Страница 86 из 185
— Проклятая роза! — заорал он. — Зря я ее вообще подарил вместе с другими цветами! Будь она неладна!
И он, вскочив с места и распихав всех вокруг, выхватил цветок из стакана, разорвал все лепестки и съел их. Он это делал с большим остервенением. Он громко чавкал, но когда он попытался проглотить цветок, что-то ему помешало сделать это. Наверное, вкус бутона, а может просто желудок вора не привык к такой «пище». Однако Шифти не сдался. Он сделал над собой усилие и таки проглотил несчастное растение, после чего приложил руку к горлу, словно готовясь удержать рвотный порыв. Но ничего не произошло.
Лампи, Сниффлс, Рассел и Сэверз смотрели на него с квадратными глазами. Они еще ни разу не видели енота таким злым и едва ли не бешеным. Но тут им пришлось еще больше удивиться, а потом схватиться за головы и почти запаниковать.
Сначала Ворюга спокойно стоял и старался осознать, что это с ним только что произошло. Как только он понял, то улыбнулся. Но потом его лицо изменилось. Такое ощущение складывалось, что он что-то почувствовал внутри своего организма. А через пару секунд он с диким воплем встал на колени, схватившись за живот. С минуту он так и сидел, орал. Потом он попытался встать, но его ноги стали слабыми, ватными, так что енот в шляпе, сделав пару неуверенных шагов, оперся об раковину. Он тяжело задышал. Его лицо позеленело, хоть это и было почти незаметно. И тут его вырвало. Отплевавшись неаппетитной массой, старший близнец уже было успокоился, однако боли на этом не прекратились. Через минуту Шифти снова стоял на коленях. Он закашлялся, а потом с каким-то ужасом посмотрел на свою руку. Она была вся в крови. Внезапно живот енота схватил спазм, а через минуту после сильных мучений на полу лежали остатки органов — бедолагу буквально выворачивало наизнанку.
Тут все наблюдатели опомнились, едва увидев кровь. Муравьед и лось начали пихаться в дверях, пытаясь первыми добраться до носилок. А выдра и летяга подбежали к еноту, подхватили его за руки и подняли над полом. Тот, как только увидел их, забился, заметался, заорал, обильно наполняя воздух кабинета многоэтажным матом. Он как будто не узнавал никого. И только вид тщедушного тельца Кэтти-Блэк был ему знаком. Он рвался к ней, но учителя держали его крепко. Тогда Шифти извернулся и до крови укусил Рассела в целую руку, отчего тот вскрикнул и невольно отпустил. Сэверз удивился и на долю секунду ослабил хватку. Ворюга воспользовался случаем, оттолкнул от себя преподавателя литературы и направился к кошке. Но его сил не хватило. Лепестки розы, которые и были причиной схваток и разрушения организма, добили его. И енот с грохотом упал на пол, испустив последний вздох, да так и не добравшись до своей цели.
— Десятое сентября две тысячи девятого года, — послышался тут низкий глубокий голос, отдаленно похожий на голос Сэверза. — Три трупа, один с шизофренией. Начинаю перепись погибших.
Кэтти-Блэк открыла глаза, подняла голову с колен и осмотрелась вокруг. Нет, вокруг ничего не изменилось после того, как Шифти случайно удушил ее. Вокруг нее была все та же пустота. Черно-белая, бесконечная и холодная. «Сколько я уже тут сижу? — подумала она. — Часов пять? Шесть? Нет, наверное, восемь. Не важно». Она вздохнула, положила голову на колени и опять замерла на месте, лишь изредка покачиваясь из стороны в сторону.
Она ждала. Она ждала того, что хоть что-нибудь изменит в этой пустоте. Прислушивалась к каждому звуку, но единственное, что она слышала — это мерное и цикличное «тук-тук, тук-тук, тук-тук». Это билось ее сердце. Сначала она слышала только этот стук. Потом к нему присоединились другие звуки. Например, звук сокращения мышц желудочно-кишечного тракта. Или же звук электрического импульса, пробежавшего сначала от кончика хвоста через спинной мозг в головной, а затем возвратившийся на кончик хвоста. Много тут, в общем-то, было звуков. И их все воспроизводил один тщедушный организм девушки.
Кэтти-Блэк никогда раньше не прислушивалась так особо к своему организму. Она думала, что переслушала все на свете, что только возможно. Последнее сокращение сердца погибшего, предсмертные вопли, просьбы добить, капание слез с холодных лиц умерших, шум воздуха в разорванных легких… Всякое случалось у нее в жизни. Но ни разу не бывало такого, чтобы она прекрасно слышала свой организм. Видимо, это приходит к каждому после смерти.
— Первая жертва: Кэтти-Блэк, — услышала она тут тот же самый голос. — Время смерти: четырнадцать часов двадцать семь минут. Погибла от истощения организма и непреднамеренного удушья. Первое произошло от распространения спор ядовитой черно-зеленой розы, взращенной на атомной электростанции методом контролируемого мутагенеза, в крови, а также во всем остальном организме. Кости были утончены и почти полностью растворены данными спорами, мозг основательно поврежден, как и вся остальная нервная система. Виновником второго явления стал Шифти.
«Надо же, — подумала кошка. — Кто же этот неизвестный мне патологоанатом? И когда… Почему я его слышу? Ах! Что это? Кто это коснулся меня?». Девушка схватилась за лицо, поскольку почувствовала на своей щеке чью-то большую чешуйчатую лапу с острыми когтями, но самой руки она не видела. Это испугало бедную пленницу пустоты. Она отползла немного, однако тут же наткнулась спиной о чьи-то костлявые ноги.
— Ты уж вставай, деточка, — услыхала она другой голос, мягкий, старушечий, очень-очень тихий. — А то так недолго и простудиться.
И незнакомка протянула Кэтти-Блэк свою костлявую (в буквальном смысле) руку. Кошка на этот раз не испугалась. Она поняла, кто это пришел. Поэтому она без всякого пренебрежения и страха ухватилась за руку и встала. В самом деле, опора, на которой она тогда сидела, была холодной, словно металлический пол. А сейчас ей стало чуточку теплее. Перед кошкой стояла невысокая фигура, одетая в потрепанный темно-коричневый плащ, голова была скрыта под капюшоном. На нее глядели два васильково-голубых огонька.
— Привет, — сказала она, глядя в лицо черепа. — Давно ты тут?
— Да почитай недавно, — ответила скелетонша, открывая свой капюшон. — Токмо пришла.
— Давненько же мы с тобой, подруга, не виделись, — без нотки сарказма сказала девушка.
— Да уж, — усмехнулась старушонка. — Да вот случая не бывало. Прогуляемся, может, побалакаем? Али хочешь одной остаться?
— Да нет, почему же? С удовольствием.
— Вторая жертва: Шифти, — послышался снова глубокий низкий голос. — Время смерти: пятнадцать часов одна минута. Погиб от отравления этой же самой черно-зеленой розой. Съел все ее лепестки. Потерял много жизненно-важных органов.
— Кто это говорит? — спросила кошка у скелета.
— Душечка, не могу тебе сказать, — с нескрываемой грустью ответила та. — По правилам мне не велено называть имена своих коллег. Да я бы с радостью сказала бы тебе все, да нельзя. Создала эти правила на свою голову, договорилась с нечистыми силами, чтобы мы все были равны пред этими правилами…
Повисло молчание. Кошка шла рядом со скелетом. Ей было как-то спокойно вместе с этой старушонкой. Может, она не внушала никакого страха, только какой-то легкий трепет? Или же то предназначение, что выполняла весьма необычная собеседница, никоим боком не касалась сейчас девушки, и она подсознательно это понимала? Решив не мучить себя подобными изысканиями, Кэтти-Блэк спросила напрямую:
— Слушай, ты пришла, чтобы забрать меня?
— На кой? — удивленно спросила скелетонша. — Я просто так пришла, побалакать с тобой захотела. Едва увидемши тебя туты, я сразу обрадовалась, думаю, вот будет-то хоть какое-то разнообразие моей работенке.
— Но… Но ведь ты — Смерть.
— Ясен пень, я — Смерть. Тебя, милочка, что-то смущает?
— Но ведь ты приходишь к другим тогда, когда кому-то уже пора умирать. А я ведь умерла.
— Нет, голубушка моя, ты не умерла, — вдруг выдала Смерть.
— Как?! — кошка встала как вкопанная. — Но разве Шифти меня не задушил? Разве роза-паразит меня не отравила?