Страница 89 из 185
Эти воспоминания были приятны герою, но они также немного кололи его сердце. Это было сродни тому, что вспоминаешь о любимом человеке, с которым ты расстался по обоюдному решению, но между вами что-то осталось недосказанное, непрочувствованное… Или как воспоминания о школе: вроде бы ты и рад, что закончил ее и поступил в университет, но с другой стороны жалко, что твои друзья точно так же разошлись. Даже не оставили тебе номера телефона, только контакт в социальной сети. И не факт, что ты с ними еще встретишься, а ты ведь им еще столько всего не рассказал!
Задумавшись, Сплендид не сразу заметил, как поднявшийся с утра ветерок прижал к его окну какой-то листок. Только когда луч солнца посветил через окно, и на полу появилось довольно-таки интересное пятно в форме пустого внутри квадрата, летяга, наконец, обратил внимание. Он открыл створки, поймал бумажку, забрался обратно в дом и посмотрел на находку. И она его сразу же заинтересовала. Да и не только заинтересовала.
С виду это была обычная страничка из чьего-либо личного дневника. Почерк был очень аккуратный, убористый. И уж наверняка принадлежал какой-то девушке, точно не мальчику (поскольку Сплендид, будучи учителем, знал все почерки учеников и коллег по работе). И точно не Гигглс, Петунии, Флейки или Лэмми. «Кто же тогда? — подумал Великолепный. — Может, Мол? Или Папаша? Мало ли, как они пишут. Конечно, читать чужие записки — невежливо, однако…». Не сумев побороть любопытство, летяга начал читать с того момента, где предположительно начиналась страница:
Страшно представить себе, что он может сделать с такой кошкой, как я. Видимо, у медведя шизофрения в тяжелой форме. Надо бы позднее понаблюдать за ним.
А когда я пришла на то самое место, откуда доносился крик, то заметила два трупа тела, очевидно, без сознания: желтого кролика и фиолетового бобренка. Честно говоря, несмотря на то, что еще совсем недавно я бы и бровью не повела при виде трупов рубцов и гноя, поскольку я по образованию патологоанатом, сейчас при виде умышленно испорченных тел мне стало настолько дурно, что меня едва саму не вывернуло наизнанку. Боже мой, это уже три смерти трое калек за день. Я начинаю подозревать здесь что-то нечистое… Как будто здесь имеет место быть какому-то проклятию.
Пояснение: судя по трупу виду кролика, он погиб пострадал от разрыва повреждения черепа и шейных позвонков вследствие довольно сильного взрыва. Профессиональное обследование не проводилось, примерное время смерти — 13:05. Можно сказать, что какой-то злоумышленник хотел убить кролика, но не вышло. Труп Вид бобра указывает мне на то, что он был убит покалечен из-за сдирания снятия шкурки живьем (большей части), после чего убийца маньяк зачем-то распилил исхлестал жертву пополам до полусмерти тонкой бечевкой. Вероятно, для того, чтобы наверняка умертвить вырубить. Странный метод убийства избиения, при всем при том, что здесь ни разу не было использовано огнестрельное оружие. Что-то здесь точно не так…
Дальше шла запись от другого числа, но Сплендид остановился и не стал читать дальше. Что-то его смутило в этих записках. И не столько описание степени поврежденности Каддлса и Тузи (ведь двадцать седьмого августа герой также занимался тем, что контролировал Флиппи, который вновь впал в состояние Берсерка), сколько «скачка» почерка. Некоторые слова хоть и не заметно, но были написаны несколько по-другому. Чуточку приглядевшись, летяга обратил внимания на то, что после слова «два» (да и после других слов, там, где читатель видит исправления) на странице была едва заметна полоска бумажки, а на ней написано слово «тела». Край бумажки слегка подогнулся. Сплендид из чистого любопытства аккуратно подцепил уголок и потянул на себя.
Как и оказалось, клей на этой полоске уже давно высох и по какой-то причине (а по всему видать, это был суперклей) перестал удерживать полоску. Так что через секунду Великолепный отбросил на пол бумажку и с каким-то прочитал слово «трупа». «Два трупа«… Желтый кролик и фиолетовый бобренок… Неужели Каддлс и Тузи? Недолго думая герой стал искать и отклеивать другие полоски, которые он находил с помощью своего инфразрения. Через минуту текст был полностью возвращен в оригинал. И этот оригинал очень не понравился Сплендиду. Потому что он был полон мрачных описаний. А еще той нестыковки, что Зубастик и Лапочка умерли двадцать седьмого августа, хотя они ведь еще живы! Ходят в школу, балуются во дворе, бобренок даже роман какой-то завел с некой Спаркли…
Додумать свою мысль летяге не удалось. Его чуткое ухо уловило звук остановившегося у горы, на вершине которой располагалась его крепость, мотоцикла. А потом чья-то тихая ругань. Голосок был женский и до боли знакомый Великолепному. Он выглянул в окно и посмотрел вниз. У основания горы действительно стоял черный мотоцикл с белой и рыжей полосами. Рядом с ним, вглядываясь вверх, стояла Кэтти-Блэк. У нее на голове красовался такой же расцветки, как и у транспорта, шлем. Кошка пристально рассматривала крепость на горе, но Сплендид даже с такого расстояния видел, что девушка не может разглядеть его дом. И это немного успокоило его — он беспокоился, что внезапная гостья увидит его (а он был без маскировки). Но потом он стал думать: как же спуститься к ней? Ведь она наверняка ищет ту страничку, что он нашел.
И тут его передернуло. Он еще раз посмотрел вниз, чтобы убедиться, что к нему приехала именно черная кошка. Да, сомнений не было — это была она. «Но как же она тогда… — подумал он. — Ведь вчера же ее Шифти удушил, который сам потом погиб… Что это могло бы быть? Нет… Неужели у меня галлюцинации? Или Кэтти-Блэк — привидение?!». Эта глупая догадка, тем не менее, немного испугала супергероя. Ведь он, несмотря на упорное действие таблеток, отчетливо вспомнил вчерашний случай, когда бедная девушка была сильно больна, а енот за ней ухаживал, однако сам же ее случайно придушил, когда пациентку схватил очередной приступ мигрени. Тогда герой вместе с Расселом, Лампи и Сниффлсом везли ее в морг, решали, хоронить ли ее сразу или же лучше как-нибудь сохранить тело… А тот факт, что покойница сейчас стояла под горой и очевидно искала способ взобраться на нее, был более чем странен. «Верно она в дневнике написала, — решил про себя летяга. — Тут что-то не так… Спущусь к ней без маскировки, узнаю все!».
С такими мыслями супергерой вышел из дома и плавно спланировал вниз к Кэтти-Блэк с другой стороны горы, чтобы кошка не видела. Та стояла и напряженно думала, прикидывая каждый выступ возвышения. Видимо, она отчаялась найти здесь хоть какую-нибудь тропинку или просто удобный путь. Она все время что-то бормотала себе под нос, в основном немного раздраженным тоном. Но увидев, что к ней приблизился Сплендид, она замолкла и как-то странно посмотрела на него, будто вспоминала что-то.
— Доброе утро, — начал Великолепный таким непринужденным тоном, чтобы скрыть свое подозрение и небольшой страх. — Вы ко мне?
— Ну… Собственно, да, — неуверенно ответила кошка. — Простите, пожалуйста, а мы с Вами когда-нибудь встречались?
— Нет, — быстро сказал Сплендид. — Я лично Вас в первый раз вижу. А почему Вы спросили?
— Мне… Ваше лицо кажется знакомым. Словно я его где-то видела уже… — девушка вгляделась льдисто-синие глаза героя, но потом она сказала: — Ладно, не важно. Скажите, пожалуйста, Вы не видели листок бумаги? Исписанный такой, как страница дневника?
— Вы про это? — с этими словами летяга показал собеседнице находку.
— Да! — радостно воскликнула Кэтти. — Спасибо большое! Ой, а что это летит?
И она указала куда-то вверх. Летяга посмотрел, и зрачки его сузились от легкого испуга: по воздуху летел листок с эскизом кошки, где был нарисован он сам. Он хотел уже было поймать листок, да вспомнил, что у него есть свидетель. Потому он и не взлетел. А девушка между тем подбежала к листку, поймала его и окинула взглядом. И сразу же случилось нечто невероятное, ну в смысле, ровно то же, что и со Сплендидом пару минут назад.
Глаза у гостьи округлились. Она рассмотрела рисунок повнимательнее, а потом она окинула взглядом летягу. Сразу же взгляд ее прояснился, лицо ее приняло испуганное выражение. А сам супергерой сразу же пожалел, что не оделся как Сэверз, а вышел так, без маскировки. Между тем Кэтти-Блэк, как-то испуганно глядя в глаза Великолепному, начала медленно отступать, при этом из ее груди доносился тихий смешок. Потом она добралась до своего мотоцикла, осторожно села на него, надела шлем и завела мотор.