Страница 43 из 185
— Молодой кролик, — начал он таким тоном, что было ясно, что сейчас выдра был не настроен шутить. — Ты останешься в моем кабинете после уроков.
— Это еще почему? — попытался возмутиться Лапочка.
— Я и Флиппи проведем с тобой воспитательную беседу. Надеюсь, что ты отнесешься к моему приглашению весьма серьезно и никуда не убежишь. Так, а сейчас вы все идите в класс. У вас скоро классный час.
И Рассел пошел вслед за убежавшими с поля Тузи и Шифти.
====== Глава 11. Под отцветшей вишней ======
Кэтти-Блэк бежала, не разбирая дороги. В принципе, она и без того не видела, куда бежит. Да ей и не хотелось достигать сейчас какой-то определенной точки в пространстве. Ей было все равно, куда податься. Куда угодно. Где угодно. Как угодно. Лишь бы больше не слышать этих глупых дразнилок и чьих-либо оскорблений в ее адрес. Но куда бы она ни повернула, ей всюду виделись эти рассерженные солнечно-желтые глаза, ей всюду слышались эти слова: „Не знаю, когда она успела перебежать мне дорогу, но точно она мне накликала поражение в игре, а также плохие оценки по биологии и литературе!“, „Видимо, ты всегда так делаешь: приходишь, прикидываешься хорошенькой, а потом наколдовываешь каким-нибудь способом чью-либо неудачу!“ и так далее и так далее.
Кошка так бежала и не заметила, как очутилась в пришкольном сквере. Ей в нос ударил свежий запах листьев, ей на плечи упали два пожелтевших листа. Она открыла глаза и с удивлением осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, каким образом она набрела в этот маленький, но довольно уютный парк.
Дорожек в этом сквере не было, только какие-то маленькие, узкие проторенные тропинки. Видимо, школьники в это место практически не ходили, не гуляли. Тут и там росли разнообразные деревья, в основном клены и осины. Ветви как-то очень удачно сплелись между собой, образуя над головой Кэтти некий „живой“ потолок, который изредка пропускал солнечный свет, из-за чего по земле прыгали солнечные „зайчики“. Опавшие листья шуршали под ногами, вскидываясь вверх при каждом шаге кошки и согревая ее ноги. Наглые воробьи, перелетая с ветки на ветку, чирикали, дрались друг с другом и с любопытством смотрели на гостью их сквера, прикидывая в своих умишках, стоит ли приближаться к ней, или же она не преминет ими полакомиться.
Кошка, глядя на эту идиллию, понемногу успокоилась, но тут она услышала чьи-то торопливые шаги. Кто-то искал ее. Она обернулась, но не увидела никого. И все же кто-то, очевидно, хотел найти ее. „Господи, — подумала Кэтти-Блэк. – Ну, что им еще нужно? Опять они меня дразнить будут за черный окрас, это наверняка. Нет… Я им не попадусь. Надо спрятаться!“. С этими словами она попятилась назад, одновременно ища место, где она бы могла спрятаться и переплакать свою обиду. Ей вновь вспомнились те самые злые солнечные глаза, те самые возгласы кролика. И она снова побежала, не зная куда, закрыв лицо руками.
Но долго бежать ей не пришлось. Внезапно она на кого-то наткнулась, и чьи-то цепкие руки схватили ее за плечи и прижали к себе. Она открыла глаза, одновременно пытаясь высвободиться, но поймавший ее незнакомец держал очень крепко. Кошка подняла глаза и перестала сопротивляться.
Первое, что она увидела перед собой — изумрудно-зеленые глаза. Перед ней был тот самый енот в шляпе, которого она видела совсем недавно, в воскресенье. Он смотрел на Кэтти-Блэк как-то странно. Жалостливо, с легким стыдом, с ноткой искреннего сочувствия, участия. Его старенькая фетровая шляпа съехала набок, наверное, сам енот бежал. В подтверждение этой гипотезе кошка почувствовала его учащенное дыхание и сильное сердцебиение, будучи прижатой к его груди. Енот держал ее за плечи и, кажется, хотел ее обнять, да только не мог. Возможно, он стеснялся своего порыва. Во всяком случае, когда девушка снова попыталась высвободиться из объятий, он отпустил ее, но взял за лапку, все также не желая совсем оставлять ее.
— Пусти, — тихо проговорила Кэтти-Блэк. — Я… Я хочу побыть одна.
— Почему? — спросил Шифти.
— Просто.
— Нет. Не ври мне. Я вижу, что ты мне говоришь неправду, — с этими словами он взял кошку за подбородок и слегка поднял ее голову. — Твои глаза бегают. Они в слезах.
— Мне очень грустно. На меня порой находит… Отпусти меня, прошу, — кошка попыталась отнять лицо, но Ворюга не отпускал.
— Нет… Это не простая тоска. Тебя обидели. Каддлс, да?
Кошка не ответила. Они оба сели под деревом, коим оказалась отцветшая вишня. С минуту в маленьком лесочке воцарилось молчание. Каждый думал о чем-то своем. Кэтти-Блэк снова и снова вспоминала тот инцидент, из-за которого она больше не могла сдерживать свои слезы. Вообще, она ни разу не плакала по этому поводу, она давно привыкла терпеть эти выпады. Но почему-то именно сейчас ей было настолько плохо душевно, что держать внутри себя всю обиду было из разряда фантастики. Шифти, все также державший руку кошки, чувствовал эту боль. И он был готов поклясться, что он будет защищать эту беззащитную девушку от всех обидчиков. Он уже забыл, что сам недавно оскорблял ее таким же способом, пытаясь доказать себе и брату, что вовсе в нее не влюблен.
Так они сидели долго. Наконец, новенькая жительница, попытавшись высвободить свою руку, вдруг очутилась в нежных объятиях енота. И затем она почувствовала низкое глубокое мурлыкание. „Надо же, — подумала она. — Оказывается, не только сердобольные кошки способны на такое… Еще и еноты-грабители делают так. Интересно, он всегда так поступает? Или же он это делает в первый раз?“. Она не стала сопротивляться Шифти, поскольку ей почему-то не хотелось. Лишь замурлыкала в ответ и потерлась своим носиком в грудь неожиданному утешителю. А потом вдруг енот в шляпе как-то странно отодвинул ее от себя. На его щеках показался стыдливый румянец.
— Извини, — смущенно сказал он. — Я как-то так, сразу… Даже не спросив тебя.
— Все нормально, — ответила Кэтти. — Спасибо…
— Так все-таки, тебя Каддлс обидел? — еще раз спросил Шифти. — Я видел, как он на тебя кричал. Что он сказал?
— Он… Он… — кошка не могла опять сдержать свои слезы, вспоминая последние слова кролика, она обхватила руками свои колени, уткнулась в них носом и заплакала.
Енот в шляпе обхватил ее за плечо, желая хоть как-то успокоить кошку. При этом он не мог понять, что им сейчас двигало: жалость, чувство какой-то непонятной ему ответственности перед новенькой, или же самая настоящая любовь, — в любом случае, Ворюга чувствовал, что именно сейчас он был просто обязан утешить и помочь ей в ее горе. Он гладил ее по голове, слегка почесывая за черным ушком с белым кончиком.
— Ну, что он? — спросил он снова. — Не плачь.
— Как можно не плакать? — Кэтти-Блэк посмотрела на него и повысила голос. — Ты хоть знаешь, каково это: быть изгоем общества только потому, что ты другого окраса? Каждый день находится тот, кто обязательно воспользуется этой отличительной чертой, чтобы уколоть тебя, оскорбить, унизить и показать таким образом, что он лучше! При этом никто, понимаешь, никто не скажет ничего в упрек, только поддержит этого обидчика. И я должна это терпеть! Я терпела это с первого класса своей школы! Даже на моей работе в Хэппи-Биг-Тауне были те, кто обязательно находил повод подколоть меня. И вот теперь, когда я думала, что хоть здесь не будет никого, кто вспомнит об этой дурацкой примете, находятся несколько жителей, способных на такую низкую подлость!
— Я… — тут Шифти, наконец, вспомнил о том случае с цветами. — Мне очень жаль, что я тебя так обидел тогда… А еще и избил ранее… Не хотел я этого.
— Так почему же ты сделал это?
— Я этого не хотел делать, говорю же тебе! — вскрикнул тут Ворюга. — Честно! Я это сделал просто потому, что брат вынудил меня! А так — я вовсе не желал тебе зла! У меня рука не поднялась бы, чтобы ударить тебя или покалечить.
— Но ты ведь бил меня! Бил!
— Повторяюсь, меня вынудили обстоятельства! Знаешь, как мне было стыдно потом?
Кошка хотела было крикнуть ему „пару ласковых“, подняла голову, посмотрела ему в лицо и осеклась. Енот в шляпе смотрел на нее с искренним стыдом, сам он покраснел, почти как вареный рак, но взгляда не отводил, все смотрел в ее лунные глаза. Кэтти-Блэк замолчала, а потом отвернулась. Но она уже поняла, что этот юноша сказал ей правду. Она видела, что ему действительно было стыдно за свои поступки. Слезы все текли у нее из глаз, горло раздирал этот горький комок обиды. Тут Шифти взял одной рукой кошку за ее голову, а другой стал вытирать капли с лица. Это удивило новенькую, она взяла енота за запястья и отвела его руки от себя.