Страница 48 из 72
При таком повороте событий Карл тихонько плакал. Он не хотел умирать, ни от болезни, ни от зубов какого-то непонятного чудища. Он хотел жить дальше, да и он хотел увидеть свою мать. Он все еще верил, что его мама вдруг выздоровела, пока он был в отключке.
Тут он почувствовал, как уперся спиной о стену, а рукой задел что-то… Болезненное — по всему его телу прошелся неприятный разряд тока. Отдернув руку от оголенного провода, он прижал горящую ладонь к груди и посмотрел заплаканными глазами на монстра. Тот осклабился, выпустил когти и напрыгнул на Карла. Поняв, что это конец, юнец закрыл глаза и сжался в комочек, вытянув здоровую руку вперед инстинктивно.
Секунда. Послышался громкий вопль монстра, а на лицо мальчику что-то брызнуло… Теплое. С привкусом железа. А потом он услышал искаженный голос матери:
— Карл… Мальчик мой…
Гейзенберг открыл глаза и посмотрел на монстра… Но увидел вместе ужасной зубастой морды лицо матери. А приглядевшись, он ужаснулся — все тело было утыкано арматурами. Фактически, женщина-оборотень была нанизана на них как на шампуры. И она висела таким образом над полом, кашляя кровью и протягивая свою больную руку к руке пацана. Было ясно видно, что она из последних сил держится в своем рассудке. Не понимая, что произошло, Карл подбежал к матери и попытался снять с нее хоть одну арматуру.
— Мама! Мама, пожалуйста… — но железки очень прочно вошли в тело, и паренек заплакал. — Пожалуйста, не умирай! Не бросай меня… Я… Пожалуйста! Ты мне нужна!
— Карл… Мальчик мой… — повторила женщина, кладя руку на щеку своему сыну. — Б… Береги себя… Будь сильным…
И взгляд матери потух, а сама женщина бессильно упала вниз, сильнее нанизавшись на арматуру. При виде смерти своей матери Карл сначала стоял шокированный. Он еще не до конца осознал, что это он виноват в ее гибели. В голове все еще теплилась надежда, что ее можно спасти, можно вернуть к жизни. Что все будет хорошо… Или же что все это окажется всего лишь кошмарным сном, и он сейчас проснется, увидит свою маму, расскажет ей это, они посмеются — и вся жизнь пойдет своим чередом.
— Прости меня, Карл… — немного испуганно сказала Матерь Миранда, появившись рядом с мальчиком. — Это… Это моя вина. Я… Я не думала, что мой Кадоу вызовет в тебе такую реакцию организма…
— Что Вы наделали…? — плача и всхлипывая спросил юный Гейзенберг. — Что Вы со мной сделали?!
— Я… Я всего лишь хотела сделать тебя сильнее. Чтобы ты никогда не болел. — женщина с крыльями встала на колено рядом с юнцом, кладя ему руку на плечо. — Но… Ты стал слишком сильным. Настолько, что теперь управляешь металлом…
— Я… Управляю металлом? — Карл посмотрел на женщину, почувствовав прилив гнева и ярости. — Так… Это Вы сделали это со мной! Вы вкачали мне внутрь какую-то дрянь! Это все Вы виноваты!!!
Вокруг него заплясали металлические обломки, даже, казалось, стены заходили ходуном, так как в порыве злости Карл призывал неосознанно железные перекладины внутри бетонных стен. Юный Гейзенберг рычал, даже опустив обожженную руку и сжав ее в кулак. Он чувствовал обиду, он хотел отомстить этой крылатой сволочи за то, что она с ним сделала, а также за то, что та не спасла его мать, как и обещала, а только подстроила все так, чтобы сын сам убил женщину.
— Карл Гейзенберг! — строго сказала Матерь Миранда, раскрыв свои крылья и став намного внушительнее. — Я дала тебе эту силу, я же могу ее у тебя отнять! Не вынуждай меня убивать и тебя тоже. — Карл сначала что-то хотел крикнуть, но потом он стих, и металл вокруг начал медленно ложиться на пол. — Поверь, Карл, мне очень жаль, что так вышло. И я готова загладить свою вину. Ты станешь самым сильным в деревне. Ты сможешь стать во главе нашего общества. У тебя будет семья…
— Какая семья может быть у меня, если из-за Вас я лишился своей настоящей? — всхлипнул мальчик, вытирая слезы.
— Возможно, Димитреску, Беневиенто и Моро не заменят тебе родную мать, но… У тебя будет много возможностей. И ты сможешь помочь мне в моих исследованиях! Кто знает, может, ты найдешь лекарство от той болезни, которой заражаются жители…
Карл задумался. Сейчас у него не было другого выхода. Да и он умирать-то тоже не хотел. Он ведь строил планы на жизнь, у него были большие амбиции. Он хотел стать известным изобретателем. Но все разрушилось у него на глазах… А может, у него и вправду появились какие-то невероятные возможности? Может быть, сейчас он станет сильнейшим, а потом сможет сделать что-то невероятное, чего доселе никто не делал? В голове у юнца поселились смутные сомнения. Он засомневался в том, что Матерь Миранда все же виновата в произошедшем. В конце концов, это ведь… Он погубил свою мать.
Гейзенберг еще раз посмотрел на женщину с крыльями. Она ему улыбалась, и на этот раз, кажется, улыбка была искренней, доброжелательной. Было похоже на то, что Миранда действительно хотела помочь мальчику всем, чем могла. Поэтому паренек опустил руки, перестав контролировать металл вокруг себя и сказал тихо:
— Помогите мне, пожалуйста, Матерь Миранда. И я… И я сделаю все, чтобы помочь Вам.
— Хорошо, Карл. — та улыбнулась и взяла его за руку. — Давай посмотрим, насколько ты стал силен.
И они вышли из комнаты, оставив весь этот беспорядок с погибшей женщиной-оборотнем на потом. Карл был почти полностью сломлен. Но внутри него все еще горела надежда. Надежда на то, что он все же сможет сделать что-то важное…
Или надежда на то, что он все-таки отомстит Матери Миранде за причиненную боль и за то, что та заставила его убить собственную мать…
Видение исчезло. Мужчина открыл глаза и огляделся вокруг. Да, он все еще был в той самой хижине в лесу. Только вот воспоминания бурлили в его голове, заставляя переживать вновь и вновь тот ужас, который он испытал в день своего обращения в Лорда. В чудовище с человеческим обличьем. В того, кто потом стал безжалостно убивать людей, которых Матерь Миранда назвала «вторым сортом», «расходным материалом». Из глаз Карла полились слезы.
— Матерь Миранда тебя обманула… — услышал он голос Джаелл где-то справа, у окна. — Она превратила тебя в то, кем ты сейчас являешься. И теперь ты хочешь ей отомстить…
— Да ладно, блядь, как ты догадалась! — крикнул Гейзенберг, вытирая подступающие слезы. — Ты же сама, сука, копалась в моих воспоминаниях! Тебе совсем жить надоело?!
— Я просто хотела понять, что тобою движет. — спокойно ответила девушка, даже не оборачиваясь на него. — Ведь человек не может быть плохим просто потому, что он плохой. У каждого человека есть какие-то мотивы…
— Тебя вообще разве это ебет? — мужчина был в бешенстве. — Ты ж то хочешь от меня сбежать без каких-либо вопросов, либо пытаешься убить меня серебряными ножами и пулями! С хера ли тебя вдруг заинтересовало мое прошлое?
На этот вопрос Василеску только плечами пожала. Она и сама не понимала, что ею в тот момент двигало, когда она решила использовать свой дар, чтобы посмотреть воспоминания своего мучителя. Ведь, по факту, она не психолог. Она даже никогда не интересовалась этой наукой. А тут… Как будто что-то изнутри сказало ей изучить поведение мужчины. Она вдруг почувствовала, что таким образом она… Она сможет, наконец, ускользнуть от него. Зная его слабости, она могла бы ими воспользоваться.
Из ее глаз также текли слезы. Только вот было непонятно, отчего плакала сама девушка. Вроде бы осознание беспомощности и бессилия уже не так сильно бьет по психике. Да и воспоминания о матери не могут вечно выдавливать из нее плач. Тут было что-то другое. Что-то… Похожее на чувство эмпатии и жалости к другому человеку. Она как будто переживала за Карла. «Не может быть! — сразу же всколыхнулось в голове у румынки. — Я не могу его жалеть! Мне вообще на него плевать! Я просто ищу его слабые места… Я ж потом все это использую! Так почему внутри я ощущаю, что его надо обнять?».
Додумать она не успела, так как цепочки на ее руках начали тянуть ее к Гейзенбергу. Она подошла к нему, и он ее заставил встать перед ним на колени, опускаясь лицом на уровень его живота. Джаелл тут же рыкнула, ощутив снова себя униженной. Но она решила продавить эту тему до конца, пощупать, так сказать, больную рану: