Страница 156 из 185
— Ты уверен, что нам это ничем не грозит? — Сплендид скептически поднял бровь.
— Конечно, не уверен. Но попробовать стоит! К тому же, мы ведь все погибаем не по-настоящему, мы на следующий день вновь живы и здоровы. Да и вообще — я считаю, что мы находимся в какой-то зоне аномалии… — тут муравьеда буквально понесло, и он стал рассуждать вслух, уже даже не обращая внимание на своего недавнего собеседника. — Мы умираем каждый день по-разному… А потом утром мы снова живы и невредимы… Раньше мы это не запоминали… Но теперь у нас как будто у всех разом активировали сектор памяти в головном мозгу… И мы не только начали запоминать свои нынешние смерти… Но еще вспомнили и предыдущие… А это произошло тогда, когда в нашем городке появилась Кэтти-Блэк… Так-так-так…
Летяга постоял-постоял, послушал немного научные изыскания своего очкастого приятеля, после чего вообще махнул на него рукой и улетел к себе домой, досыпать и восстанавливать свой измученный страшными мыслями мозг. Он был настолько измотан сегодняшним происшествием, а Ботаник был настолько увлечен своими размышлениями, что они оба даже не заметили, как между деревьев совсем недалеко от них, прямо у них в поле зрения неловко и немного неуклюже проскочила фигура в плаще. Эта фигура, едва поняв, что его даже не замечают, издала звук облегченного вздоха вкупе со страдальческим стоном, сверкнула ярко-красными глазами, послушала немного Сниффлса, после чего опять скрылась где-то в чаще.
— Яррр… — с тяжелой головой, словно после ночной пьянки, Рассел поднялся со своей койки. — Как же голова болит… Лопни моя селезенка…
За ночь он умудрился пережить несколько кошмаров подряд. Причем один не уступал другому. У каждого был какой-то свой хоррор-сюжет. Конечно, в основном на морскую тематику, но это ничуть не убавляло той степени ужаса, что пришлось пережить бывшему пирату. Гигантская белая акула, соразмерная киту… Кракен, пожирающий корабли, словно орешки, и у которого десять пастей внутри с миллиардами миллионов зубов, где висят ошметки одежды и плоти прошлых жертв нападения морского чудища… Корабль-призрак с его капитаном Дейви Джонсом, который захватывает его, Рассела, в плен и превращает в часть своего корабля, бедный выдра пытается вырваться, но к ужасу для себя врастает в стенку палубы… Очаровательные русалки с прекрасным голосом, оказывающиеся людоедками, съедающими только лицо заплывшего не туда моряка и высасывающими из него душу…
— Заприте мне в сундуке Дейви Джонса… — ругнулся он, глядя на себя в грязноватое зеркало. — Так недолго и помереть на дне морском… О-хо-хо, как же эти кошмары меня замучили… И выспаться не получилось. Видимо, сегодня мне лучше не ходить на рыбалку совсем. Иначе усну, а потом меня действительно сожрет акула, да так, что я уж на следующий день и вовсе не проснусь…
Умывшись и позавтракав, моряк вышел на палубу, встал на нос корабля и глубоко вдохнул. Свежий морской воздух был приятен его носу, не было ни одного другого запаха, который нравился бы выдре больше. Именно его солоноватый привкус сначала в ноздрях, а потом чуть-чуть на языке будоражил морского волка, бодрил его и насыщал энергией на весь день. Обычно Рассел так и делал с утра пораньше, уделяя такой своеобразной терапии около часу времени, после чего он отправлялся на рыбалку или в плавание в дальние города на торговлю рыбой. При этом он чувствовал себя веселым и полным сил, готовым не только на удачный клев или торговлю, но и на опасное приключение, в конце которого его ждали бы горы золота, выпивка и прекрасные девушки.
Но сегодня у него было абсолютно не то настроение, чтобы наслаждаться такими мыслями. Да что уж там, его даже морской воздух не бодрил. Ни капельки. Напрасно капитан пытался развеселиться, вспоминая затравленные временем анекдоты про каракатиц или про акулу. Напрасно он пел себе под нос песенки и старенькие мотивчики морских разбойников. Ничего не помогало, любая попытка развеяться так или иначе сходилась к одному: Рассел вспоминал ту самую ночь. Он еще ясно помнил, как его ставили на кон вместе с Лампи кому-то… Ему знакомому. Помнил тот низкий голос, насмехавшийся над каким-то еще одним пленником. А потом внезапное освобождение, мощный взрыв… И чей-то дикий вопль, разнесший по всему городку волну отчаяния и безысходности.
— Яррр, тысяча Кракенов, что бы это могло быть? — спросил он сам себя, наблюдая за „барашками“ на волнах. — И что тогда с нами случилось? Ничего не помню, заприте меня в сундуке Дейви Джонса…
Он со все той же тяжелой головой спустился на причал и медленно застукал протезами в сторону города, надеясь хоть там как-нибудь отвлечься. Однако его ждала усугубляющая картинка — почти во всем Хэппи-Долле не было ни души. Как будто городок вымер после той злополучной ночи. Нигде в окнах не горел свет, ни один магазин, за исключением круглосуточных, не работал, никто не ходил по своим делам, никто ни с кем не разговаривал. Даже ребятня вроде Тузи или Каддлса сидели по своим домам и переживали свои впечатления. В такой мертвящей тишине можно было услышать, как муха или комар пролетают мимо.
Тяжело вздохнув, моряк стал медленно и бесцельно ходить по главному проспекту, оглядываясь по сторонам и представляя себе постапокалиптический Хэппи-Долл. Как все погибнут окончательно или исчезнут от какой-то неизвестной беды, а он останется один в живых. Он будет искать себе пропитание, подворовывать из опустевших магазинов, сражаться с монстрами не только на суше, но и на море. Он будет тайным и неизвестным хранителем этого маленького, малоизвестного городка с аномалией. Его будет настигать смерть, но на следующий день после гибели он будет возрождаться и продолжать свое дело. Может быть, у него исчезнет цель, а может, она у него и будет. Главное, что он будет защищать поселение. Он будет хранить память, чтобы потом передать родной город кому-нибудь из других выживших.
— Гуляешь? — услышал он справа от себя знакомый хрипловатый голосок. – Что, дома не сидится, раз решил размять свои старые кости и пропитанные морской хренью протезы?
Лифти. Как всегда грубый и нахальный. Он стоял за углом в темной подворотне, очень удачно скрывшись в тени, а заодно и довольно ловко затаившись от поля зрения Рассела. Раньше еноты-воры знали, как можно было подобраться к пирату незаметно — с правой стороны, — и всячески пользовались этим, чтобы стащить в очередной раз кошелек с „неплохим уловом“. Но сейчас по тону младшего близнеца можно было догадаться, что он не настроен в данный момент времени грабить или делать что-то подобное.
— Яррр, гуляю, — спокойно ответил выдра, поворачивая к нему свой целый глаз. — А ты что здесь забыл? Почему не дома?
— Не хочу будить Шифти с его павой, — фыркнул Хитрюга и вышел из тени. — Дрыхнут, как сурки, да еще и мурлычат в голос… Меня это немного раздражает.
— Разве? — пират многозначительно поднял бровь. — Только ли из-за этого ты покинул дом?
— А тебе какое дело? — енот без шляпы сразу же почувствовал подвох в вопросе и поспешил уклониться от ответа. — Мало ли, по каким причинам я выхожу на улицу. Вдруг я тебя сейчас ограбить собрался, просто ввожу тебя в заблуждение?
— Мой друг, я чувствую по твоему тону, что у тебя такого не было в помыслах. К тому же, я сегодня не взял с собой ничего ценного. Поэтому скажи лучше правду. Если это что-то личное, ярр, то клянусь своими целыми глазом и рукой, я не скажу никому.
Лифти заколебался. Он обычно никому не рассказывал своих тайн и затаенных чувств, кроме Шифти — это было единственное близкое ему существо, даже ближе родителей, которых он не очень помнил. Но сейчас ему было просто жизненно необходимо выговориться хоть кому-нибудь, кроме брата. И уж тем более не самому Ворюге. Потому что то, что младший близнец сейчас скрывал, было не для ушей старшего. Он боялся, что после сказанного братец на него обидится и перестанет с ним разговаривать, а потом в школе поднимет на смех. „А если я расскажу Расселу, — подумал он. — То… Он ведь точно не расскажет. Он хоть и пират, но бывший… Слово свое сдержит. И не проболтается никому даже под пыткой…“.