Он тебя не любит(?)

Макара бросило сначала в жар, потом в холод. У него даже руки затряслись. Те кадры, которые вспоминались, не давали четкой картины. Они как сполохи — вот он ее целует, вот он заводит ей руки над головой, а она выгибается… И тут Мак снова похолодел. Ведь он думал, она от удовольствия выгибалась, а выходит, наоборот, от боли?

Стало так мерзко, будто его в дерьмо с головой сунули. Надо все прояснить, надо поговорить с Эвангелиной, только прежде нужно избавиться от этой дряни в крови, концентрация которой, судя по состоянию, была ощутимой. Он достал телефон и нашел контакт отцовского друга Геннадия Кравченко, владельца «Медикал Центра», лучшей частной клиники города.

— Макар, ты? Привет, дорогой, я так рад тебя слышать!

— Здравствуйте, Геннадий Викторович, мне нужна помощь.

— Очень плохо, — голос в трубке сразу стал серьезным, — хотя я понимал, что вряд ли ты звонишь мне в воскресенье среди бела дня, чтобы просто поздороваться. Что у тебя, Макар?

— Интоксикация, потеря координации, — Мак постарался вкратце обрисовать проблему.

— Значит так, сиди на месте, я пришлю людей, тебя доставят быстро и с комфортом. Слышал? Не вздумай рыпнуться. Не боись, почистим, будешь как новенький.

Кроссовер с охраной прибыл в кратчайшие сроки, за руль Феррари пересел один из прибывших охранников, а Макара пересадили во внедорожник. Его встретили на пороге и провели в отдельную палату, а потом выяснилось, что Геннадий Викторович лично прибыл в клинику.

— Ну что, считай, ты отделался легким испугом, — Кравченко сидел возле Макара, вокруг которого суетились медсестры, — не настолько все плохо. Вот если бы они подмешали чего посерьезнее, думаю, ты у меня дня три бы отлеживался.

Когда Мак вышел из клиники, уже стемнело, Кравченко вышел его проводить.

— Постой со мной, покурим, — остановился он на крыльце, доставая сигареты. — Ты курить не начал?

— И не начинал никогда. Пробовал, конечно, не понравилось, — Макар сунул руки в карманы джинсов.

— Молодец, — похвалил Геннадий Викторович, — а я вот не брошу никак, — а потом продолжил без предисловий: — С отцом так и не миришься?

— Я с ним не ссорился, — Макар смахнул ногой с крыльца пух, налетевший с росшего прямо перед клиникой развесистого тополя.

— Но вы не общаетесь. Он переживает, Макар, а ему нельзя, — Кравченко выпустил облако дыма и серьезно взглянул на Макара, — он недавно прошел у меня полное обследование. Все очень плохо, Мак, ты даже не представляешь, как. Сердце ни к черту, истаскалось, лохмотья одни, а не сердце. Я настаиваю на операции, но ты знаешь Романа, он еще упрямее тебя. Вы, Демидовы, как Китайская стена, не сдвинешь!

Макар хмуро смотрел в сторону, избегая взгляда Кравченко, но тот задумчиво курил, глядя на темнеющее небо.

— Ладно, я поеду, спасибо, что откачали, — Макар сделал шаг по ступеньке вниз, а потом обернулся: — И что об отце сказали, тоже спасибо. Я навещу его. Обещаю.

— Навести, — тот затушил сигарету и посмотрел в упор, — смотри только, не тяни, как бы не опоздать.

Макар сел за руль с тяжелым сердцем. Весть о старшем Демидове оказалась довольно неожиданной, он чуть было не направил свой Феррари в сторону отцовского дома. Но оставалось еще одно незаконченное дело, и Макар забил адрес в гугл-карту.

Дом, где снимала квартиру Эвангелина, он нашел очень быстро, дверь открыла тощая рыжеволосая девчонка усеянная таким количеством веснушек, что Макар в жизни столько не видел.

— Эва дома? — спросил он, на всякий случай ставя ногу в проем, чтобы та не вздумала захлопнуть дверь перед его носом.

— Она спит, — ответила девчонка, — а вы случайно не Макар?

— Случайно он, — Макар аккуратно, но твердо отодвинул рыжеволосую девушку и ступил на порог.

— Эвочка, это к тебе, — побежала рыжая в комнату, и Макар последовал за ней.

«Эвочка… Надо же…» Она сидела на кровати, поджав ноги, и исподлобья смотрела на вошедшего Макара. Спала или не спала, но то, что проревела полдня, к бабке не ходи. Глаза красные, на щеках такие же красные пятна. Испуганная. Растерянная. Молоденькая… Девочка…

Макар развернул подружку и выставил из комнаты, плотно прикрыв дверь, а потом подошел и присел возле кровати. Он бы взял ее за руку, если бы не опасался, что ему задвинут ногой в челюсть. Спросил и задержал дыхание.

— Эвочка! Скажи, я тебя изнасиловал?

Она распахнула свои и без того большие глаза и непонимающе уставилась на Макара.

— Н-нет, ты что, конечно же нет.

Он прикрыл ладонью глаза. С души свалилась та самая Китайская стена, которой тыкал ему сегодня Кравченко.

«Все Уезжай, Макар. Узнал, что хотел, и езжай».

Но он никуда не поехал. Поднял голову и посмотрел на жавшуюся в углу кровати девушку. Внутри все стенало и завывало — уезжай, идиот! — однако что-то там же внутри, только глубже, удерживало. Он смотрел на ее сжатые коленки, прикушенную губу, судорожно сплетенные пальцы и чувствовал, как кровь начинает разгоняться по венам.

«Мак, не будь дураком, уходи пока не поздно…»

— Тогда скажи мне, Эва, — начал он вкрадчиво, придвигаясь ближе, — скажи, почему ты не стала сопротивляться. Я плохо помню, что было ночью, но тебя я вспомнил, и секс вспомнил, а как ты от меня отбиваешься — нет, не было такого. Я не бросался бы на тебя просто так, в том шампанском, которое я выпил, был стимулятор, это Руслан подмешал тебе, чтобы ты на меня повелась. Но шампанское ты выпить не успела, так почему же ты повелась, а, Эва?

— Какой стимулятор, Макар? — она снова выглядела испуганной, а он заводился все больше.

— Тебе нужно название препарата? Можешь спросить у Руслана, а я хочу знать, почему ты не дала мне по морде бутылкой или не задвинула в пах коленом. Клянусь, этого хватило бы с головой, чтобы меня отключить. Я же был пьяный в лохмотья, тебе настолько было похер, как пройдет твой первый раз?

Его трясло от злости, а почему, он сам не понимал. Как будто это не он лишил ее девственности, а она его, но то, что она позволила ему с собой сделать, выбешивало просто до белого каления.

— В первый? — в больших глазах мелькнуло недоумение. — Ты… ты не первый у меня, Макар, с чего ты взял?

Она поднялась, неторопливо прошла мимо к окну и встала, повернувшись спиной и сложив руки на груди. Он смотрел на эту ровную спину и сам не знал, почему вдруг пришло сравнение с натянутой струной, что вот-вот лопнет от сильнейшего напряжения. А потом его запоздало накрыло, даже в глазах потемнело. Как это, он не первый? Рванул следом и развернул Эву к себе, она расцепила руки, но тут же скрестила ноги, будто закрываясь. Подбородок вздернут, глаза смотрят с вызовом, ну кого тут не поведет?

— Эва, не зли меня, — предупредил по-хорошему, нависая и упираясь одной рукой в подоконник, другой в откос, — а кровь тогда откуда? Простынь пришлось выбросить.

— Так я сказала тебе, ты наверное не помнишь, у меня месячные были, но они почти закончились, и я думала…

Он не дал ей договорить и схватил за руки, чуть не вывихнув их в суставах.

— Выходит, у нас все было по взаимному согласию? И как тебе, понравилось?

— Да, все было просто замечательно, ты крутой.

— Супер. И именно поэтому ты сбежала на такси среди ночи? Почему же не осталась до утра, мы бы продолжили, раз я такой охеренный?

— Я вспомнила, что у меня на понедельник срочный заказ, пришлось уехать. Но мне было очень жаль тебя оставлять, — ответила, не моргнув, и Макар едва удержался, чтобы ее не придушить, даже вперед качнулся.

И почему его это так бесит? Может, надо было еще пару ведер в себя через капельницу влить, иначе как объяснить, что кровь несется по венам как сумасшедшая, сердце колотится так, что вот-вот пробьет грудную клетку, дыхание сбивается на хрипы, все остальное в полной боевой готовности, и если Эва еще дальше продолжит сжимать коленки и исподлобья смотреть на Макара, то…

«Мак, не дури, вали отсюда скорее, иначе тебе …». И снова он проигнорил внутренние вопли и склонился еще ниже над Эвой.