Эгрегор

Я не помнил таких существ в Пустоте. Что это за причудливая смесь карандаша и какой-то жабы? Судя, по-моему опыту, оно могло быть только из Небесного Царства. Не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, я вдруг задал другой, но на данный момент, более интересующий меня:

– Ты ждал меня?

– Да, ваш брат говорил мне, что вы скоро прибудете. Он попросил меня помочь вам. Признаться, если бы не то досадное нападение на вас, то мы встретились бы раньше. Кстати о нём. Узнав, что вы покинули Эреб, я отправил своего слугу, чтобы он смог вам помочь. Но, к сожалению, вы пропали. Зато он нашёл вашу нить и тогда мы перенаправили её конец в нашу скромную обитель.

Существо, назвавшееся Титивиллусом, достало из под стола рюкзак и, аккуратно сложив пергамент в трубочку, убрало его туда. Взяв новый лист с противоположного конца своего стола, он продолжил выводить на нём символы, попутно со мной разговаривая:

– Всё дело в этом дасадном нападении. Из-за него мы не успели встретиться с вами и познакомится заранее, – Титивиллус поправил скрюченным пальцем очки на носу. И как он мог такими руками работать с пером и бумагой? – Мои братья, из рода сетанов из Небесного Царства, иногда не в силах совладать со своей яростью.

– Я всегда думал, что все существа, что находятся в обители Великого Архитектора, лишены враждебности.

– Это не совсем так, – существо как-то затряслось и забулькало, будто всё это заменяло ему смех. – У вас слишком хорошие представления о Небесном Царстве.

– Тогда зачем они напали на нас и как тут очутились?

– То, что вы называете Эребом, представляет из себя крайне нестабильный подмир. Дела давно минувших лет, так сказать, повлияли на это место. Оно не стабильно. Ткань, соединяющая Двуединый мир и Небесное Царство, прорывается именно здесь. И тогда стая кровожадных сетанов может напасть на местных духов.

– То есть отсюда можно попасть в Град Великого Архитектора?

– Нет, это не так, – существо снова забулькало. – Ворота работают в одном направлении. Лишь приоткрывают проход в Пустоту. Через него могут пройти только мои братья. Это удивительным образом помогает вашей брату, почтенному магистру Справедливости, искусственным образом регулировать численность духов в этом подмире.

Лукавая улыбка озарила точёное лицо сетана.

– Почему они нападают на нас?

Титивиллус вдруг задумался, будто решая, можно ли мне про это рассказывать, но потом всё же заговорил:

– Всё дело в Пустоте. Она как воронка втягивает в себя чувства оболочек. Всё что здесь есть, пропитано их страхами, болью и отчаянием. Это самые сильные чувства, что способна породить их анима.

Но у духов, как вы знаете, нет анимы. Нет её и у нас, сетанов. Если оболочки способны чувствовать целый спектр чувств, то мы нет. Только заранее заложенные нашим Создателем. Это во многом и отражается на поведении. Мои далёкие братья звереют, чувствуя хизию и нападают на любого, кого видят.

– Эти существа. Твои далёкие братья… Они будто созданы из плоти и крови.

– О, вы заметили! Ваш уважаемый брат недаром высокого мнения о ваших умственных способностях. Да, вы правы. Те существа, которых вы видели, если можно так выразиться, являются плохими копиями оболочек. Неудачей. Пробой пера.

Титивиллус обмакнул перо в чернильницу и продолжил выводить замысловатые закорючки на бумаге.

– Чем ты занят, Титивиллус?

– Я помогаю существам из Проявленного мира передавать свои мысли на бумагу.

– Ты помогаешь им писать? Но ведь оболочки сами это умеют.

– Это не совсем так, господин. Взгляните сюда.

Существо развернуло свой пергамент, чтобы я мог увидеть его записи.

Если честно, то я не мог понять язык, на котором были хаотичным подчерком выведены слова. Это были какие-то неведомые мне закорючки, что будто рубили бумагу, на которой были начертаны. При взгляде на них в моём разуме зашумело, будто я внезапно очутился в самом центре бури, а сами символы заплясали, переплетаясь друг с другом в замысловатые картины.

– Вы не понимаете, я забыл. Это язык Небесного Царства, – едва слова существа достигли моего сознания, как наваждение отступило. – В Пустоте редкие создания понимают меня. И те, чаще всего сами сетаны.

Титивиллус воздел корявый палец вверх, будто указывая на небо.

– Как ты очутился здесь, в Эребе? – проговорил я скорее, чтобы придти в себя как можно незаметнее для существа, нежели ради этого знания. Все не эгрегоры, не должны видеть замешательства богоизбранных существ.

– Такого желание самого Диаса, – существо почтительно поклонилось. – По его воле я был отправлен к магистру Справедливости. А тот отправил меня в этот подмир. Для вашего брата я выполняю роль… Писаря, что ли?! Заполняю имена вновь прибывших в Эреб или внезапно почивших, – выходец из Небесного Царства махнул рукой в сторону стопки бумаг, сложенных прямо на пол, и лежащих вдоль противоположной стены. – Иногда я даже оставляю записи о том, что некий дух покинул Эреб по решению вашего мудрого брата, хотя это и редкое явление, как вы понимаете.

Кто бы мог сомневаться. Мой брат проявлял завидное великодушие в отдельных случаях. Особенно если это было выгодно ему самому.

– Как ты связан с Проявленным миром? Почему тебе удаётся править работы оболочек? Ты ведь не эгрегор!

– Смею заметить, не только эгрегоры имеют власть над родом людей,– Титивиллус замолчал, будто задумавшись. – Оболочки. Какое прекрасное слово, отражающее суть этих существ. Так вот, не только эгрегоры могут ими управлять. Мои братья из того… места, что называется вами Небесным Царством, тоже умеют это делать.

Едва оболочки научились использовать свой разум, как они создали язык, чтобы можно было разговаривать между собой. Передавать друг другу мысли и желания. Ещё долгое время они находились в мире примитивных разговоров, но после дошли до необходимости передавать мысли на расстояния, писать книги, дабы запечатлеть в них мудрость и знания. И тогда они создали письменный язык. А вместе с ним родился и я.