Эгрегор

– Значит, это твоё капище, Морос, – проговорил я самому себе, оглядывая заправку. – Давай посмотрим, что тут есть.

Слова Обжоры про подвеску заинтриговали меня. Нужно её поискать, даже если всё что сказал мой прошлый спутник было правдой. Морос посещал Проявленный мир? А потом воссоздал всё это по своим воспоминаниям? Удивительный дух. Мне уже не терпелось увидеть его. Хотя необходимость сражаться немного это омрачала.

Первичный осмотр внешнего окружения заправки мне ничего не дал. Всё выглядело так, будто кто-то открыл неведомый портал в Проявленный мир и переместил её сюда. Двинувшись вперёд, я не стал убирать топор. В таком месте мне он может пригодиться.

Но никто не собирался на меня нападать, даже тогда, когда я подошёл к двери. Обзор через колдовской взор не позволил мне обнаружить что-то странное. Опустив ручку и потянув дверь на себя, я медлеено вошёл в помещение.

Зайдя внутрь, я оценил контраст с улицей. Если там вся площадка была аккуратно убрана, подъезды к колонкам подметены, все цифры и буквы, обозначающие марки топлива свежевыкрашены, то помещение словно изъело время. Металлические стеллажи под товар покрывала ржавчина. Под витриной лежала разная еда, конечно же, давно сгнившая. Лампы не освещали помещение. Будто это место не видело людей как минимум несколько десятков лет.

Воспоминание Мороса не стабильно. Его едва хватает, чтобы поддерживать стабильность снаружи. Внутри же оно лишено такого обилия воссозданных деталей. Хотя есть и другой возможный вариант. Морос не создавал внутренний интерьер, потому что не был там и не мог его запомнить. Лишь снаружи.

В углу что-то лежало. Какие-то обрывки ткани. Подойдя ближе, я исптытал новый шок. Это были лица, вырезанные у жертв. Трофеи, что собирал охотник.

Сквозь затемнённые ростовые окна, едва что либо можно было различить, но даже такой обзор давал мне небольшое преимущество. Я мог увидеть Мороса, а он меня нет. Признаков каких-то защитных чар я не учуял. Наверное, монстр из Эреба не ожидал, что кто-то будет ждать его в логове.

Я сел прямо на пол, глядя на дверь из такого же затемнённого стекла, как и окна.

Разум неспешно обдумывал всякую ерунду. По типу того, почему даже такое существо как Морос, создало себе логово из банальных воспоминаний Проявленного мира?

Время текло неспешно, словно тягучий кисель. Если бы я был оболочкой, то, скорее всего, начал бы засыпать. Но даже эгрегору подобное могло наскучить. Сколько всего полезного, я мог бы сделать, будучи в Проявленном мире?

Наконец моё нетерпение было вознаграждено. В мутном от грязи стекле, я разглядел чью-то фигуру, осторожно ступающую вдоль заправки. Несомненно, незнакомец шёл к моему убежищу. Вот он, Морос! Явился собственной персоной, а значит наш бой уже не за горами!

Сосредотачивать всю силу в едином ударе не имеет смысла. Мой противник искушён во многих битвах и может учуять концентрированную моим разумом хизию. Тогда я ударю, едва он войдёт. Один быстрый и мощный удар, способный развоплотить любого духа.

Фигура стояла за стеклянной дверью, особенно не торопясь её открывать. Деталей не было видно, но скорее всего древний дух имел форму человека. Высокого мужчины.

“Так вот ты какой, Губитель Пустоты!”

Пробуждение было неожиданным. Даже стремительным, будто бурный поток горной реки. Он уносил сознание в бурлящем вихре, пока резко не выбросил в настоящее, заставив со вздохом открыть глаза. Зрение двоилось и прыгало, как и многие разы до этого. Ваалан уже потерял этому счёт.

Едва зрение сфокусировалось, мечник недовольно скривился. Руки покрывала шерсть. Значит, он потерял сознание и вместе с ней потерялась мыслеформа. Впрочем, как обычно.

Мечник очень не любил своё истинное тело. Все эти россказни Справедливости о даре Создателя и прочей ерунде, он никогда не воспринимал всерьёз. Лишь из необходимости не перечить, он никогда не спорил по этому поводу.

Да и вправду, как можно с таким телом стать великим воином в Пустоте? Как можно меч поднять и сражаться с многочисленными духами, если легендарный клеймор был в три или четыре раза больше него самого? Как можно внушать с таким неказистым телом ужас во врага, если он не мог напугать блуждающих огоньков? Простейшие духи жалили электрическими вспышками эгрегора, пока он не нашёл в Проявленном мире эту прекрасную мыслеформу. Она принадлежала мифическому воину, что снискал себе славу среди оболочек и вошёл в историю.

Ваалан помогал своему фавориту, долгое время управлял его действиями, вёл по дороге воина, помогая совершенствовать своё искусство. Но когда воин неожиданно помер, а произошло это по причине отравления от отвергнутой раннее женщины, неожидающийи такого развития эгрегор, впал в уныние. Долгое время не было никого равного ему в Проявленном мире.

Тогда Ваалан решил позаимствовать мыслеформу своего фаворита, дабы хотя бы таким способом увековечить его в Пустоте. Вот тогда и он снискал себе славу настоящего воина, грозы Пустоты. Пока к нему не пришёл Справедливость… Так он стал самим собой.

Вернуть свою мыслеформу было приятно, словно Ваалан одел любимую одежду. Она стала родной и вросла как кожа.

Поднявшись на ноги, вытянул из ножен клеймор, сделал в воздухе несколько взмахов. Прекрасное лезвие прошипело, словно потревоженная кошка. Лишь налюбовавшись им вдоволь, эгрегор вдруг понял, что там где он находится, достаточно светло. А это не типично. Эреб не любит свет.

Да-да, меч был снова с ним, хотя в сознании ещё было свежим вопоминание о гибели любимого оружия. В такие моменты мечник чувствовал эту утрату, будто у него отрывали руку или ногу, настолько она была тяжела.

Но что уж какой-то меч. Некоторое количество эфира, что принял форму стального оружия и в большинстве подмиров похожий на такие же в Проявленном мире. Как сам Ваалан сумел выжить там, где его давно похоронил Мифарес?

Ответом на этот вопрос была странная природа самого эгрегора. Он не мог развоплотиться. Или даже не так. Ваалан, в отличие от многих духов, развоплощался превеликое множество раз. Всегда, когда он получал казалось бы смертельное ранение, эгрегор как бы терял сознание, а то место, на котором он находился, превращалось в обугленное поле, уничтожая врагов. Сам Ваалан убедился в этом множество раз, когда возвращался на места казалось бы проигранных схваток и видя что там оставалось после него. В такие моменты накопленная и сохранённая эгрегором энергия чувств давала освобождение, будто взрывалась маленькая ядерная бомба.