Страница 11 из 17
— Так может проверим? — сузил глаза, а сам чуть не задохнулся от тонкого, девичьего аромата, ударившего прямо в мозг.
— Проверяй, — она даже не шелохнулась, лишь еще выше вздернула подбородок.
И он, чувствуя как летят ко всем чертям его внутренние тормоза, подхватил ее и усадил на подоконник, впиваясь и сам себе напоминая тигра, вгрызающегося в нежную шею пойманной антилопы.
Запустил руку в гладкие густые волосы и стянул на затылке, а потом оторвался от нее и заставил посмотреть себе в глаза, сам вглядываясь в расширенные зрачки. Ну хоть что-то он должен там прочесть? Увидеть отвращение и брезгливость, если она его обманула, или удовлетворение и торжество, если Алена говорила правду, что Эва на него запала.
Ничего. Ничего там не было, лишь две пропасти, полные утреннего тумана.
— Целуй меня, — не попросил, потребовал, еще сильнее стягивая волосы.
— Тебе надо, ты и целуй, — ответила та чуть хрипловато, и он с полубезумным стоном впечатался ей в губы.
А когда почувствовал, как его нерешительно обнимают за плечи тонкие руки, последние остатки здравомыслия улетели в две подернутые туманом пропасти, он свободной рукой рванул ремень и дернул молнию, успев лишь подумать, как хорошо, что надел джинсы на молнии, а не на болтах.
Ну конечно, она его обманула, и конечно, он сразу это понял. Ему бы сделать над собой усилие, остановиться, застегнуть джинсы, дать по заднице этой дурочке и валить чем быстрее, тем лучше. Но он не мог. Не мог заставить себя оторваться от нее, от нежной как шелк девочки, везде, везде как шелк…
Она поначалу пыталась изображать искушенную любовницу, хоть и довольно неумело, а потом не выдержала, толкнула его в грудь и закрыла лицо руками, отворачиваясь. Мак сразу же остановился, отнимая руки, они уже лежали на кровати — когда только успели перебраться, он и не помнил.
— Зачем было врать, дурочка? — он шептал на ухо, покрывая ее поцелуями, лаская дыханием теплую кожу. Нежную, шелковую. — Такая сладкая, шелковая Эвочка…
Она ничего не отвечала, но уже перестала дрожать и прислушивалась.
— Обними меня, не бойся, — он продолжал шептать в волосы, в виски, в губы, — я медленно, тебе больше не будет больно. Доверься мне, Эвочка.
На затылок несмело легла одна ладонь, потом вторая, затем обе ладошки осторожно поползли по его разгоряченной спине. Смесь, что клокотала сейчас в венах, пузырясь и взрываясь, была такой концентрации, что куда с ней равняться той жалкой мешанине алкоголя с возбудителем! Здесь месяц лежи под капельницами, не поможет. И был только один способ остудиться и выпустить ее наружу, проверенный веками и тысячелетиями. Макар захватил губы Эвы своими и закрыл глаза…
…Она еще дышала часто и прерывисто, когда Мак, придавив ее сверху всем телом, взял за затылок, навис лицом к лицу и сказал, стараясь выдыхать не слишком шумно:
— Ну рассказывай, Эвочка.
Глава 6
Она не смогла солгать Макару. Тот смотрел с таким напряженным ожиданием, с таким острым, раздирающим чувством вины в глазах, что у нее не повернулся язык сказать: «Да. Ты меня изнасиловал». А ведь Мак поверил бы, как тут не поверить, Эва хорошо помнит странный лихорадочный блеск его глаз.
Она, дура, решила, что это он от нее потерял голову, а он, оказывается, получил порцию женского аналога «Виагры». Или это какой-то наркотик был? Неважно, в любом случае Макар определенно заслуживал на правду. И когда после ее слов он шумно заглотнул воздух, а потом выдохнул, Эва сама испытала колоссальное облегчение, которое так явно проступило на его красивом и до боли близком лице. О том, когда это он успел стать настолько близким, Эва боялась даже думать.
А вот когда Макар спросил, почему она не сопротивлялась, ее охватила паника. Как признаться мужчине, что она влюблена в него бесповоротно и безоговорочно, что она чувствует его как себя, и каждая его эмоция, хорошая или нет, проходит сквозь нее как сквозь высокочувствительный сканер? Тогда пришлось бы признаваться и в остальном. Что с тех пор, как впервые его встретила, каждый вечер, лежа в постели, представляла его рядом с собой в этой же постели, и если бы он смог увидеть хоть малую часть ее вечерних фантазий, она этого просто не пережила бы.
Нельзя такое говорить, особенно мужчине, особенно Макару, который до определенного времени обращал на нее внимания не больше, чем на домашнюю зверюшку, скажем, на шпица. Вышло солгать не в пример убедительно. Макар даже поверил поначалу, а потом у него что-то закоротило в голове, и он как с цепи сорвался.
При этом Эва была убеждена, она и сейчас могла его остановить, и это было бы самым разумным, что она сделала бы за последние сутки, но… Не стала. Или правильнее сказать, не захотела. Стоило представить, что он прямо сейчас уйдет, сядет в свой хищный Феррари, и она больше его не увидит, хотелось покрепче обхватить его руками и ногами, пришлось саму себя обхватить, чтобы не сорваться.
Она провоцировала его не то, чтобы сознательно, скорее интуитивно, потому что внутри все вопило «Держи, он сейчас уйдет!» И Эва отчаянно боялась выдать себя, потому и затаилась, едва дыша, а он все равно не ушел. Впился пальцами в затылок и заглядывал в глаза, как будто надеялся там увидеть… Что? Откуда ей знать.
Внезапно в голову пришла отчаянная мысль, а что, если попробовать сыграть, показать себя опытной и искушенной, ну смотрела же она фильмы с любовными сценами, да и для взрослых фильмы смотрела. В конце концов, Макар не в бордель пришел, высший класс она не обязана демонстрировать, а то, что второй раз не больно, она читала в интернете…
Или интернет оказался подлым обманщиком, или сама Эва ненормальной инвалидкой, но боль была еще более обжигающая, может, потому что в этот раз Макар не слишком церемонился. Лучше бы он снова чего-то обпился, а то смотрит прямо внутрь нее своими бешеными глазами и хрипит, будто совсем дикий. А может это потому что Мак слишком большой, в интернете не уточняли, но вряд ли там имели в виду таких как он.
Она честно продержалась какое-то время, а потом попыталась оттолкнуть его, но как можно столкнуть с себя тонну сплошных мышц? Да нереально это. Снова она попалась в собственную ловушку, Мак все равно догадается, если уже не догадался, хоть бы не разреветься под ним. Но слезы все равно потекли по щекам, и она непроизвольно закрыла лицо ладонями. Теперь Макар посмеется над ней и правильно сделает.
Но Мак просто убил. Он отвел ее руки и снова вгляделся в лицо, а потом начал шептать на ухо так ласково и успокаивающе, что она онемела. Он может быть таким? Нежным, не изнуряюще настойчивым и напористым? Не клеймить губами, а просто прикусывать, прокладывая невидимую дорожку от виска к шее, от шеи к плечам, и ниже от плеч…
Мак просил довериться ему, и она доверилась, он сдержал слово, боль не ушла, но уже не обжигала, и даже как будто притупилась. Эва услышала прямо над ухом мужской, прерывающийся глубоким дыханием голос:
— Поцелуй меня, Эва, не бойся…
Не приказывал, как недавно совсем, а просил, и Эва решилась. Потянулась губами и прикоснулась к влажной от пота груди, нависающей прямо над ней. Вспомнила, как это делал сам Макар, и потихоньку начала плести цепочку поцелуев по его крепкой шее, которую обнимала и поглаживала.
И теперь, когда она сама втянулась в эту воронку, полную запретного, неизведанного, но такого завораживающего и сладкого, что ей стало все равно. Что она уже второй раз за неполные сутки отдается практически незнакомому, пусть и уже любимому мужчине. Что она выгибается и подставляется под него, издавая глухие стоны, достойные самого горячего «взрослого» фильма. И что за тонкой стенкой не спит Ирка и все слышит. Хотя что Ирка, когда Макар финишировал, наверное об этом узнала вся их панельная многоэтажка.
— Ну рассказывай, Эвочка.
— Мне тяжело, Макар, ты меня раздавишь, — она попыталась выбраться из-под него.