Страница 149 из 163
Я стиснула пальцами ягодицы Риса, и он зарычал, прямо мне в рот. Мощные мышцы лельдиса вздулись буграми. Боже! Как же мне все это нравилось!
Его совершенное тело – сильное, ловкое. Литые мышцы оборотня, без грамма жира, без единого варикозного сосуда, в отличие от спортсменов или культуристов.
Его запах… немного терпкий, с приятной кислинкой, похожий на дурманящий аромат глинтвейна. Такой родной, привычный, любимый…
Глоток воздуха… напряжение и расслабление… новое напряжение, стремление друг к другу… Губы Риса властно прижались к моим, язык ласкает – умело и нежно. Наши тела – единое целое, как половинки двух сердец-медальонов, что покупают в ювелирных влюбленных. Сплетенные в невыносимой истоме пальцы.
Дрожь, что охватывает тело Риса, и отзывается в моем теле дрожью…
Смятая в кулаке простынь, скомканное одеяло, скользящая по гладкой ткани нога…
Я кошкой выгибаюсь навстречу Рису – тело стремится к долгожданному слиянию… Лельдис рычит, вперемежку с урчанием. И все внутри меня переворачивается, волнение накатывает удушливой волной, сладко сосет под ложечкой, пульс зашкаливает. И я снова предлагаю Рису соединиться. Он не медлит – хватает, сажает на себя и двигается, задавая бешеный ритм. Я впиваюсь пальцами в плечи лельдиса, сминаю сильные, непокорные мышцы – такие твердые и одновременно горячие. Откидываю голову, прикрываю глаза… и снова плыву… лечу… тону в невесомости… Блаженство разливается по телу дрожью. Спазмы резко переходят в томление, расслабленность отзывается в мышцах слабостью.
Рис кладет меня на кровать, ложится рядом и просто смотрит… Все еще возбужденный, полностью готовый повторить наш первый страстный марафон, второй… Кто знает – возможно и третий и четвертый. Но он ничего не просит, не предлагает. Только любуется и натужно дышит. Взгляд лельдиса скользит по моему обнаженному телу, отзывается в мышцах теплом и приятной расслабленностью. Я раскидываюсь на кровати, позволяя ему касаться любой части тела, без ограничений, стеснения и запретов.
Рис осторожно касается волос и пропускает пряди между пальцев. Расчесывает их мощной пятерней и молчит. Тишина окутывает ощущением безопасности. Словно нет в этом мире никого кроме нас. Только слабо постанывают резные ставни, будто жалеют, что не познали такой любви. Только негромко насвистывает на улице ветер, словно пытается напеть романтичный вальс. Две бабочки сели на подоконник. Близко-близко, почти прижались друг к другу…
Солнце разлило по светлой простыни желтоватые лужицы теплого света. Будто жестокая Сварайя подобрела, наблюдая за нашей страстью и нежностью.
Рис продолжал лежать и смотреть, гладить мои волосы и втягивать запах.
– Ты чего? – не выдержала я наконец. – Что случилось? Рис, не молчи…
Он неспешно перекатился на живот и приблизил лицо к моему. Горячее дыхание обожгло щеки, мутный взгляд скользнул по груди и ниже. Рис неловко прикрыл меня одеялом, словно извинялся за собственную ненасытность.
– Я очень боялся тебя потерять, – обронил тихо, глухо и хрипло. Я думала, лельдис продолжит говорить, но он замолчал и выпятил подбородок. Желваки Риса заходили ходуном, синие глаза непривычно блеснули. Он осторожно приподнялся на локте и произнес почти одними губами:
– Я не смогу без тебя, Тайна. Запомни, когда в следующий раз полезешь в переделку. Запомни хорошенько, если я тебе дорог.
Синие глаза плакали без слез. И столько в них было терзаний и муки, словно все потери Рис пережил разом. Вспомнил и заново переосмыслил, прочувствовал отчаянной тоской и болью. Я знала, что лельдис потерял семью. Но подробностей он никогда не рассказывал. Я чувствовала, насколько тягостны воспоминания, аура Риса в такие моменты полыхала сожалением, яростью и неисцелимой болью. Но спрашивать, лезть в душу лельдиса без согласия казалось неправильным и даже некорректным. Я ждала, пока Рис поделится сам – без долгих уговоров и наводящих вопросов. Просто однажды захочет разделить со мной и эти тяжелые эмоции тоже.
И, кажется, настала такая минута.
Лельдис медлил, сглатывал горечь утраты, смотрел так, словно вот-вот непрошенная слеза скатится по щеке соленой дорожкой. Стиснул зубы и
на секунду отвел глаза. И наконец-то разродился печальным рассказом. Он говорил сумбурно, отрывисто, смято. Вдавался в ненужные, казалось бы, детали и вдруг отделывался общими фразами. Цитировал каждый монолог, слово в слово, пропускал события, путался и возвращался назад по времени.
Перед глазами медленно выстраивалась картина…
Большой, богатый поселок лельдисов, что жил как и сфинксы – свободно, вольготно. Работал здесь каждый так, как считал нужным, не думал ни о каких планетарных законах. Есть традиции, правила, оставленные предками, вожак – сильнейший мужчина племени. Он редко вмешивался в дела насущные, особенно отдельные семьи не контролировал. Проверял налоги на содержание племени – лельдисы называли их просто «сборы». Если у кого-то выдался «бедный месяц», его поддерживали, сбрасывались, покупали необходимое. Те, чьи доходы значительно выросли, отчисляли специальный «сбор» «на удачу». Он тоже отправлялся на нужды бедных. Те, кто имел связи вне племени, старался помочь при малейшей надобности. Дети сами выбирали, в какую отправиться школу. Обычную или только для оборотней. Там они видели и высших и низших: сфинксов, верберов, верлис, драконов… Все богатство видов мира двусущих.
В университеты поступали человеческие. Свои оборотни открывать не планировали. Работали, учились, занимались наукой в общих вузах человеческих государств.
Все шло неплохо, даже почти гладко. Казалось, жизнь устроена идеально. Настолько хорошо жили лельдисы. Праздновали свадьбы огромным племенем, рождение первенцев и наследников – всем миром. Помогали старикам и детям, чинили чужие дома и заборы. Огородничали каждый как хочет.