Эгрегор

Существо продолжило с придыханием:

– Вот она, кульминация! Из обычного программного кода, рождается нечто особенное, вдохновлённое самой Пустотой! Вы, как наиболее совершенное существо, должны это почувствовать.

Восхищённый голос существа не оставлял в этом сомнений. Но я не видел чего-то прекрасного. О чём и сообщил:

– Ты заставляешь их ошибаться, – это моё утверждение лишённое эмоциональной окраски. Я лишь подтверждал своё ранее высказанное мнение.

– Нет, не ошибаться, – существо возмущённо залепетало, будто позабыв с кем имеет дело. – Я помогаю им создавать уникальные документы. Каждая помарка или ошибка скурпулёзно записывается мной, чтобы в своё время предстать перед взором Диаса! Я лично это делаю в конце цикла. А чтобы не потерять, я ношу их в моём мешке. Таково моё предназначение!

– Зачем они… Диасу? – незнакомое имя Великого Архитектора немного режет слух. Я делаю скидку на то, что оно, скорее всего, так звучит на языке сетанов.

– Не знаю, – честно призналось существо по имени Титивиллус. – Я думаю, потому что каждое слово, записанное или сказанное вслух способно менять Двуединый мир. А может он ищет такое слово, чтобы прорвать Завесу и испепелить Проявленный мир. Или хочет населить Пустоту их жителями. Мне это неведомо. Я знаю лишь, что это смысл моей сегодняшней жизни.

– Я имею ввиду то, что для меня выглядит странным, будто Великий Архитектор радуется ошибкам оболочек. Разве такое существо как Он, не должен любить завершённость, а не странное искажение изначальной сути, которую создаешь ты?!

Клубы пыли вновь заполнили всё вокруг, скрыв зал с парнем, работающим за компьютером. Едва они растаяли, я снова стоял в зале, где сетан – слуга моего брата, продолжал свою работу.

Но прежний писарь будто вышел куда-то за дверь, оставив вместо себя своего брата близнеца, безумную и яростную противоположность. Узкие глазки Титивиллуса вдруг превратились в узкие щели. Перо с силой погрузилось в чернильницу, забрызгав стол тёмно-алыми кляксами. Но на удивление быстро взяв себя в руки, сетан проговорил:

– Наши представления, о планах Диаса, могут несколько разниться. С вашей точки зрения, им движет совершеннство в каждой детали, чёткое представление и следование плану создания бытия. С моей же, наоборот… Вернее не совсем так. Нам сложно понять, ведь духи, как и сетаны, во многом следует заведомо предначертанному им пути. Мы прямолинейны, если вы понимаете о чём я. Такое сложное существо как Диас, как минимум двояко. Если у него не больше сторон. И одна из них та, которой я служу. А её проявление, это загрубление Слова. Уничтожение изначального смысла. Разрушение стройной парадигмы. Хотя я, скорее всего не прав, конечно.

Сетан примиретельно поднял руки, будто сдаваясь. Его сведения были интересны. Как минимум, Титивиллус существовал в прошлом в Небесном Царстве, а значит мог знать куда больше, чем я. Но даже самый сложный из всех сетанов, исключая, разве что эмиссаров, признанный среди своих братьев, не может быть даже близко равен эгрегору. И писарь это понимал.

Я скользнул по телу существа, лениво осматривая его несовершенные формы.

Сетан явственно являл собой тайную суть, заложенную Создателем. Нос был длинным и его кончик напоминал мне заострённый кусочек грифеля карандаша. Лицо же напротив – практически ровное полотно, на котором горят глаза, будто блики падают на две тёмные пуговицы. Веки, словно скрепки, постоянно блуждают по лицу, передавая эмоции существа. Тонкие руки, оканчивались длинными пальцами, похожими на сломанные кисти, для письма картин. Они сжимают чёрное перо, которым Титивиллус выводит свои странные символы.

Такое строение тела, скорее всего, намекало на его сущность. Писарь был будто слеплен из своих инструментов. А сами сетаны, как я сейчас вдруг понял – это в некотором роде народ, что был выведен Создателем ради службы в разных необходимых сферах. Видимо, были писари, как Титивиллус, представители других существ… И конечно же, воины. Как те, что напали на нас с Вааланом. Хотя зачем они были нужны и от кого защищалось Небесное Царство я не понимал.

Кстати, а Ваалане.

Небольшая тень грусти, заполнила мой разум. Брат погиб. А я вновь вернулся в Эреб и не знаю смогу ли выполнить задание Справедливсти. Конечно, моё состояние было обусловлено тем, что с мечником мои шансы многократно возрастали. Но всё же, он эгрегор. А мы не должны так погибать. Чтобы оттолкнуть эти чувства, я проговорил:

– Итак, ты ждал меня, слуга двух господ. Для чего?

– Ваш брат хотел, чтобы я помог вам найти одного духа, что был сокрыт в застенках Эреба и изолирован от остальной Пустоты, – дух нахмурился, а его грифель-нос чуть поднялся вверх, будто выдавая раздумья. Руки принялись перебирать бумаги с неведомыми закорючками с поразательной проворностью. – Как же его имя?! Ах да, Морос! Губитель. Враг Пустоты и ещё пятнадцать разных имён, что были присвоены ему во времена чудовищных преступлений против духов Двуединого мира.

Вот он. Момент истины. Мне предстоит либо пойти с Титивиллусом и предстать перед Губителем. Либо с позором бежать из Эреба. Смерть Ваалана не может быть оправданием. Если я отступлю, то это грозит мне позором. И изгнанием. В тот же Эреб. Так что выбора то и нет, если подумать.

– Хорошо, веди меня, – с видом гладиатора, готового к смерти, проговорил я.

– К сожалению, я не могу с вами пойти.

Титивиллус повернул под столом свои ноги так, что я увидел, что там было лишь отдалённое сходство с ногами. Там, где должны были быть ступни, его ноги продолжались и соединялись с тем самым резным столом, являясь одним целым.

– Магистр Справедливость решил, что моё место здесь. А самая важная задача, это запись всех новых духов, что прибывают в Эреб по его воле.

От меня не скрылась та боль, с которой говорил Титивиллус, хотя на его лице и была маска-улыбка. Что ж, методы Справедливости были отчасти жесткими или даже жестокими, но я верил, что его помыслы были чисты и направлены на поддержание порядка в Пустоте. Как бы это не звучало как каламбур, но Справедливость был справедлив.