Страница 177 из 185
Енот без шляпы тут же схватил подушку и размахнулся, но тут же получил подушкой в ответ по лицу, причем так сильно, что младший близнец аж на пол попой шмякнулся. Не успел он опомниться, как ему уже нанесли второй такой разящий удар. Началась подушечная битва, в которой старший вор имел явное преимущество вследствие элемента неожиданности. Кошка, отойдя в это время в сторонку и присевшая на опустошенную кровать, сидела и просто наблюдала за этой сценкой, решив не вмешиваться в типичную братскую перепалку. Но ей не удалось спокойно посидеть — Лифти, заметив «легкую добычу», подхватил Кэтти-Блэк за талию, притянул к себе и прокричал Шифти:
— Если еще раз ударишь — заберу твою невесту себе, хе-хе-хе!
— Э-э-э-э-э, ты что, попутал берега, что ли? — тут же набычился Ворюга, замахиваясь для нового удара. — Хрена с два она станет твоей только потому, что ты захотел! А ну отпустил ее, сейчас же, а то я перейду на кулаки и кастеты!
— Мальчики, перестаньте! — наконец-то подала голос девушка, пытаясь высвободиться из объятий. — Ну хватит, побесились, и достаточно. В следующий раз выясните все, и кто кого сильнее, и кто больше достоин девушки. А сейчас давайте спать, а то три часа ночи, и мы тут не спим… Хорошо хоть, что соседей нет, а то они бы вызвали полицию.
Черношерстная, в подтверждение своей мысли, широко зевнула, тем самым заразив обоих близнецов. Те тоже очень широко зевнули, обнажая свои острые зубы и даже не закрывая руками рты. Однако после зевка Лифти только крепче прижал к себе Кэтти-Блэк, словно не желая ее отдавать, за что получил очень неодобрительный взгляд от Шифти.
— Чего? — спросил младший близнец. — Это за моральный ущерб! Нефиг было мне посреди ночи уши дергать… Сегодня она поспит со мной. Не навсегда же я ее у тебя забираю.
— Ну смотри, братец, — Ворюга погрозил пальцем и подушкой. — А то ты ее можешь оскорбить и обидеть, как тогда ты сделал через мой телефон. Если она с утра мне на тебя пожалуется, скажет, как ты с ней плохо обходился — сам знаешь, побью и не посмотрю на увечья, которые я тебе нанесу.
— Ой, напугал… — отмахнулся Хитрюга. — Ты и так меня однажды из-за своей жадности чуть не угробил насовсем, даже в лесу в моем любимом одеяле бросил, а тут — драка за девушку. Переживу, хех. Ладно, спать давай.
И он, утягивая за собой опешившую от услышанного девушку, бухнулся обратно к себе на кровать, подвигаясь поближе к стене. Через минуту старший брат сделал то же самое, с тихим шуршанием улегшись на другой кровати, завернувшись в одеяло с головой и в скором времени захрапев. Черношерстная же, устроившись поудобнее в объятиях Лифти, как-то странно посмотрела ему в глаза. Сначала тот не обращал на этот взгляд никакого внимания, в это время с прикрытыми глазами пытаясь представить себе будущий сон. Однако затем он почувствовал на себе пристальный взор, открыл веки и тихо, шепотом спросил:
— Ну чего ты так на меня смотришь? Тебя что-то смутило?
— Ну… Да… — нерешительно ответила кошка. — Просто ты только что сказал, что Шифти тебя из-за своей жадности чуть не угробил и в лесу в твоем любимом одеяле оставил… То есть… Это правда? Вы правда дрались буквально из-за каждой монетки вплоть до кровопролитной драки? И вы были готовы… Убить друг друга?
Последнее она сказала с таким выражением лица, что енот без шляпы понял — она с трудом в это верит, да что там, она вообще в это не хочет верить. Он понял также, что зря вообще об этом ляпнул. Теперь ему снова придется вдаваться в подробности, вспоминать этот ужасный момент в своей жизни… Если не сказать, самый ужасный. Ну, во всяком случае, это было гораздо страшнее, чем избить Сплендида до полусмерти. Но отпираться уже не имело смысла. Сказать, что все это неправда — значит, соврать ей и потерять доверие. Однако и правду сказать слишком тяжело, ибо это могло очень врезаться в голову Кэтти, а также разрушить ее представление о Ворюге.
Что же делать, что же делать? Как бы сказать? Лифти, подумав и собравшись с духом, решил все рассказать, как было. Выдохнув, он сказал:
— Знаешь… Семь лет назад, когда мы только-только прибыли в… Тогда еще, кажется, Хэппи-Форест, когда Хэппи-Долл не отделялся по каким-то причинам от этого городка, то мы уже тогда были самыми разыскиваемыми преступниками во всей стране Хэппи. И тогда мы были… Другими. Мы были более жестокими и более свирепыми по отношению друг к другу. Мы дрались за каждый награбленный цент, за каждый драгоценный камушек из сережек… Так вот, однажды в городской музей привезли коллекцию старинных монет. Около двадцати штук. Ну, мы с братом взялись их украсть. Первое ограбление прошло неудачно, Шифти тогда выместил именно на мне всю злость, хотя сам не допускал меня ни на шаг к плану грабежа. Во второй раз все получилось, правда, не без осложнений. Мы еле успели убежать от Дида и скрыться. Однако, когда мы вернулись домой и только-только зализали раны, мой брат и тут нашел повод меня побить — как оказалось, в бегстве мы потеряли четыре монеты. Шифти думал, что это я их посеял, начал бить… Ну и я тут не выдержал.
— Не выдержал? То есть, он тебя… И раньше так несправедливо бил? — с некоторым ужасом спросила кошка, все больше и больше проникаясь этой страшной историей.
— Да. Часто. И несправедливо. Я всегда терпел его побои, всегда во всех неудачах я оказывался виноватым. Я это и сказал своему брату тогда… Наорал на него, выплеснув все, что у меня наболело за те годы, что мы грабили и воровали. А когда он попытался меня заткнуть, дав пощечину, я буквально взорвался и набросился на него. Но тут… Тут он как-то меня неудачно толкнул, я поскользнулся на луже собственной крови, стукнулся обо что-то головой и… И дальше я помню только тьму. Тьму и его вопль. Прошло около года или двух лет, прежде чем я очнулся в больнице под пристальным наблюдением Сниффлса.
— О Боже… — Кэтти-Блэк всплеснула руками, закрыв ею мордочку и глубоко вздохнув. — Неужели ты впал в кому? Неужели твой брат это допустил? И… Что же дальше произошло?
— Мне Сниффлс потом рассказал, что меня нашли где-то у шоссе, завернутым в одеяло ближе к Рождеству. Меня потом показали Сплендиду, он признал меня, но когда увидел, в каком я был состоянии, то самолично отнес меня в больницу, поручив именно Сниффлсу мое лечение. Еще три месяца я лежал в палате под капельницами. Мне снились странные сны… Но в Рождество, помнится, я видел сон, где Шифти, плача и грустно улыбаясь, желает мне счастливого Рождества. А потом меня выписали. Сплендид даже не стал меня задерживать. Я видел тогда по его выражению лица, что он очень жалел о том, что со мной случилось, но виду не показывал. Сказал только, что дает нам отсрочку. Я вернулся домой, и…
— Так, ну хорош уже Кэтти-Блэк рассказывать об этом! — тут воскликнул Шифти, который все это время, как оказалось, не спал, а слушал разговор новой «пары». — Надо было тебе по голове стукнуть… Да и вообще, мы с тобой договаривались об этом случае не вспоминать вообще! Знаешь, как мне стыдно это вспоминать? Всякий раз… Черт возьми, я еле-еле избавился от кошмаров.
Повисла неловкая пауза. Кэтти-Блэк, зажатая между стенкой и Лифти, непонимающе и немного шокирующе смотревшая на обоих близнецов в новом ключе, сам Хитрюга, покрасневший и как-то погрустневший от рассказанной им же самим истории семилетней давности, и Ворюга, который стыдился, пожалуй, больше всего своей губительной жажды в то время. Конечно, енот в шляпе вместе с братом и сейчас был жадным до мозга костей, но не настолько, чтобы за каждый доллар именно губить брата. Так, просто подраться, чисто из привычки, но все-таки… Брат все-таки был ему дорог. И теперь, когда младший близнец вновь напомнил ему эту историю, он снова чувствовал себя глубоко виноватым.
— Слушай… Шифти… — начал Лифти после нескольких минут тишины. — Прости. Я не думал, что… Прости. Мне казалось, что Кэтти-Блэк можно доверить, и я…
— Да не. Ты прав. Она должна была когда-нибудь узнать все о нас. Я ей рассказал о Сплендиде, когда мы сидели в психиатрической лечебнице, а ты… Наш случай. Если мы ей хотим стать ближе, мы должны знать друг о друге как можно больше и ничего не таить. Кэтти, — тут старший близнец обратился к девушке. — Ты как?