Страница 59 из 185
— Но?
— Но я не уверена в своих чувствах до конца. Понимаешь, ты не первый, кто влюбился в меня.
— А разве были другие любовники?
— Да, — почему-то кошка чувствовала, что своему собеседнику можно было говорить все, и он не обидится, что в принципе и случилось.
— Ну и ладно. Главное, что сейчас-то ты со мной. И я тебе готов поклясться, что я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.
— Неужели? А если я сама захочу уйти от тебя?
— Я же сказал, я тебя не отпущу. Даже если мне придется тебя удерживать насильно, как свою заложницу. Ты же знаешь меня, я вор. Если мне что-то нравится или же если мне что-то нужно — я это получаю. И не важно, как именно. В общем, ты теперь моя и только моя.
После этих слов Шифти замолчал. Его лицо было очень близко от личика Кэтти-Блэк. Она чувствовала каждое его дыхание, едва ли не каждый удар его сердца. Она закрыла глаза, и ее губы непроизвольно стали приближаться к губам Ворюги. Енот в шляпе тоже прикрыл веки и ждал. Однако в этот момент случилось то, что помешало свиданию кошки и старшего близнеца.
В этот момент чьи-то сильные руки схватили их обоих за плечи и резко развели в стороны. Шифти недоуменно воскликнул, кошка же просто беспомощно упала на траву. Она попыталась встать, но поскольку ее руки были травмированы и лишены какой-либо подвижности, начиная с локтя, она не могла этого сделать. Она развернулась на спину, приподняла голову и посмотрела в сторону енота в шляпе. Тот уже встал, отряхнулся и направился было к кошке, чтобы помочь ей встать, но тут буквально из-под земли вырос Флиппи. Он был в состоянии Берсерка. Он встал между Ворюгой и Кэтти, спиной к последней. Он злобно смеялся и точил свой клинок, готовясь к схватке.
— Эй, ты! — крикнул Шифти. — Пошел вон! Какого хрена ты сюда приперся?!
— Мне нужна она, — прохрипел Прапор, указывая ножом на испуганную девушку. — И ты отдашь ее мне.
— Черта с два, держи карман шире! — продолжал енот в шляпе, совершенно не боясь приступа ветерана. — Она моя, слышишь? И никто не посмеет ее тронуть! Ты и без того ее покалечил! Тебе что, этого мало? Пшел вон, я сказал!
— Очень жаль, Шифти, — спокойно ответил Берсерк. — Но по-другому я не могу поступить.
С этим словами он схватил обнаглевшего Ворюгу за шею, приподнял его над землей так, что енот заболтал ногами в воздухе, безуспешно пытаясь надавать безумцу между ног, и пронзил клинком грудь. Сразу же бедолага-воришка захлебнулся, из проткнутой груди сильной струей потекла алая жидкость. Флиппи, усмехнувшись, отпустил енота, и тот упал на траву, кашляя и умирая. Его изумрудно-зеленые глаза расфокусировались и стали отчаянно что-то искать. Наткнувшись на лунные глаза кошки, Шифти привстал и из последних сил прохрипел:
— Не бойся… Кхе… Я его уничтожу, сотру в порошок… Обязательно отправлю на тот свет… Только не бойся… И знай — я…
Но он не договорил. Упал снова на траву и затих. В зеленом ковре от тела расползалась большая лужа крови. Медведь-ветеран, вздохнув, повернулся к Кэтти-Блэк. Та стала отползать, насколько это ей сейчас позволяли ноги. Она плакала, нет, рыдала. Громкие истерические всхлипы раздирали ей горло, она не могла смириться с тем, что этот контуженный военный убил енота, так приглянувшегося ей, прямо у нее на глазах. Между тем Флиппи приближался к жертве. Наконец, нагнав ее, он схватил ее за «жабо» и грубо поднял над землей, прижимая к стволу вишневого дерева, той самой отцветшей вишни, под которой случилось первое свидание кошки с Ворюгой.
— Зачем?! — сквозь рев спросила Кэтти-Блэк. — Зачем ты его убил?! Почему ты никак не оставишь меня в покое?
— Да потому что! — рявкнул на нее Прапор. — Я ненавижу кошек! Они всегда для меня будут самыми заклятыми врагами! Они обладают девятью жизнями, и этим они возгордились! Они ставят себя выше других и совершенно ни о ком, кроме себя, не думают!
— Я… Я не понимаю, о чем ты! — девушка билась в руках медведя. — Что такое ты несешь? Это полная ерунда, кошки не возомнили себя самыми могущественными!
— Разве? — язвительно спросил Флиппи. — Тогда как ты объяснишь мне явление поклонения древних египтян кошкам? Это был едва не культ личности! А представители кошачьих во Вьетнаме, развязавшие войну, на которой погибли миллионы мирных и ни в чем не повинных жителей? А?!
— Но это все единичные случаи…
— Заткнись! — Берсерк уже окончательно вышел из себя, он был не намерен слушать свою жертву. — Я тогда поклялся себе, что уничтожу всех, кто хоть одним боком относится к кошкам! А с тебя я начну!
И он замахнулся ножом, нацеливаясь в грудь. Кэтти-Блэк, обезумев от страха, задергалась еще сильнее, отчаянно замахала ногами, завизжала и… Проснулась с диким криком. Она резко встала с койки, тяжело дыша и с недоумением оглядываясь по сторонам. Слава Богу, никого рядом с ней на тот момент не было, и поэтому никто не видел и не слышал ничего. Кошка, отдышавшись и поняв, что она по-прежнему находится в палате, легла обратно на уже мокрую подушку. Сердце ее отчаянно билось. Она перевернулась на левый бок и снова заплакала. Ей было сейчас очень больно душевно. Ей хотелось выплакаться, отреветься.
Внезапно кто-то вошел к ней в палату. Чья-то липкая рука легонько коснулась ее плеча и слегка потрясла девушку. А потом чей-то сипловатый голос спросил:
— Почему ты плачешь, Кэтти? С тобой ничего не случилось?
- Шестое сентября две тысячи девятого года. Два трупа, один с шизофренией. Начинаю перепись погибших.
- Жертвы: Лифти и Шифти. Время смерти: девятнадцать часов сорок семь минут. Погибли от потери свободных конечностей и большого количества крови. Были четвертованы и лишены сердца, когда снова пытались ограбить дом ветерана. Виновник смерти: Флиппи.
- Флиппи. Является виновником смерти енотов-близнецов. Впал в состояние Берсерка, едва завидев братьев в камуфляжной форме (странный метод ограбления, зачем вообще надевать эту лабуду, не знаю). Энцефалограмма показала «прорыв воспоминаний», возникший уже после убийства воров. Вероятно, это было вызвано довольно-таки неприятным зрелищем убитых и психическим расстройством ветерана.
- Заканчиваю перепись. Приступаю к операции, зачистке и коррекции.
====== Глава 15. Письма ======
— Почему ты плачешь, Кэтти? С тобой ничего не случилось?
Кэтти-Блэк развернулась на голос. И первое, что она увидела — слишком обильную цветами радугу конфет. Сладости висели на голове и груди зеленого бельчонка, и было очевидно, что это не вызывало у него какого-либо дискомфорта. Сам Сладкоежка смотрел на кошку сочувственно, хоть из-за косого глаза яблочного цвета нельзя было сразу понять это. Кошка тут почувствовала странный запах яблочной тянучки. Видимо, он исходил от самого бельчонка, кажется, это была его самая любимая сладость. Липкая рука Натти все еще лежала на плече, слегка потряхивая, нет, скорее покачивая пациентку, словно маленького плачущего ребенка, внезапно проснувшегося ночью.
— Почему ты весь… Липкий? — спросила Кэтти, не отвечая на первый вопрос.
— А, это так, — просто ответил бельчонок, словно его спросили не о его странной фактуре шкурки, а о его любимом цвете. — В фантиках от ирисок сплю, вот и все дела. Они самые мягкие. И самые пахучие, — тут он мечтательно облизнулся, видимо, вспомнив запах этих тянучек.
— И давно ты сладостями питаешься? — кошка перестала потихоньку плакать (ибо на свете нет ничего более успокаивающего, чем разговор на тему, не касающуюся чьего-либо, в особенности своего, горя).
— Ой, слушай, — Натти задумался. — Хи-хи, а я ведь не помню… Давно, пожалуй, с самого детства, хе. Вообще, сколько я себя помню, я всегда ел шоколадки, леденцы… А потом, где-то в шесть лет я нашел для себя, что я больше всего люблю ириски, хи-хи. Как-то так.
На этом Кэтти-Блэк исчерпала все свои вопросы. Она снова отвернулась, но плакать ей больше не хотелось: глаза высохли, да и не было повода лить слезы. Она тупо смотрела на стену и ни о чем не думала. Ее почему-то привлекла эта голубая полоска кафеля на белоснежной стене, словно небесная полоса на фоне белых облаков. Ей почему-то казалось, что на этой линии она видит красную черточку, точь-в-точь такую же красную, как повязка на глазах Сэверза или его же галстук. Кошка вздохнула, вспоминая того учителя. «А он был довольно-таки приятным… — подумала она. — Симпатичный, интеллигентный… Вежливый. А какой обходительный — прям нет слов». Девушка погрузилась в приятные воспоминания, переставая замечать того, что рядом с ней сидит Натти.