёд, и юркнул в ближайшую арку. «Ху! Хаха! У!», — донеслось из неё разными голосами.
Ведьмак с эльфийкой обменялись удовлетворёнными взглядами и пошли. То и дело приходилось останавливаться, кого-то пропускать, или даже уворачиваться от пробегающих. К шуму, стоящему в коридоре, привыкли быстро, и он превратился в равномерный фоновый гул, разбавляемый иногда особо громким смехом и криками. Мареку становилось жарко под маской, но раздеваться он не спешил — не хотел привлекать внимания. Впрочем, пока никто не замечал чужаков, даже выделяющихся размером — все были при деле.
Коридор поворачивал правильным углом, а затем сходил широкой лестницей вниз. На ступенях пыхтели, натирая их до блеска, два краснолюда с низушком. Параллельно работе пели они тремя разными тембрами дельную песню на неизвестном гостям языке. Лайка тут же взялась наигрывать в ритм.
Стоило Мареку поставить сапог на первую ступеньку, гостей заметили:
— СТОЯТЬ! — визгливо крикнул низушек, сбивая песню, но не музыку.
Он подскочил так резво, что Марек попятился. Рефлекторно потянул руку к ножу, но вовремя себя остановил. Низушек и правда встал в стойку, в которой обычно тыкают недругам в грудь мечом, только вместо меча он наставил на ведьмака половую тряпку.
— Куда в ботинках!
— Вниз?
— Ещё и мокрые! — крикнул краснолюд. — А ну снимай, пока староста не увидел!
— И ты снимай, милунья! — добавил низушек, указывая Лайке под ноги. — Забыли что-ли, нельзя в обуви ходить сёдня!
— Потому что Бубзбах?
— Вуднздах! Не местные, что-ли?
— Не, мы в гости.
— Откуда ж гости такие, про Вуднздах не знаете!
— Ну и день выбрали!
— Давайте, давайте, разувайтесь!
Гости возражать не стали и сняли ботинки. Марек вдруг понял, как болели всё это время натёртые ноги, и как хорошо босиком — даже каменный пол показался ему тёплым после вымокшей насквозь ткани и кожи. Нет, он и правда был тёплым, будто летний песок.
— Всё, добро, пускаем.
Низушек отскочил с прохода.
— Так, — Яр замедлился рядом с краснолюдами, — а есть ещё правила на сегодня?
— Хм! Пол мести, скотину не бить, ботинки не носить, спиной вперёд не ходить, дрова не рубить… Чё там ещё…
— На старосту не материться, вообще не материться, в башке чистоту иметь, как и в хате, деньгу не просить, даже если задолжал кто, еду на тарелке не оставлять, питьё допивать, но не обжираться…
— И не нажираться. Всё.
— Спасибо! — проурчала Лайка.
— Ху!
Троица пропустила гостей и затеялась снова работой и песней.
Лестница заканчивалась высокой аркой, на которой стояла спиной к коридору и гостям фигура из чёрного, будто пыльного камня. Со спины её можно было принять за человека — но стоило взглянуть спереди — длинные когти выдавали вампира. Как только путники прошли под статуей, оказались на кипящей жизнью улице. Широкая и длинная, она с одной стороны уходила далеко вглубь, а с другой заканчивалась уже знакомыми чужакам воротами. Изнутри они были не в ковке, но раскрашены.
Ведьмак с эльфийкой пошли по «штольне». Сталактиты над головой выросли, но и висели гораздо выше. Яр разглядел натянутую под ними сеть. Каждая улочка наподобие той, из которой вышли гости, дышала на них мылом и свежей выпечкой. Все они завершались арками и грубыми скульптурами из пористого материала. Фигуры изображали разных представителей старших рас и разумных существ — каждого по одному, но ни одного человека.
По улице сновали нелюди: драили стены, подметали, свешивались из окон, натирая их снаружи, пока на земле под ними кто-то обнимался и прощал друг другу прегрешения. Большинство из них было краснолюдами, реже виднелись боболаки, но и низушки с гномами то и дело где-то пробегали. Несколько раз маячили вдалеке даже эльфы (или это был один эльф?) выделяющиеся на общем фоне как минимум ростом. Мареку даже померещился антропоморфный звериный силуэт в одной из боковых улочек, но, обернувшись, он увидел только поправляющего вывеску низушка.