Страница 136 из 185
Но еще никто, никто не делал ей предложения выйти замуж. Причем в такой обстановке… И так быстро, буквально через месяц после знакомства.
— Д-да… — только и смогла прошептать она.
А через мгновение Шифти впился в ее губы французским поцелуем. Он целовал нежно, осторожно, тихонько углубляя поцелуй собственным языком, пытаясь выловить робкий язычок возлюбленной. Та же блаженно застонала, порозовела и чуть-чуть прикрыла глаза. Мир вокруг нее вдруг сжался до нее и енота. Как будто на свете существовали только они… И маленький ребенок, который хоть и не сформировался в плод, но все-таки давал о себе знать легкой мигренью и некоторой тяжестью в области живота. Енот и кошка забылись, отдаваясь друг другу. Он гладил ее по талии, по бедру, по животу, легонько массировал грудь. Она же просто мурлыкала и вибрировала всем телом, делясь с ним собственным теплом и лаской.
Поцелуй закончился. Но чувства остались. Шифти поправил свою шляпу и посмотрел на Кэтти-Блэк. Та выглядела немного утомленной. Неудивительно – то, что она пережила, обычно отнимало слишком много душевных сил.
— Может, пойдем ночевать в наш дом?
— А как же Лифти? Он же сегодня выписался и вернулся домой? — лунные глаза вопросительно посмотрели в изумрудные. — К тому же у тебя дома нет большой кровати…
— Я поговорю с братом — он поспит на диване. Я ему и одеяло, и подушку дам, — заверил старший близнец. — А наши кровати мы сдвинем. Ну, так что? Поедем ко мне?
— Давай.
Енот убрал скатерть, опустевшую миску от вишни и корзину в багажный отсек грузовика. Затем он бережно взял кошку на руки, усадил рядом с собой, сам сел за руль, и машина плавно поехала к дому близнецов.
Доктор вошел в темную комнату. Там было очень темно, не горела ни одна лампа. Темнота была настолько густой, что ни один нормальный зверь, пусть даже обладавшим острейшим ночным зрением, не смог бы ничего различить. Но ярко-красные глаза демона видели все даже в такой кромешной завесе тьмы.
А видел он то, что его удовлетворило и едва ли не обрадовало. Он видел пленников. Сниффлс и Гигглс исправно выполняли свою задачу. За один только день они выполнили половину приказа — изловили троих жителей Хэппи-Долла. И теперь несчастные были накрепко прикованы цепями и связаны ремнями. Их глаза были завязаны черной плотной тканью, а рты — профессионально заткнуты кляпами. Они сидели в каком-то кругу спиной друг к другу и тихо мычали, уже не надеясь выбраться из своего дрянного положения.
Чешуйчатая рука Доктора коснулась чьей-то головы, покрытой треуголкой. Под ней он нащупал единственный волос, завитый в подобие свиного хвоста. Почесав первую жертву за ухом и насладившись ее мелкой дрожью, он коснулся второй головы. На этот раз он ощутил, как пленник резко вздрогнул и замычал в кляп. Улыбнулся. А потом он перешел к третьей голове. На затылке чувствовался узел от наглазной повязки (черные повязки для глаз были накладными, не имели узлов). А вот это тело просто глубоко задышало, словно бросая вызов Доктору.
Тот лишь усмехнулся. Он был доволен. Хоть он и не приступил к исполнению своего плана, еще даже не была готова эта комната, но он уже чувствовал прилив сил, несмотря на сопротивление ошейника. Он питал ненависть, страх и физическую боль, которую испытывали пленники, пытаясь вновь ослабить свои путы.
— Сидите, сидите, — проговорил он, когда собрался уходить. — Вам еще предстоит испытать настоящую боль, настоящую панику… Вы будете чувствовать, как ваши мышцы скручивает атрофия, которая еще даже не тронула вас. Ваши органы чувств будут посылать вам ложные сигналы физической боли… Но не сейчас. Мне еще нужны трое.
С этими словами он вышел из темной комнаты, оставив пленников мычать в кляп, глубоко дышать и испытывать ужас от ожидания неизвестности. Он был неимоверно доволен. У него уже было трое — выдра, бобренок и летяга. Оставались еще трое, которые были ему необходимы — медведь и два енота-близнеца.
И хотя достать эту тройку было гораздо сложнее по причине таинственных сил, окруживших нужных жертв и отгораживающих от демона, а также из-за ошейника, давившего его шею, Доктор уже заранее предвкушал свою победу. Он знал, он чувствовал, что теперь-то ему точно ничто не помешает осуществить задуманное. Вся надежда теперь возлагалась на подчиненных «Доминэру» Гигглс, Сниффлса, Каддлса и Лампи.
— Как только они добудут еще троих пленных и эту шельму, — сказал он сам себе, глядя в разбитое зеркало. — То я наконец-то смогу начать давно забытую игру детства. Пришло время вспомнить старую добрую карусель…
====== Глава 34. Исчезновения ======
Кэтти-Блэк шла по мягкой, слегка щекочущей пятки траве. То тут, то там по обе стороны от кошки возникали деревья. Двух типов: вишневые и денежные. Очевидно, что эти стволы с разной по цвету листвой символизировали девушку и ее возлюбленного. И понятно, какие кого именно. Только вот… Непонятно, почему ее символ — именно вишня? Это розовое деревце, с красивым стройным стволом, так интересно изгибающимся по мере роста, приятно пахнущее и осыпающее прохожего своими розовыми лепестками… Оно как будто дарило свою ласку всем вокруг, делилось своей нежностью и любовью с окружающими.
Потом Кэтти поняла — она сама является таковой. Стройной, красивой, привлекательной… Пусть и черной, не розовой. Она дарила всем свою ласку, даже несмотря на свой странноватый характер, развитый в результате пребывания в субкультуре эмо и работы в отделе полиции патологоанатомом. Немного кислой, но с бархатным вкусом собственных поцелуев. Лепестки ее мурлыканья также услаждали, как и настоящие лепестки цветов. И от нее приятно пахло… Пахло любовью и нежностью.
Размышляя таким образом, кошка углублялась все дальше в лес, вдыхая запах вишни и денег. Стволы деревьев все больше приближались друг к другу, окружая свою гостью, но не напирая на нее. Они как будто хотели просто укрыть ее своим одеялом из листьев, уложить, устроить поудобнее и дать ей насладиться отдыхом. Шелестеть своими кронами ей в треугольные ушки, нашептывая ей какие-то непонятные то ли слова, то ли предложения… На своем древнем языке растительности.
Кэтти-Блэк надоело ходить по тропинке, хотя усталости она не чувствовала. Она села между двумя деревьями, как раз между вишней и денежным деревом. И сразу же почувствовала своей спиной чье-то тепло. Чью-то не очень широкую грудь. Чей-то носик на затылке. Чьи-то губы на ушке. А потом зеленые лапы нежно обняли ее за торс. Правая ладонь гладила по животу, словно беременной девушке на девятом месяце, а левая просто прижимала кошку к еноту. Кэтти догадалась, что позади нее сидел Шифти, только вот она не могла понять, ждал ли он ее в лесу, или тоже пришел на это самое место одновременно с ней. Она решила не вдаваться в подробности. Она замурлыкала и начала ластиться к любимому.
— Мой маленький котенок… — зашептал Ворюга, едва касаясь губами ее ушка. — Мой котеночек… Маленький… Так бы и гладил тебя всю свою жизнь… Моя маленькая девочка…
— Эй, — едва улыбнулась черношерстная. — Я не маленькая… Я твоя ровесница.
— А для меня ты всегда будешь маленькой… — с ноткой упрямства шептал енот в шляпе. — Ты так мило сворачиваешься, когда тебя обнимаешь… Мяукни, пожалуйста…
Девушка порозовела. Просто еще никто никогда не просил ее мяукнуть. Она всячески старалась скрыть свой естественный звук, боясь, что он может оказаться некрасивым, хриплым, сиплым, еще каким-нибудь. Вот и сейчас она пыталась найти предлог, чтобы не выполнить просьбу Шифти. Но тут енот начал правой рукой чесать ее за ушком, продолжая шептать всякие комплименты. От такой ласки кошка замурлыкала, впала в состояние экстаза и, совершенно не соображая, тихо и нежно произнесла:
— Мяу…
— Какое у тебя красивое мяуканье… — радостно зашептал зеленошерстный. — Такое… Чистое, словно хрусталь. Звонкое… Голосок у тебя словно музыка…
Кэтти-Блэк снова порозовела. Она, в принципе, помнила, что не так давно она точно так же случайно мяукнула, и Ворюга сказал, что ей нравится ее «Мяу«… Но столько событий прошло после того случая, что кошка уже забыла об этом. Так что сейчас для нее этот комплимент, можно сказать, был в новинку. Девушка потерлась, устраиваясь поудобнее в объятиях енота и постепенно забываясь и снова впадая в состояние экстаза.