Страница 101 из 185
Тузи, как и Лифти, тоже стоял в сторонке. Только причина этому была совсем другой. Зубастик был фактически единственным, кто знал настоящую причину сей ссоры. И он видел, что сейчас происходило с несчастным енотом в шляпе. Ему вдруг стало жалко этого вора, едва взглянув на его красное от стыда лицо. И потому бобренок сейчас рассуждал, стоит ли ему вмешаться или же оставить все как есть. На одной чаше весов была Кэтти-Блэк. Кошка была симпатична многим жителям, она была многим интересна, все стремились с ней подружиться. Да и она сама, как было несколько раз подмечено, была не против общения. И сейчас, когда она была расстроена, нужно было ее успокоить и уладить конфликт. На другой чаше был Шифти. Вор, обманщик, грабитель на пару со своим братом. Тот, который еще в конце августа исполосовал его лицо скальпелем, ограбил и выкинул на улицу, словно мешок с мусором. Постоянно обкрадывает мирных жителей, а также продает этим же жителям всякую ерунду, по которой помойка плачет. Так что глядя на него, можно было и пройти мимо, сославшись на то, что так Ворюге и надо, нечего было играть на чувствах девушки.
Но Зубастик-то знал все прекрасно. Знал то, чего не знали другие. И поэтому он сделал выбор вопреки логике. «В конце концов, — решил он. — Все мы достойны счастья на земле. Все мы заслуживаем любви. Все мы имеем права любить и быть любимым. Чем Шифти хуже?». Он растолкал толпу, уже зажавшую енота в шляпе в угол, расставил руки, отпихивая недовольных от жертвы давки и закричал:
— Ребята, остановитесь! Хватит!
— А ты чего за него заступаешься, а? — возмущенно воскликнул Каддлс. — Ты что, с ним заодно?
— Вот именно, хрюк! — поддакнул Траффлс. — Он же тебе недавно все лицо изрезал! И грабил тебя больше, чем всех нас!
— В конце концов, — вступила Лэмми. — Он оскорбил девушку! А такого не прощают!
— Он ни в чем не виноват!!! — заорал Зубастик так, что сам удивился, насколько громким он может быть.
Все в толпе замолкли. Даже кролик, который яростнее других нападал на Шифти, и тот прижал уши к лицу и как-то сжался. Все расступились. Ученики и учителя очень странно посмотрели на отличника учебы. Тот же, не обращая на это внимания, посмотрел на енота. Ворюга поправлял свою шляпу и тоже удивленно смотрел на своего внезапного защитника. Со стороны он выглядел обыкновенно-рассерженным и грубым, но Тузи вдруг почувствовал, что вор буквально мысленно благодарил его и засыпал всякими добрыми словами. Кивнув головой в знак того, что принимает эту мысленную благодарность, Зубастик развернулся обратно к толпе. Все ждали его слов. Отличник вздохнул и сказал уже нормальным тоном:
— Ребята, пожалуйста, выслушайте. Если не Шифти, то хотя бы меня. Вы ведь мне больше верите, да? — никто не ответил. — Ладно, не важно. В общем, да. Ворюга действительно влюбился в Кэтти-Блэк…
— Пф, да, так мы и поверили, — надменно прервала Гигглс.
— Он же вор и обманщик, — поддакнул Натти. — Хи-хи, он и тебя обманывал.
— Будете перебивать, — резко начал Тузи. — Я сам с вами перестану общаться и стану таким же, как и Шифти.
— Ладно, забей, — вступил, наконец, енот в шляпе. — Вся эта перепалка не стоит и протухшего яйца. Спасибо, что не дал растерзать меня толпе. Я уж сам как-нибудь во всем…
Но он не успел договорить. В этот самый момент послышался женский визг из другого конца коридора. Все обернулись на крик. Однако ничего не увидели. А когда до ушей учеников и учителей донесся звон металла и знакомый всем до боли маниакальный смех, все ринулись туда. Впереди всех бежали Тузи и Шифти, у которых сердца бились неистово, бешено посылая кровь в мозги и распространяя адреналин.
Когда все добежали, то они увидели Флиппи. Тот впал в состояние Берсерка. Правда, было непонятно почему, но потом Зубастик с ужасом понял, что это он виноват. Это он своим неимоверно громким голосом и приказным тоном свел с ума ветерана. А медведь уже заломил Кэтти-Блэк руку за спину и приготовился перерезать ей горло. Но увидев, что он тут не один, кровожадно улыбнулся, огляделся, прикидывая обстановку, связал кошке руки и ноги, запихнул ей в рот кляп из старой тряпки, надел ей на голову мешок и потащил в подсобку. Ученики смотрели на все это, однако не решались сделать ни единого движения. А Прапор, грубо, словно какую-то вещь, бросив пленницу и заперев комнатенку, вновь посмотрел на пришедшую толпу.
— Смотрите, кто пришел, — прохрипел он, надвигаясь на зрителей. – Что, пришли за вашей ненаглядной Кэтти-Блэк? Хе, уже поздно. Она у меня в руках, и теперь у меня есть прекрасная возможность размяться перед моей игрой…
— Флиппи, — тут из толпы вышел Сэверз, который, казалось, вообще не боялся разъяренного медведя. — Прошу тебя, остановись. Прекрати, пока не поздно!
— Или что, щенок? Ты меня оглушишь как в прошлый раз?
— Придется.
— Хе-хе, ты все-таки дурак. Сегодня у меня есть все козыри. В том числе и для тебя кое-что найдется!
С этими словами он вытащил из-за пазухи светло-зеленый драгоценный камень любительской огранки. Этот камень был чем-то похож на желудь. От него исходил странный свет и какие-то волны. Ворюга с ужасом узнал этот камень — Крипторех. Ведь именно с помощью Криптореха он два года назад вместе с братом избил Сплендида до полусмерти, приковав потом к фонарю. Тут он вспомнил последние слова Берсерка. «Если этот камень — козырь для учителя Сэверза, — подумал он. — То это значит… Это значит, что Сэверз — Сплендид?!».
Но додумать свою мысль ему не удалось. Во всяком случае, он тут же убедился в своей догадке. Потому что в этот самый момент учитель языков и литературы скорчился от боли, схватился за живот, встал на колени и сдавленно простонал. А потом его вырвало прямо на пол. Ученики вскричали от испуга и хотели было сбежать через окна и двери наружу, но как оказалось, Флиппи был сегодня подготовлен действительно ко всему. Потому что стекла окон были бронированными, а двери — запертыми на ключ, некоторые из них были даже заколочены. Было только непонятно, когда ветеран успел все это сделать. Но сейчас никто не задумывался над этим. Всех охватила паника. Звери разбежались кто куда, кто один, а кто с другом. Остались только Сэверз, корчившийся на полу в луже собственной блевотины, Флиппи, наблюдавший за этим, и Шифти. Прапор поднял голову и посмотрел на енота в шляпе.
— А ты что же не убегаешь? — спросил он томным голосом. — Ведь игра началась. Я вожу, а ты должен убегать. Считаю до пяти, не могу до десяти. Раз, два, три, четыре, пять…
Но старшего близнеца тут же как ветром сдуло. Берсерк засмеялся и посмотрел на летягу. Тот уже кашлял кровью, но все время пытался подняться. Однако силы его покидали. Крипторех, как и два года назад, исправно высасывал силы из супергероя. Медведь наклонился над летягой, взял его за шкирку на груди и притянул к себе. Посмотрел в льдисто-синие глаза. Сплендид (чего уж тут скрывать, все и так понятно) тоже глядел в ярко-желтые глаза маньяка, пытаясь найти там хоть какою-нибудь надежду на то, что ему все-таки удастся усмирить ветерана. Но там ничего, кроме ярости и безумия, не было.
— Что, тяжко без сил своих? — тихо прошептал Флиппи в ухо Великолепному. — Уже не так, как раньше? Теперь я всесилен, а ты — лишь жалкий летяга.
— Оставь… — прохрипел сквозь кровавый кашель герой. — Оставь… Кэтти-Блэк… В покое… Убирайся… Из школы…
— Хм, предложение весьма заманчиво, но я, пожалуй, откажусь. Кстати, тебе когда-нибудь доводилось носить шарф из собственных кишок?
С этими словами Берсерк разрезал Сплендиду живот, достал оттуда тонкий кишечник и с довольно деловитым видом обмотал вокруг шеи жертвы. Тот стонал, хрипел и пытался хоть как-то сопротивляться. Но Крипторех помимо того, что вытягивал остаток сил, покрывал раны гноем и гнилью. «Все как два года назад, — подумал летяга. — Только вот теперь мне никто не поможет… Но я должен исполнить свой долг!». Он попытался воспользоваться ледяным дыханием, но Флиппи, видимо, предвидел это, а потому сильно стянул кишечник жертвы на его же шее, начиная душить. Герой засипел, забил кулаками по рукам ветерана, пытаясь освободиться. Но через минуту он уже увидел перед своими глазами черные точки и цветные кружки. А потом, спустя еще пять минут Сплендид обмяк. Глаза его закатились, руки безвольно опустились, а сердце прекратило свою бешеную борьбу за жизнь, в последний раз ударив.