Демон-хранитель

Быстрым шагом я вышел из укрытия и прошел к охранникам, кое-кто из них вскрикнул, а некоторые даже успели выхватить оружие. Но это их не спасло бы. Завязалась драка на мечах. Мне думалось, что Сатана экономил на уроках боя для демонов, сторожащих тюрьму. Несколько незатруднительных для меня взмахов меча: горло, живот, ноги, и охранники один за другим посыпались на пол. Я развернулся к диспетчерам, те даже не вытащили оружие, и двери открылись передо мной. Эмма и Джек поравнялись со мной, а я приказал им выйти. Диспетчеров я тоже не мог пощадить, нам нужна фора во времени для того, чтобы погоня не началась сразу же. Покидали мы тюрьму с облегчением. Тюрьму Сатаны: казавшуюся неприступной и неуязвимой, откуда невозможно было сбежать… невозможно до сегодняшнего дня.

Мы принялись удаляться от здания, незаметно перейдя на бег. Остановились мы только тогда, когда отбежали на значительное расстояние, и, обернувшись, увидели лишь очертания тюрьмы, чуть колыхающейся в горячем воздухе ада. Мы все втроем переглянулись. У меня в глазах возникли немые вопросы — как они здесь оказались, куда мы сейчас и как снять наручники? Эмма посмотрела на ангела, отдавая инициативу ему, ибо увидела в моих глазах грозу, мне очень хотелось ей всыпать по первое число. Джек чуть кивнул и начал говорить:

— Эмма прибежала в бар падших вся в слезах, тебя не было нигде, бармен предположил, что ты в аду и Эмма уговорила его проконтролировать свою смерть, а меня — помочь ей найти тебя…

— Конечно, — проговорил я, багровея от гнева, радость от встречи отошла немного на второй план, на первом возникло беспокойство за Эмму, — как посетить ребенка на день рождения, так он в баре ошивается, напиваясь до зеленых чертей, а тут надо же, проводил аж до самого ада… а тренер, тоже мне, Херон хренов, провожальщик душ в ад, встречу — разнесу.

Я распалялся с каждой секундой всё больше, перейдя на крик. Джек втянул голову в плечи и периодически кивал головой, как китайский болванчик, соглашаясь со мной. Мой взгляд скользнул по лицу Эммы и я увидел, что моя дьяволица улыбается, сверкая изумрудом в глазах. Я осекся и был не в силах отвести взгляд.

— Ты чего? — спросил я шепотом, изумленно глядя на неё, — И тебе я устрою сейчас разнос, — но произнес это так, как будто собрался целовать её, нежно-нежно.

— Ничего, я так люблю тебя, даже когда ты ругаешься, даже когда зол как сейчас, даже когда я знаю, что мне достанется от тебя, и я так скучала по всему этому, — мягко произнесла она приблизившись, и у меня от тембра её голоса и близкого присутствия откуда-то снизу поднялась горячая волна возбуждения.

Я как вкопанный стоял, любуясь ею. У Эммы как всегда получилось обратить ситуацию в свою пользу, не затратив при этом никаких усилий, а я опять потворствовал моей девочке.

— Хоть ты ей скажи, — проговорил я неожиданно просевшим голосом и притянув Эмму к себе, ворвался глубоким поцелуем в её сладкие уста, почувствовал, как девушка ласкала мои волосы и спину.

— Да ну вас, — протянул улыбаясь Джек и отвернулся.

Кто-то должен был остановиться, а в нашей паре это всегда был я. Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша, я пригладил её непокорные кудри, заведя выбившиеся за ушки и провел пальцем по щеке, увидев, как девушка задрожала.

— У нас мало времени, Джер, меня очень скоро должны вернуть, — прошептала она, — и ты должен тоже вернуться.

Я промолчал и опустил глаза, потом перехватил красноречивый взгляд ангела и глазами указал ему хранить молчание. Я видел, какое страдание и мука отразились на его лице. Он знал, что такое разлука не понаслышке. Он знал, что эта наша встреча с Эммой скорее всего последняя. Но я не смог ей сказать этого, по крайней мере сейчас. Горечь этого знания и предчувствие скорой разлуки легли на мое сердце черным тяжелым камнем. Я знал, что так как раньше уже не будет. И что здесь задействованы более могущественные силы, чем я предполагал. Я смотрел на Эмму и понимал, что не хочу с ней расставаться ни при каких условиях, а если и придется, то я всегда буду возвращаться, я просто не смогу без неё… быть, меня не будет без неё.

— Мы можем укрыться в городе проклятых, — неожиданно предложил ангел, и я в первые посмотрел на него без злобы, только почему-то подумал, что в аду он начал соображать лучше, — Там глифт льется рекой, — добавил Джек и осекся под моим взглядом.

«Нет, — снова подумал я. — Показалось».

Джек виновато покосился на меня и оправдался:

— А еще там много проклятых душ, и Эмме легко будет затеряться среди бескрылых, а тебе помогут снять наручники и не зададут лишних вопросов.

— Без монеты? — зло сощурился я.

— Без монеты, — пообещал Джек и двинулся в путь.

Мне только осталось открыть и закрыть рот: Джек удивлял меня всё сильнее. Не простое совпадение: Джек пережил любовь к своему подопечному, в аду ориентировался лучше меня, а в тюрьме я на секунду заметил, что его крылья были черными перед тем, как вновь стать прежними. Я молчал, но меня так и подмывало поинтересоваться. Но, привыкший не доверять, я шел и сверлил пылающим от гнева и вопросов взором затылок ангела, только ангела ли?

Рядом шла Эмма, которая сжимала мою руку, чувствуя мое состояние и с вопросами заглядывающая мне в глаза. Я улыбнулся и поцеловал ей руку. Она улыбнулась в ответ и закусила нижнюю губу, тем самым подстегнув меня ускориться и начать молиться Шепфа, чтобы время отпущенное нам в этот раз продлилось как можно дольше. Достаточно удалившись от тюрьмы, мы взлетели. Девушка покоилась на моих руках и с восторгом рассматривала черные крылья, которые трепал горячий воздух сожженной людскими грехами пустыни ада. А я усмехался и был счастлив просто от того, что она рядом, что я могу её сжимать в объятиях чуть сильнее, чем просто хранитель, но не достаточно для пылкого влюбленного. Она улыбалась и гладила моё лицо, отдергивая тонкие пальчики, которые я так и норовил укусить. Отвлекаясь на долгие, приводящие к легкому помешательству, поцелуи.

Когда увидел город проклятых весь утопающий в неоновых огнях, я улыбнулся и потянул носом. Я знал этот запах — это был запах свободы, как бар падших, только размером с какой-нибудь Лас-Вегас. В этом городе можно было затеряться и затереться, пропасть и не вернуться. Здесь можно было всё и за это ничего не было. Можно всё, но даже здесь старались соблюдать закон равновесия. Мы спустились и вышли к его началу — огромной вывеске, на которой кривыми печатными буквами на древнедемонском было написано: «Пей, веселись, ибо завтра не наступит никогда». Передергивание слов из Библии: и печально и одновременно необычно, дерзко и на грани фола. Я был тут однажды, и мне хорошо запомнилась мрачная и одновременно притягательная атмосфера этого места: много глифта, много проституток, много запрещенных препаратов. Всё, что я любил до Эммы, всё, что перестало существовать для меня после того, как я стал её хранителем. Этот город должен был стать для нас короткой передышкой перед чем-то неизвестным, перед тем, как нам расстаться.

Джек снял плащ и накинул на плечи Эммы, она с благодарностью посмотрела на него. Мы продолжили путь по каким-то темным улочкам и проулкам. Джек не выводил нас на главные улицы, опасаясь, что наша разношерстная компания: ангел, демон и душа, привлекут излишнее внимание. Он сначала зашел в один дом, пробыв там довольно-таки большое количество времени, затем с громкой руганью, не присущей скромняге Джеку, вышел оттуда довольно улыбаясь, показывая на черный кошель, в котором позвякивали монеты. Я всё больше хотел знать о Джеке подробностей, но был не в том состоянии, чтобы устраивать тому допрос, сейчас я и Эмма зависели от него.