Страница 146 из 185
— Да-да, разумеется, для тебя он самый лучший. Несомненно. Мне плевать, если честно. Я бы, повторяюсь, закрыл бы глаза, если бы ты только влюбила Шифти в себя. И не погибала бы — я ведь не оживляю тех, кто не живет в Хэппи-Долле. Это так, к сведению. Но ты меня тогда чем-то заинтересовала… Не помню уже, чем конкретно, но, оживив тебя, я совершил ужасную ошибку! Ты пустила цепную реакцию из воспоминаний и уменьшения концентрации смертей в день! Из-за тебя все эти разноцветные неадекватные дебилы вспомнили все свои гибели, вспомнили, как они умирали, и перестали бояться смерти! Перестали! А из-за потери их животного страха, из-за того, что они перестали корчиться в агонии и попытках выжить, вместо этого спокойно ожидая смерти и возрождения, я перестал получать необходимую мне энергию!!! — неизвестный остановился, отдышался, потом продолжил: — Но тебе, сучка, и этого было мало… Тебе было мало всеобщего „прорыва воспоминаний“, который я уже не могу залатать при помощи своей аппаратуры… Так ты еще и сбила меня на машине, мне самому едва не поломала ребра и надела этот чертов ошейник! — послышался какой-то тихий скрип и звук, словно металл терся о другой металл. — И теперь… Я истекаю кровью. Я начинаю терять свое могущество… Ту силу, которую я ранее имел. Я теперь не могу убить случайного прохожего случайным кирпичом, мне нужно организовывать действительно несчастные случаи! Такие, о которых будут кричать в новостях! А это гораздо тяжелее…
Кэтти-Блэк слушала это и начинала осознавать кое-что… До нее постепенно доходил смысл слов. „Так значит, это он стоит за всем этим… — подумала она, постепенно возвращая свою подвижность и вставая с пола. — Никакой он не ангел… А я так глупо понадеялась, что нас возвращает к жизни кто-то добрый… Но зачем? Зачем ему это нужно? И почему бы ему меня не убить прямо сейчас? Неужели он не может?“.
— Да, я не могу до тебя добраться, — проговорил низкий голос. — Мне что-то мешает притронуться к тебе и убить простым удушьем или просто чем-то непосредственно… Вполне возможно, что этот твой чертов кулон. Но я уже придумал иной способ убить тебя… Один из эффективнейших. Я приготовил тебе такое, что даст мне плодороднейшую почву для нового подъема моих сил… — тихий злобный смешок ненадолго прервал речь. — После этой процедурки я снова смогу стать сильным и достаточно могущественным, чтобы осуществить свои планы. Но для начала… Помнишь ли ты карусель, детка?
Сразу же за двумя маленькими оконцами загорелся свет. Сначала очень яркий и слепящий, так что Кэтти даже зажмурилась и приложила ладонь к лицу козырьком, чтобы закрыть свои глаза от такого освещения. Постепенно интенсивность света утихла и стала такой же мягкой, как и в маленькой комнатенке. Кошка робко приоткрыла глаза, со страхом глядя в оконца. Она интуитивно чувствовала, что то, что она увидит за стеклами, ей в большой степени не понравится… И, может быть, даже напугает.
Через минуту черные ушки с белыми кончикам свернулись в трубочку от невероятно громкого визга, а голосовые связки, производившие такой звук, едва не порвались напрочь. Лучше бы бедная пленница не просыпалась вообще. Лучше бы умерла. Во всяком случае, такова была ее первая мысль после вопля отчаяния.
За двумя оконцами была видна большая зала с такими же стенами, полом и потолком, как и в камере жертвы. Но, в отличие от предыдущей, в этой было сразу десять пленников. Все они сидели на двух пятиместных каруселях. Руки были надежно прикованы к подлокотникам за запястья и предплечья у локтей, тяжелые добротные цепи из металлического нержавеющего сплава дважды обходили туловища, прижимая к спинкам сидений. Ремни, хорошие, кожаные, наверняка пахнущие этой самой кожей, были туго затянуты в области бедер и верхней части голеней пленников, накрепко связывая ноги и прижимая их к сидениям. Головы также фиксировались тонкими ремешками, которые до крови стирали кожу пленных, если те пытались хоть как-то повернуть голову. Глаза несчастных были завязаны плотной черной натяжной тканью (то есть повязки были натянуты на голову), во рты были вставлены тугие тряпки из грубой ткани. Из тел жертв, из тех же точек, что и из Кэтти-Блэк, торчали пучки пластиковых прозрачных трубочек и проводки. Эти трубки и провода уходили за кресла, а потом, слившись вместе в один большой и толстый столб, вверх, в потолок.
В общей картине складывалось ощущение, что этих существ посадили на многоместный электрический стул, и сейчас по ним пустят неслабый разряд тока. Пленники сидели, слабо дергались и приглушенно мычали. Они были явно напуганы внезапной переменой своего положения. Возможно, они смогли увидеть сквозь плотную черную ткань столь яркий свет и потому так оживились, попытавшись вновь вырваться из своих оков и пут. А когда интенсивность света урегулировалась, они стали дергаться меньше. Лишь самые отчаянные продолжали бессмысленную борьбу.
Кэтти-Блэк, осмотрев всю эту сцену, горько заревела. Ей было страшно. Ее нервы были на пределе. Хотя если подумать, то они уже и без того были изрядно попорчены и, возможно, даже загублены. Девушка плакала достаточно долго. Она глубоко сожалела о том, что у нее было крепкое здоровье, не позволившее ей умереть от страха еще там, в парке с елями и кленами, когда она увидела те ярко-красные глаза. Слезы катились из глаз по щекам, теряясь в шерстке бакенбард и в белом „жабо“. Наплакавшись вволю и исчерпав свои слезные ресурсы, кошка вновь посмотрела на представшую ей картину. Она сразу узнала всех пленников: Лампи, Каддлс, Сниффлс, Гигглс, Флиппи, Рассел, Тузи, Сплендид, Лифти… И Шифти! Ее возлюбленный тоже был там, точно так же привязанный к сидению ремнями и цепями, с завязанными глазами и заткнутым ртом. Уж он-то мычал громче всех. Наверняка он хотел прокричать сквозь кляп все нецензурные выражения, которые он знал, своему похитителю.
— Что… — прошептала черношерстная, приложив руки к стеклам оконцев и уперевшись лбом в стенку посередине. — Что ты от меня хочешь..?
— Хороший вопрос, — с ноткой иронии проговорил низкий глубокий голос. — Чего я хочу? Просто поиграть с тобой. Вот и все. Игра простая — спаси чужую жизнь. Тебе предстоит выбирать. У тебя будет пять заходов по два кандидата на выживание. И ты должна будешь выбрать одного из них… Желательно одного. Так что выбирай наиболее объективно. Когда выберешь — прикоснись рукой к металлической пластинке рядом с оконцем, — при этих словах между стеклами из стены выползли две стальные холодные пластинки. — Что ж, удачи тебе… И крепкого здоровья. Они тебе понадобятся!
Злобный смех прокатился по всей комнатке. „Крепкого здоровья? — подумала Кэтти-Блэк. — Что это значит? Почему он пожелал мне крепкого здоровья? Не понимаю…“. Но времени на раздумья ей не дали: какой-то механизм вдруг заскрипел и привел в движение обе карусели с пленниками, даже заиграла какая-то старая музыка, которая обычно играет на настоящих праздничных каруселях на ярмарках. Жертвы недоуменно замычали и попытались помотать головой, пытаясь найти источник звука. Но потом вдруг карусели остановились, выставив перед истерзанной девушкой ее первых „кандидатов на выживание“.
— Тузи и Каддлс, — сказал неизвестный. — Оба школьники. Знакомы с детства. Закадычные друзья. Вместе состоят в одной музыкальной группе. Лапочка любит экстремальные виды спорта и активные, подвижные игры, никогда не сидит на месте, довольно часто ходит с пластырями и царапинами. Зубастик любит больше спокойные и развивающие игры, иногда решает дополнительно какие-нибудь задачки по математике. Каддлс тебе в первую встречу умудрился нанести тяжелое оскорбление. А Тузи с самого начала был вежлив и обходителен с тобой. Выбирай: грубиян или воспитанный парень…
Эти слова словно эхом пронеслись в голове пленницы. Она смотрела в полускрытые лица подростков. Уши кролика, вечно поднятые и весело торчавшие, теперь опустились и невольно дрожали от страха. Как, впрочем, и кудрявые волосенки. Большой лиловый плоский хвост бобренка тоже дрожал, сотрясая некоторые трубочки и проводки, закрепленные на этой конечности. Бедные мальчики сидели, подвергшись тремору, и ждали своей участи. Хоть они и не слышали того глубокого низкого голоса (его могла слышать только Кэтти-Блэк), но они смутно осознавали, что сейчас им грозит страшная опасность.