Демон-хранитель

***

Тем временем.

Винчесто неторопливо, положив руки в карманы брюк, брел по темной аллее рядом со Дворцом справедливости. Сатана оставил его и теперь сам, лично спустившись на землю, разыскивал свой единственный козырь на выживание — демона Геральда, ведь Маля он уже потерял.

Он присел на скамейку и устало вздохнул. Почувствовал, что рядом кто-то сел. Винчесто повернулся и увидел архангела Гавриила.

— Я сделал, что мог, — растерянно проговорил он.

— Я знаю, демон, успокойся, –усмехнулся небожитель и скользнул взглядом по Винчесто. — Сатана зря тратит свои нервы, он не найдет их, им помогли, наверняка это амулеты. Сейчас только время поможет, надо ждать.

Винчесто открыл было рот, но Гавриил опередил его, быстро и жестко произнося:

— За себя не беспокойся, все мои слова в силе, как только я сяду на трон Шепфа, ты станешь новым хозяином ада.

Демон склонил голову перед Архангелом, улыбаясь.

Комментарий к 17. Побег

https://vk.com/doc592086541_563391005?hash=cb6315a8aafd087063&dl=0d0d9b6e50b405186e

https://vk.com/club194439725?z=photo-194439725_457239258%2Falbum-194439725_00%2Frev

========== 18. Равновесие. Часть первая ==========

Я шел по кромке берега, и ноги ласкал соленый океанский прибой. На моей спине дремала Эмма, каштановые кудряшки безудержным каскадом нежили мои острые скулы, розоцитрусовый запах приятно щекотал нос, подводя к мысли скорее найти место для отдыха. Амулеты даровали нам свободу от неба и возможность скрыться, забрав некоторые мои качества: нет, я не стал человеком, это не изменило моей демонической сути, материализовав меня. Но я был рядом с ней, а остальное тонуло в её нежных руках, что были сейчас на моих плечах. Я остановился и осторожно, за бедра, стараясь не разбудить, начавшую сползать Эмму, подтянул мою желанную ношу чуть вверх. Однако она проснулась и я, повернув голову, виновато посмотрел в её еще сонные глаза и сразу получил быстрый поцелуй в нос, щеку, и объятия, от которых жар разлился по всему телу, нежно сжавшие мои крепкие плечи и грудь.

— Устал, рыцарь? — спросила она чуть хрипло, хохотнув и снова целуя, только уже в шею.

— Нет, но еще немного, если ты продолжишь и дальше, то я за себя не ручаюсь, — прохрипел я и ускорил шаг.

— Обожаю когда ты не можешь поручиться за себя, — улыбнувшись, проговорила чертовка и снова поцелуй в шею, от которого мурашки разбежались, заставляя кровь быстрее нестись по телу.

— Эмма… — обреченно произнес я и дорожка поцелуев в шею.

— Это стимул, — шепнула она, хохотнув. — Так ты быстрее найдешь, где нам можно передохнуть.

— Ты слишком хорошо знаешь меня, — улыбаясь, произнес я и ещё раз подтянул девушку вверх.

— Ага, как и ты меня, — и снова, сводящие с ума нежные прикосновения и поцелуи, хриплый смешок и объятия. — Кстати, куда мы?

— О, неужели Эмма начала думать, — теперь пришла моя очередь смеяться.

— Ты несносен, демон, — обиженно, но сквозь обиду чувствовался смех. — Отпусти меня, хочу пройтись.

— Нет, — с легким смешком произнес я.

— Почему? — искреннее удивление в голосе, я заглянул через плечо и увидел, как качнулся её изумруд, широко улыбнулся.

— Так безопаснее для тебя и окружающих, — я смеялся во весь голос.

— Ах, ты так? — её возмущение пополам с обожанием. — Тогда я вот так, — снова нежные поцелуи, превращающиеся в требовательные, чувствую, что и сама заводится: легкие нетерпеливые движения бедрами — как ответ на моё их требовательное сжатие, обоюдный взгляд — страсть, разбившая всё в наших мирах, соединившая вопреки.

Она вжалась в меня, крепко обняв за грудь, и я поцеловал её, сплетая языки, сминая соблазнительные губы, в ответ получая не меньшую страсть. Мы оторвались друг от друга, нехотя и с сожалением. Я отпустил её на горячий песок, она прильнула ко мне и снова безумное закручивание в бешеном вихре наших энергий: темно-огненное, танцующее на песке, пока мы целовались, забыв обо всем на свете. Желание было готово перерасти в страсть, которая напрочь снесла устои обоих наших вселенных, которые не при каких обстоятельствах не могли соприкоснуться. Но в нашей паре умел останавливаться только я. И оторвавшись от неё, крепко обнял и почувствовал сплетение ласковых рук на спине.

— У тебя есть план? — спросила девушка, положив подбородок на мою грудь, вглядываясь в арктические льды, пылающие только для неё.

— Надо добраться до Лос-Анджелеса, — ответил я и оставил легкий поцелуй на её сладких губах.

— Почему-то думаю, что ты удивишь меня, — произнесла Эмма и потерлась носом о мою грудь.

— Смею надеяться, — хохотнул я и мы, обнявшись, двинулись дальше, уже видя приближающиеся яркие огни города, позади — суд, впереди — неизвестность, но я смотрел в лицо Эммы и понимал, что ничего из того, что произошло с нами, я бы не изменил никогда.

Через некоторое время мы вышли на окраину города и я со смутным чувством ностальгии взирал на обшарпанное серое ничем не примечательное здание и улыбался. Когда-то мы с Фенцио не плохо здесь, как бы выразиться помягче, отдохнули. Он ушел отсюда с «легчайшим» амбре из перегара и с десятком женских засосов, ругающий меня на древнедемонском, откуда он мог знать его, я ума не мог приложить, но смел предположить, что он более начитан, чем я. А я вышел отсюда с фишкой, по которой намеревался сейчас получить свой выигрыш в карточную партию, сыгранную очень давно.

Зайдя в здание полулегального казино, мы являли собой странную парочку: высокий мужик на вид тридцати лет с мрачным взглядом исподлобья с легкой черной щетиной и торчащими в разные стороны черными как вороново перо волосами, в расстегнутой до груди рубашке, брюках и запыленных ботинках; и молодая девушка с непослушными кудряшками, легкая как утренний бриз в древнегреческой тунике и легких сбившихся балетках. Я крепко держал её за руку, она сжимала мою так, чтобы я мог чувствовать её легкую неуверенность, но, думается, это было от того, что она впервые в этом месте.

— Подожди меня у барной стойки, — обратился я к Эмме и, поцеловав в лоб, отошел, увидел, что она устало побрела и уселась на стуле, мотнула отрицательно головой на предложения бармена о выпивке и уставилась на меня любопытным взглядом, я улыбнулся к ней и подошел к кассе.

На меня с равнодушным видом уставилась кассирша — женщина лет пятидесяти, всё еще молодящаяся, судя по глубокому декольте в леопардовой блузке, всею собою изображая вопросительный знак. Я, не отрывая от неё взгляда, вынул из кармана мигом материализовавшуюся фишку и положил её перед женщиной. Кассирша взглянула на фишку и стала похожа на камбалу, потом снова на меня и нажала красную кнопку. Из двери откуда-то сбоку появился, громко чертыхаясь, пожилой толстый маленький мужчина, управляющий как я понял. Выйдя к кассе, он, не глядя на меня, подошел и раздраженно произнес:

— Если это опять жалоба из ряда «какая-то пьяная скотина обоссала весь туалет», я тебя уволю.

Женщина фыркнула и всем своим видом показала, что плевала она на его угрозы и что работает здесь Христа ради. Она сначала указала ему на фишку, а потом подняла свою руку, с наманикюренными красным лаком пальчиками, и показала на меня. Толстяк перевел взгляд со стола, а потом на меня и его глаза полезли на лоб.

— А я всё ждал, кто же придет, — изумленно проговорил он, — это было так давно, я был еще совсем зеленым, а вы… вы…

— Я — сын, — разрешил его сомнения я, слукавив.