Страница 57 из 185
— Да, ты дома. Все будет хорошо, моя чернушечка, обещаю.
Тут Кэтти-Блэк вздрогнула и снова посмотрела на Билли-Дога, но уже без всякого доверия. Она отодвинулась от него. Пес с недоумением посмотрел на свою подругу, явно не понимая такого поворота в ее поведении. Он приблизился к ней, но кошка встала и стала пятиться назад, все быстрее и быстрее.
— Кэтти, чернушечка, что с тобой? — спросил овчарка, гоняясь за девушкой. — Что такого я сказал?
— Ты — не Билли-Дог, — ответила кошка.
— Что? Слушай, я понимаю, ты сейчас слаба, ты на нервах, но… — Дог усмехнулся. — Но это вовсе не повод делать выводы о том, что я не тот, кто я на самом деле.
— Ты — не Билли-Дог! — уже кричала девушка. — Он в разговорах со мной, да и за глаза тоже никогда, слышишь, никогда не акцентировал внимание на моем окрасе! А ты… Ты не тот, за кого себя выдаешь. И что это у тебя на поясе?
— Это? — уже спокойно и даже как-то меланхолично переспросил лже-Билли. — Это нож, детка. И да, ты права, хе, я — не Билли-Дог. Быстро же ты обо всем догадалась.
С этими словами пес поднес к своей морде руку так, словно собирался снять невидимый противогаз. Схватил своими коготками кожу в области шеи, выдохнул и потянул вверх. Сразу же лицо смялось, послышался звук трения резины о кожу и какой-то другой звук, хлюпкий и неприятный. Глаза травянистого цвета потускнели и приобрели яркий желтоватый оттенок. Зубы, до того бывшие простыми, оскалились и заострились. Через секунду уже безжизненная маска пса свалилась на землю, туда же отправился и длинный пушистый хвост, и костюм с шерстью овчарки. Вскоре Кэтти-Блэк с ужасом увидела перед собой Флиппи. Тот стоял, с какой-то грустью смотрел на свою костюм, лежавший в траве, а потом, вздохнув, повернулся к кошке, вытаскивая одновременно нож. Девушка хотела было отпрянуть и убежать, но тут же уперлась спиной обо что-то металлическое, холодное и гладкое. Сразу ее руки ближе к плечам были стянуты ремнями к этой опоре. Кэтти-Блэк задергалась, но было уже поздно что-либо менять.
— Знаешь, а я-то ведь надеялся подольше поиграть с тобой, — проговорил Прапор, приближаясь к жертве. — Но я и предположить не мог, что ты у нас достаточно сообразительная и наблюдательная. Весьма печально, что ты меня так быстро раскусила, обычно это удавалось только Тигриному Генералу, когда я к нему приходил в качестве шпиона. А… — тут его словно осенило. — Теперь я точно убедился в том, что ты — какая-нибудь родственница этого подонка.
— Что ты такое говоришь? — сквозь слезы спросила кошка. — Я не прихожусь никому родственницей, за исключением Кэтти-Уайт, Элис и Луис.
— Вот уж не знаю, кто такие твои Уайт, Элис и еще кто-то, и не хочу об этом знать. И не надо врать. Я чую твою кровь, сворачивающуюся от неправды…
Он подошел к Кэтти вплотную. Та от страха не могла пошевелить ни единым мускулом. Сердце ушло куда-то в пятки, дыхание сперло и сбилось. Медведь снова провел своими грубоватыми мозолистыми пальцами по левой щеке своей жертвы. А потом резко вонзил клинок в живот девушки острой стороной вверх. Кошка задергалась и завизжала от боли, но ремни на руках были затянуты довольно туго и оттого сильно натирали кожу. Между тем Флиппи стал медленно поднимать нож по груди несчастной Кэтти, прямо аккурат посередке. Он улыбался и смотрел на свое действие горящими глазами. Это, видимо, ему доставляло немалое удовольствие. Кровь, хлынувшая из раны вместе с желудочным соком и прочими нечистотами кишечника, заляпала ему всю форму и испачкала руки, но мучитель не обращал на это внимания. Доведя нож до горла, он остановился и отошел чуть-чуть назад, словно любуясь своей работой.
Кэтти-Блэк тяжело и шумно дышала, пытаясь поглотить как можно больше кислорода. Она отчаянно боролась за свою жизнь, в то же время подсознательно понимая, что уже бесполезно что-либо предпринимать. Слезы текли из ее глаз, вскоре от них шерстка бакенбард на правой щеке полностью намокла и осела. Из вспоротого живота и груди текла кровь. Можно было видеть проломленную грудную клетку, через которую виднелись легкие и трепещущее сердце, продолжавшее работать, несмотря на несанкционированное вскрытие. Желудок и кишечник чуточку вылезали из отверстия, проливая на пол желчь.
Флиппи, удовлетворившись таким зрелищем, подошел к непонятно откуда образовавшейся стене и что-то, похожее на вентиль, закрутил. Сразу же вертикальная опора, к которому была привязана жертва, задвигалась и плавно поехала вниз, одновременно меняя свое положение на горизонтальное. Кошка недоуменно огляделась, ее рассудок уже успел помутиться и потерять связь с происходящим. Тем временем Прапор подошел к жертве с правой стороны. Кэтти, едва завидев его форму, его жетоны и берет, снова задергалась, пытаясь сохранить свои жалкие остатки и свою быстро угасающую жизнь. Но тут совершенно неожиданно медведь нежно коснулся ее плеча и тихим, уже высоким голосом нормального Флиппи проговорил:
— Ты как, Кэтти? С тобой все хорошо?
С минуту кошка совсем ничего не понимала. Но потом ей в глаза засветил яркий флуоресцентный свет лампы больничной палаты. Сразу в нос ударил запах йода и карболки. Стены стали чистыми, белыми с голубой полоской кафеля, на противоположной от стола, на котором лежала кошка, стене виднелось окно, через которое кто-то наблюдал, кто именно — кошка не могла разглядеть из-за расфокусированного взгляда. С правой стороны от нее действительно стоял Флиппи. Только это уже был не Берсерк. Сам медведь поверх военной формы одел медицинский халат. Глаза его были нормальные, они выражали искреннее сочувствие и соучастие. Но несмотря на это, Кэтти все равно смотрела на него затравленно и испуганно, она отодвинулась от него как можно дальше, насколько ей позволяла койка.
— Что с тобой? — спросил Флиппи.
— Я… — прошептала кошка. — Я боюсь.
— Чего?
— Тебя.
— Ах да, — тут Прапор замялся. – Да, я понимаю. Ты стала жертвой моего синдрома. Мне очень жаль, что так вышло, я, честно говоря, вовсе не хотел тебе причинять вреда. Я… Я просто опять не смог подавить этого Берсерка. Если хочешь, я уйду прямо сейчас, чтобы не пугать тебя.
С этими словами он встал, как-то по-глупому отдал честь, развернулся и направился к двери. А Кэтти-Блэк вдруг почувствовала, как в ее груди начало что-то больно и горько скрестись. К горлу подкатил комок. Она почему-то заплакала, а потом, взглянув на уходившего Флиппи, сказала как можно громче:
— Нет, подожди!
Медведь удивленно обернулся. Он не мог понять поведения кошки. Но, тем не менее, он остановился и прислушался, ожидая дальнейших слов. Кошка, собравшись с духом, вздохнула и сказала:
— Ты… Заходи уж ко мне почаще. Я хочу помочь тебе.
— Да как ты поможешь мне? — Флиппи развел руками. — Даже самые лучшие психиатры мне не помогали, чего уж ты-то…
— Ну, я не знаю. Понимаю, это глупо звучит, но я, может быть, смогу тебе помочь справиться с твоим недугом. Просто… Просто навещай меня.
— Ну как скажешь.
Прапор явно повеселел. Во всяком случае, он перед выходом еще раз взглянул на Кэтти-Блэк и слабо улыбнулся ей. А потом дверь палаты закрылась, оставляя больную наедине с самой собой. Она огляделась, но ничего нового не обнаружила, кроме голых стен и того большого окна для наблюдателей. Там, кстати, стоял Сниффлс. Он что-то записывал на планшет, одновременно поглядывая на пациентку. Что-то обсудил с Натти и, похоже, велев тому подождать снаружи, вошел в палату. Вид у него был спокойный, но глаза не могли скрыть некоторой озабоченности и странного беспокойства.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил он, поправляя очки на хоботке.
— Кхе-кхе, нормально, — ответила кошка, но по ее лицу было видно, что ей было совсем плохо.
— Так-с… — Ботаник стал осматривать голову больной. — В общем, так: у тебя, госпожа Кэтти, выявили легкое сотрясение мозга и повреждение обеих рук в районе плеча. Все бы ничего, да только тут две беды сразу.
— Какие же? — тут уж пришлось заволноваться самой девушке.