Демон-хранитель

Проулками мы дошли до еще одного неприятного обшарпанного дома, который, казалось, был заброшенным. Джек сделал несколько условных ударов и дверь почти сразу распахнулась. Вышла хрупкая демон, одетая как пират Флинт и тоже без глаза. Я мрачно воззрился на неё. Она с интересом рассматривала Эмму и Эмма с не меньшим интересом смотрела на неё. Видно было, что девушки почувствовали к друг другу симпатию. Не поздоровавшись она всё-таки, хоть и смерила нас холодным взглядом, впустила.

— Мира, кто это? — спросил дребезжащий старушечий голос.

— Джек, ба, — ответствовала та, кого назвали Мирой.

— О, малыш Джеки, — тепло отозвалась старушка, и было слышно, как она засуетилась.

Я посмотрел на Джека еще более изумленно, тот даже покраснел. Мы вышли на свет из темного коридора в комнату с круглым столом за которым сидела старая подслеповатая демон. Она, ориентируясь на звук, повернула голову в нашу сторону и тепло улыбнулась. Затем изумленно уставилась на Эмму и сделала жест Мире, та увела мою девочку в сторону, подальше от стола. Я не отводил от неё напряженного взгляда.

— Тебе здесь нечего опасаться, Воин, — начала говорить бабушка и я, вздрогнув от такого обращения, удивленно воззрился, — за Душу тоже не опасайся — твоей малявке тут ничего не угрожает, — уже в который раз по приходу я был изумлен до глубины своего демонского дна.

Джек усмехнувшись смотрел на меня. А я думал, что слишком много времени уделял каким-то внешним вопросам и не замечал чего-то более важного, а должен был.

— Бабушка знает заклинания, покажи ей наручники… — проговорил Джек, указуя мне на старушку.

Из угла, где сейчас говорили девочки, послышался громкий хохот Миры. Я поднял глаза на Эмму и увидел, что она стоит с распахнутой ладонью и пунцовая, смотрит на меня в упор. Мира ей гадала по руке.

— Цыц там, Мира, — прошелестела старушка, однако девушка смеяться перестала. — Покажи Эмме её комнату, — и та послушно увела мою девочку.

Я заволновался, намереваясь вскочить, но неожиданно крепкая сухая ладонь старухи остановила меня.

— Здесь и сейчас ей ничего не грозит, — проговорила она увещевательно, и я ей поверил.

А её чуть подрагивающие пальцы стали скользить по наручникам, и заклинания оживали под прикосновениями, мерцая ярким огнем.

— Заклинания, нанесенные очень сильным ангелом, чистым и верящим в великое Равновесие, — произнесла бабушка, а перед моим взором встал образ ангела Фенцио.

Я слышал, что она начала шептать что-то на древнедемонском, который я, как учитель, знал в совершенстве. Я не понимал некоторые обороты из-за того, что она их складывала на причудливом старом диалекте, но уловил общий смысл: она буквально отмывала меня в адском огне и в слезах самых чистых ангелов, благословляя любовью Шепфа, проклиная ненавистью Сатаны и оковы пали, чуть брякнув об стол, за секунду до этого заклинания вспыхнули и исчезли, рассеявшись, как искры от костра. Я облегченно потер руки и улыбнулся.

— Проводи гостя до его комнаты, Джеки, — проговорила старушка и довольно улыбнулась.

Только вот я заметил тонкую струйку пота на её шее и озадаченно сморщил лоб, то, что казалось было сделано с такой легкостью, на поверку оказалось очень трудным. Я не хотел злоупотреблять более вниманием пожилой особы и встал со стула, намереваясь проследовать за Джеком. Вот только в дверях неожиданная для меня фраза, брошенная бабушкой, заставила обернуться.

— Благословляю тебя, Воин, на счастье, — теплое пожелание и улыбка.

— Демоны не могут благословлять, — осевшим голосом проговорил я.

Старушка рассмеялась и продолжила:

— Нет ничего однозначного, нет чисто белого и беспросветно черного, и ангел может грешить и демон каяться. Ты же благословил свою Душу.

— Я проклял её.

В ответ мне летел смех старушки, а я был ошеломлен. Остановившись в темном коридоре, я спросил ангела:

— Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Не сейчас, — усталым голосом ответил Джек, — иди к Эмме, у вас действительно мало времени.

Я не стал спорить и поднялся на второй этаж ветхого домика, половицы скрипели под моими босыми ногами. Я знал, где была Эмма — её огненная энергия солнечного теплого утра рвалась ко мне.

Войдя в комнату, я вижу обнаженную её. Свет уличных фонарей выхватил хрупкую фигурку, и я в который раз забываю, как дышать. Я медленно обнажаюсь, в темноте улыбаясь, видя нетерпение моей девочки. Я вижу, как между нами рождается мелодия, та, которую я слышал когда-то, но забыл, силясь вспомнить, но помня неожиданно и только с Эммой. Преодолев до неё расстояние, я медленным поцелуем выпиваю её дыхание, руками растекаюсь по телу, обнимаю крепко и до дрожи. Я слышу, как стонет Эмма, как её душа трепещет, как тонкие пальчики впиваются в плечи, поднимаясь к голове, взъерошивая и без того непокорные черные волосы. И я проваливаюсь в её тепло, гладя каштановые волосы, быстро-быстро целуя её изумруд, сжимая грудь, останавливаясь на острых сосках, прижимая её к себе бедрами, заставляя чувствовать и свое нетерпение.

Подхватываю на руки и несу её на кровать, чувствую запах лаванды и мы снова проваливаемся в ту лунную ночь в мотеле. Я нежно положил её на спину, а сам лег на бок, рядом, тесно прижавшись к ней. Она тянется ко мне, целует меня так страстно, так открыто, что у меня в который раз перехватывает дыхание. И я отвечаю ей не менее. Мои руки обводят все соблазнительные окружности её тела, доводя до исступления, заставляя её вскрикивать, а пальцы соскальзывают в тающее от моих ласк нутро, чувствую, что дрожит. Снова тянется за поцелуем, снова глубоко, сплетая языки, выпивая дыхание. Я и сам еле дышу.

Мои пальцы уверенно танцуют, чувствую, что дарю удовольствие настолько острое, что стены её девичьего стеснения падают. Она отрывается от поцелуя и притрагивается ко мне внизу, поведя вверх и вниз, неуверенно, но так, что я вздрагиваю, простонав, и снова целую её, лаская и без того влажное сосредоточие удовольствия. Вижу, что довожу до пика, вижу, как прижимается ко мне, как её бьет крупная дрожь, как обнимает бедрами, поворачиваясь ко мне.

— Пожалуйста, Джер, — горячо шепчет мне.

— Боюсь причинить тебе боль, — шепчу я в ответ, а у самого срывает голову от её просьбы.

— Ты слишком много боишься, Джер, — подначивает меня Эмма, хрипло рассмеявшись. — И такой смешной, когда много думаешь.

А меня опьяняет её близкое присутствие, её запах сводит с ума, её энергия, бьющая даже через край этой жизни. Я быстрым движением укладываю её на лопатки и нависая над ней, сипло говорю:

— Хочу тебя.

Эмма проводит тёплыми ладонями по моим ягодицам, и я со стоном медленно вхожу в неё, наблюдая за эмоциями на живом лице. Она чуть замерла, замер и я. Затем она неожиданно подается бедрами вперед, дрожит, и так же резко опадает.

— Мне не больно, — шепчет, чуть закусывая нижнюю губу.

— Сумасшедшая, — шепчу в ответ, чуть смеясь, затем становлюсь серьезным и говорю следом: — Моя…

— Твоя… — шепчет в ответ, задыхаясь от страсти, чувствуя, как я начинаю медленно двигаться в ней.