Страница 126 из 185
— Привет, Сниф! — сказал он, хлопнув Ботаника по плечу.
— Ага, привет, — отрешенно отозвался тот.
— Ну, как экспедиция? — кролика нельзя было угомонить, он требовал ответа. — А где Гигглс и Флейки?
— Погибли они, — брякнул муравьед, словно хотел этим сказать: «Отстань ты уже от меня, надоел».
Все замерли. Новость прозвучала как гром среди ясного неба. Все сразу вспомнили этих двух девушек — розовенькую, симпатичную всем представителям мужского пола, жизнерадостную Гигглс и вечно трясущуюся при любой мнимой опасности, задерганную и закомплексованную Флейки. Никто не мог и подумать, что они могут вот так вот взять и погибнуть в экспедиции. А ведь Смешинка очень хотела открыть в Хэппи-Долле целую сеть лимонадных магазинов в скором будущем, где продавался бы исключительно натуральный напиток. А Чудачка мечтала, наконец, пойти на сеанс психотерапии у лучшего психиатра страны в Хэппи-Нейс-Форест.
Теперь же их не было. Они погибли. Оставались только воспоминания о них да их домики.
— Но как? — тут уж начал свою череду вопросов Траффлс. — Как это произошло? Что случилось с ними?
— Гигглс разбилась насмерть на лестнице, когда спускалась по ней в храме, а Флейки отравилась местным цветком, — отрапортовал Сниффлс.
Это была не совсем правда. Муравьед решил не описывать в красках весь тот ужас, что произошел в храме, когда троица достала божок. Он сам еще слишком остро вспоминал это: раздавленный тектонической трещиной красно-желтый комок, словно жвачка растянувшийся между стенками и противно хлюпающий при каждом сдвиге, и лишь чудом уцелевшая бордовая ручка, в то время как остальное тело было безжалостно разорвано маленькими зубками на мелкие кусочки и сожрано цветами-хищниками. Это были хорошие напарницы, да только проклятие их достало, и они погибли ни за грош.
Ботаник тогда сам чудом спасся, успев до того, как трещина достала его, вспрыгнуть на первый отходящий корабль (который потерпел крушение по известной читателю причине, утащив с собой на дно выдру, лося, крота и бобра, оставив в живых лишь муравьеда). Сам он уже вроде бы мог вздохнуть свободно, но он чувствовал, что что-то пойдет обязательно не так. Тяжелое чувство навалилось на него, голова у него начала туговато соображать, перед глазами как-то все поплыло. «Надо поскорее отнести эту статуэтку в музей, — думал он. — Поставить ее, зарегистрировать — и домой, выпить чаю… Нет, лучше кофе. И снова приступить к изобретениям. Это меня успокоит». Не обращая внимания на дальнейшие расспросы, он быстрым шагом направился в сторону музея.
Но тут случилось то, чего он меньше всего ожидал — его рюкзак прохудился, и на траву выпала та самая позолоченная статуэтка. Ею завладел Каддлс.
Доктор с большим удовольствием вспоминал, как он, наконец, оказавшись на свободе, убивал этих разноцветных радужных придурков.
Как он размозжил голову кролика машиной, опрокинув его на дорогу. Тогда еще все начали ругать пьяного водителя, не осознав пока, что на самом деле происходит, все с ужасом смотрели на желтый трупик с раздавленной головой и быстро растекавшейся лужей крови. Конечности еще слабо дергались, но было ясно — паренек погиб.
Как пробил череп Лэмми насквозь доской от качелей. У нее еще тогда один передний зуб забавно вылетел и затерялся в траве, а второй застрял в этой доске. А как интересно у нее растянулся рот, когда доска вошла широкой стороной! Это было неописуемое зрелище. Огурец еще так славно отлетел в сторону, даже как-то подозрительно шевельнулся. Неужто он и впрямь был живым?
Как вонзил в сердце Траффлса не подпиленную, а сломанную большую ветку. Он еще с минуту дергался и по-свински визжал, пытался выкарабкаться. Но кора ветки только сильнее царапала ему органы, так что свин вскоре смирился, предпочитая лучше остаться без заноз внутри тела и спокойно сдохнуть.
Как включил музыку в наушниках ДиМиша на полную, отчего у последнего буквально разорвалась башка, разбрасывая повсюду мозги, кровь и клоки волос. Причем немногие среагировали именно на эту смерть — медведь уже успел порядком надоесть как местным жителям, так и гостям городка. Так что его гибель привлекла меньше всего народу.
Как оказался в руках Петунии, которая, отбросив его в сторону, хотела помыть ладони, но по ошибке растерла по всему своему телу серную кислоту. О, она так здорово визжала, когда ее шерстка и кожа обуглились, а сама она растворилась заживо, выставляя напоказ свои оголенные и сожженные органы! Прямо деликатес из боли, агонии и отчаяния.
Как попал к Малышу и заставил его лечь головой на то самое место, откуда должен был выскочить опрыскиватель. Этот столбик выпрыгнул из земли буквально через секунду, выбил часть мозгов из головы ребенка и начал разбрызгивать неаппетитной массой вокруг себя, попадая в перепуганных жителей и Папашу.
Как угробил самого медведя в халате и берете, заставив от волнения и страха глубоко вдохнуть и проглотить трубку, чтобы та застряла у него в горле настолько прочно, что выплюнуть было невозможно. Кстати говоря, когда отец кашлял, пытаясь освободить свое горло, горячие угольки и пепел проникли в дыхательные пути и сожгли добрые две трети легких. Так что смерть была мучительной.
Как красиво и точно разобрался с Мимом и Хэнди. Перепрыгнув из рук подбросившего его Папаши в копытца Мима, Доктор уверенно и точно вошел в общее жонглирование, но все-таки подсунул камушек под колесо его одноколесника. Так что клоун, потеряв равновесие, упал прямо на бобра, проткнув его своими рожками. А поскольку он жонглировал острыми предметами, то вскоре досталось и ему.
Как просто и легко, даже как-то скучно прикончил Натти. Ну, серьезно, что может быть интересного в том, что этот бестолковый бельчонок, раздербанив автомат с конфетами, пятками прошелся по осколкам, оставляя кровавые следы? А что может быть веселого в том, что он, не разбирая, сунул огромную часть осколков себе в рот и проглотил, после чего разодрал себе изнутри весь пищевод, желудок и легкие с сердцем? Нет, скучно.
Только двоих ему не удалось убить. Кро-Мармота и Сплендида. По понятным причинам. Сурок вообще не мог пострадать из-за своего извечного куба льда. Да и Сплендид, если подумать, тоже был неуязвим. Он просто получил парочку царапин, после чего сам же угробил добрую половину туристов-наблюдателей и улетел к себе.
Славная тогда была добыча. Столько смертей, столько страха, столько боли… Тысячи лет Доктор голодал. И вот в тот день, когда этот очкастый олух снял с него печать, когда он вновь стал свободен вместе со своими двумя братьями, он смог снова попробовать на вкус эти крики. Эту боль. Эту панику. Эту кровь… Столько энергии выплеснулось в этот день, что у демона даже голова закружилась от такого напора и обилия, а в животе немного закрутило. А когда весь городок был уничтожен, он смог, наконец, превратиться в самого себя — для этого ведь тоже требовалась энергия.
Он ходил по окровавленным дорогам. Смотрел на ошметки плоти, пинал останки животных. На пятки налипали мозги, кишки, каловые массы, желудочный сок, прочая внутренняя жидкость. Он не обращал на это внимания. Он пожинал свои плоды. Он был доволен собой. Где-то валялась чья-то оторванная голова — помнится, при жизни это был какой-то полярный волк, который был не прочь накуриться. А вот хвост выдры аквамаринового цвета. Сам он, кажется, погиб, надорвав мышцы, когда кого-то избивал в подворотне.
Много тут было всяких трупов. Все полегли. Все до единого. Доктор был вне себя от радости — наконец-то к нему вернулась сила! Теперь он снова мог творить на земле все, что хотел! Оставался лишь один вопрос — и что дальше? Остальные территории его братья уже успели перехватить, а вторгаться на чужую зону являлось нарушением правил. Да и сил достаточных у него не было, чтобы без спросу врываться к братьям. Демон даже погрустнел от такого поворота событий. Ведь больше он никого не мог убить!
Решение пришло так же внезапно, как и проблема. Так Доктор стал оперировать зверушек и возвращать их к жизни. Правда, он сделал небольшое правило для самого себя — он не стал оживлять тех, кто не жил в Хэппи-Долле. Лишь тех, кто являлся здесь коренным жителем. А для этого ему пришлось обогнуть полземли, чтобы вернуть Гигглс, Флейки, Тузи, Лампи, Мола и Рассела — как оказалось, они тоже были прописаны в этом городке. Таким образом, тот день жители запомнили как «черную субботу» — день массовой гибели туристов. И как день, когда эта страшная весть облетела всю страну, и Хэппи-Долл был забыт.