Страница 58 из 69
-- Не спишь? -- Спросил гном свою сестру. -- Не поздно ли?
-- Тебя же жду; где ходишь? -- Обернулась гномка. -- Нашёл? Принёс?
Олвин утвердительно кивнул, отринув с плеч долой поклажу и прислонив её к колонне беседки.
-- Да осторожней! -- Пожурила сестра. -- Это не дрова, не камни.
Гном развязал мешок, и все стали ждать -- особенно Иддир: она была очень любознательной.
Постепенно мешок ожил, пришёл в движение. Внутри него сначала кто-то засопел, и вот: наружу показалась мордочка, а потом и само существо -- очень мохнатое, лохматое, но скорее просто пушистое и весьма забавное. Завидев хозяйку, оно тут же юркнуло к ней на колени: всякого другого эта белка уже давно бы искусала и исцарапала, больно погрызла и покоцала -- таков уж её бесячий характер; однако, с Юнни у неё была взаимная привязанность, и сбегала белка не просто так -- на то имелись веские причины.
-- Кто это? -- Подивился Олвин. -- Крыска, не крыска... Что за зверёк?
-- Всё тебе надо знать! -- Улыбнулась его сестрица. -- Это мой новый друг; его следует холить и лелеять. А ты взял его и обидел!
-- Я -- обидел?! -- Подавился смехом гном. -- Во-первых, я эту зверушку ловил по всем закоулкам и еле отыскал; во-вторых, оно, такое вот растакое, отдавило мне все плечи! Раньше ты мне её не показывала... -- С укором добавил он.
-- Раньше нужды не было, да и не до белок тебе, насколько мне известно -- с твоими-то подземными заботами.
-- А как ты с этой белкой познакомилась?
-- Да недавно; может, недели две. Смотрю: сидит себе на дереве такая вся распушистая. Я ещё удивилась про себя, отчего она не впала в зимнюю спячку. Я приманила её кедровыми орехами, что ты привёз из Шеллфолда, и теперь она живёт со мной.
-- Большая она, для белки-то! -- Заметил Олвин. -- С хорошую собаку.
-- Да просто огромная! -- Согласилась Юнни.
-- То-то я её еле доволок, точно кабана на себе нёс; было бы чему удивляться.
-- Я вообще-то ещё здесь, -- Напомнила Иддир, ревнуя, ибо почувствовала себя всего лишь частью ландшафта. -- Лучше расскажи Олвину про вчерашнего странного гостя.
-- Что за гость? -- Нахмурил свои густые брови бравый гном.
-- Я сама лишь половину услышала; а из той половины лишь половину поняла. -- Вздохнула дракониха, вся в предвкушении долгого рассказа -- она любила интересные истории.
-- Тогда не будем мёрзнуть, а пройдём в мою таверну, что в двух шагах от нашей беседки.
Все трое проследовали в таверну; Олвин и Юнни -- на ногах, Иддир -- на лапах.
-- Итак? -- Продолжил вопрошать гном со свойственной ему настойчивостью, упрямством, упорством и упёртостью.
-- Этот тип чужд нам и по духу, и по плоти, -- Заговорила хозяюшка, присаживаясь. -- До крайности он мерзким показался, ведь вёл себя он вызывающе весьма. Я молчала, видя, как поганит он обеденный наш стол, марая на нём скатерть дорожной обувью своей. Однако нестерпимо стало, как обхватил он талию мою, и двинула ему я что есть мочи за такую дикость. Передёрнуло меня в тот миг от гнева, ибо, хоть не видела лица его, не разглядела, но всё же сразу вспомнилось, как маленькой ещё похитили меня в Лихие годы, перебив родню, и ходила я в колодках, превозмогая боль всю и усталость; когда морили голодом и холодом её людишки гадкие и чёрные; когда недоедала и недосыпала она, терпя все муки и страданья, лишённая всех благ; когда чёрным было небо над моей главою, и изодранными в кровь были мои стопы; когда меня, ребёнка пола женского, работать заставляли, ведь гномы наиболее выносливы из всех рас, что есть на свете; когда кидали мне огрызки да чёрствые по виду и по вкусу сухари, точно дворовой собаке -- но и к собакам относятся лучше в разы...
-- И мои родители куда-то делись. -- Сказала самой себе Иддир, ни к кому не обращаясь. -- Как вылупилась из яйца в гроте, так и живу... Нам было тогда по шесть; и шесть же хоть не лет, но долгих месяцев мытарств и скитаний, но куда б я не казала, и где б ни пролетала, не могла я отыскать тебя.
-- Равно как и я. -- Сурово добавил Олвин, до этого хранивший глубокое молчание. -- И это очень странно, ведь и я, со стороны своей, все горы перерыл, как если бы я -- подземельный крот. Мальчишкой вплавь по речке, и в лес -- во все глаза... Уж не помню: как же ты спаслась? Упоминала, но запамятовал я.
-- Вырвалась однажды, мучительно все путы изорвав зубами. Тогда и проявился тот мой дар, с рождения которым я владею -- а именно магия да рунное же ремесло: я наслала на обидчиков пусть временное, но заклятье, и освободилась вот из плена. Ларуал, на моё счастье, помогла развить всё это дальше. Но не говорите никому, а то и так все косятся и ведьмою меня считают! Пусть для всех я буду просто владетельницей таверны, и не сверх того.
-- Как мы были тогда рады встрече! Правда, Олвин? -- Спросила Иддир, подмигивая гному.
-- Ты думаешь, что этот тип -- из того тёмного племени? Из чёрных людей? Но прошло уж двадцать лет: гномы вышвырнули их из этих мест навеки. И хвала богам, никаких сражений не предвидится -- хотя, право же, я б не отказался биться даже с великаном, как Сигрун Победитель, что Еттина свалил; об усекновении главы последнего ходят целые мифы да легенды!
-- Это не люди; это нелюди. -- Замотала мордой Иддир. -- Ни гномов, ни драконов они не любят. И с эльфами не водятся. Они -- нежить, а нежить никогда нельзя убить до конца, ибо над ними Тот, кто призывает...
-- Что? -- Переспросил Олвин, непонимающе мигая.
-- Ужель ты думаешь, что просто так сидела я в беседке, свиток за свитком перебирая? -- Подтвердила Юнни. -- Я не успокоюсь, пока не отомщу за унижение своё, даже если б прошёл целый век. Те, кто издевался надо мною, наказания не получили -- они убереглись тогда, когда наш народ пошёл на них сечью праведной, достойной, справедливой. Много полегло в ту ночь тех сволочей и тварей, но именно мучители все те выжили, и скрываются -- пока сокрыто от моих глаз, где именно. Но я найду, и разберусь!