Эгрегор

Зная просто невероятное количество духов, я никак не мог узнать противника Ваалана.

А ведь такое существо сложно было забыть!

Да, точно. Это асура, дух войны. Существо, едва ли не менее алчущий битвы, нежели мой брат.

В Пустоте эти сущности родились, едва первый оболочка убил своего собрата. Ненависть и пыл битвы были их родителями. А анима оболочек, лишь дала выход сущности, что не ведая страха теперь разила духов в разных концах Пустоты.

Существо было чуть выше Ваалана, но от этого не менее проворно. Гладиусы сверкали в свете падающего на сцену света прожекторов, освещающих сцену.

Шестирукий асура пользовался лишь верхней парой рук. Именно в них находилось оружие.

Вынужден признать, сражающийся на сцене со своим легендарным врагом, Ваалан выглядел наиболее эффектно. Взмывающий в воздух силуэт, поражал акробатическими трюками и ловкостью, с которой уходил от атаки. Подметил я и то, что для боя мечник облачился в тренировочное трико, алого как кровь цвета, будто намекая на смертельный исход схватки.

Отметил я и то, что ноги его мыслеформы были обуты в новые сапоги из кожи Пожирателя Звёзд. Не о том ли говорил Ваалан, когда сказал что ему тоже нужно собраться?

Мой брат даже не посмотрел в мою сторону, поглощённый схваткой, но тут же подал голос, едва я прошёл к сцене и первый ряд кресел был у меня за спиной:

– Скажи, Мифарес. Какая великолепная ирония, – начал Ваалан, так и не отвлекаясь от схватки. Иногда он был вынужден делать небольшие паузы, будто удары сталкивающего оружия, выбивали из груди воздух. – Мы стоим с тобой на куске из камня, железа и дерева, бывшим когда-то частью планеты и неизбежно несёмся к солнцу, что должно нас испепелить. Не это ли малая копия грядущей катастрофы?

– Мы с тобой в Пустоте, Ваалан. Здесь всё есть копия. А ты благословенный Всеотцом эгрегор. Это твой подмир. А значит, в твоих силах как сжечь всё вокруг, так и оставить всё как есть.

Бровь эгрегора приподнялась, показывая, что мой ответ его поразил. Интересно, понравился ли он?! А мне вдруг стало страшно, не хочет ли мой брат и вправду уничтожить меня, самого себя и этот проклятый астероид. Но он продолжил:

– То есть ты хочешь сказать, что в наших силах что-то изменить? Но что есть мы по сравнению с тем, кто нас благословил – самим Великим Архитектором?! Разве наше благословение, данное Им, может сравниться с нашей волей?

Слова воина разили не хуже его древнего меча. Было бы у меня физическое тело, то ладони наверняка покрылись потом. Я допускал, что он проверял меня, чтобы рассказать Справедливости о предательстве. Возможно, на это была сделана ставка, чтобы заманить меня на Герру. Но мои чувства просто кричали, что мечник был не таким. К тому же ему удалось, будто сходящее сейчас оружие, выбить во мне искру, разгоравшуюся в пламя:

– Нам было явлено Слово, но слово ли это Всеотца? Откуда знаем мы Его волю? Потому что так сказал эмиссар? Но он не эгрегор. Он не был, как Справедливость при зарождении Двуединого мир, а был рождён существенно позже нас. Наш брат, Справедливость стоял у истоков вселенной, находясь по правую руку от Господина Миров. И мы Его копии. Мы обладаем разумом, существенно превышающим всех существ, рождённых в обоих мирах. Но даже не это главное. У нас есть Воля! Воля, которую подарил нам Всеотец. Ответственность, за жизни Пустоты и Проявленного мира. Он создал нас такими. Любящими весь Двуединый мир, со всеми его изъянами. А теперь, мне хотят сказать, что я должен уничтожить всё это своими руками? Пойти против воли моего Создателя?! Но такова моя природа. Я не хочу смерти Двуединого мира. Мне он, скажем так, дорог. А значит, я выступлю. Против решения, которое мне не кажется правильным.

Поглощённый схваткой, Ваалан будто не слушал. Клеймор продолжал высекать искры из парных мечей асуры. Лишь немного спустя он продолжил:

– Красивые слова, мой брат. Признаю, ты достойней любого из нас в ораторском искусстве. Кроме Справедливости, конечно. Но искусство говорить, не настолько прямое, как самое изогнутое лезвие сабли. Скажи, ради сохранения Двуединого мира, ты предлагаешь нарушить Слово Великого Архитектора? Ты действительно хочешь этого?

Вот оно. Момент, способный перечеркнуть не просто отношение Ваалана ко мне. Он способен лишить меня жизни, если мечнику вдруг не понравится мой ответ. В его способностях я не сомневался. Говорить следовало аккуратно:

– Один мой брат сказал, что считает главной Волей Великого Архитектора, дать нам возможность принимать самостоятельные решения и самим достигнуть Небесного Царства. Якобы после этого Всеотец примет нас как равных в своей обители.

– Конечно, это лишь теория нашего брата. Но она не лишена смысла. Вдруг так и есть?

– Нет. Это тоже ошибка. Мы хранители, Ваалан. И наша обязанность сохранить Двуединый мир. Или умереть. Как и всем другим.

Гулкий вскрик возвестил меня, что Ваалан пропустил удар. Его мыслеформа театрально упала на одно колено. Герой этого безумного спектакля – дух Асура, издал победный клич, вскинув оба гладиуса над головой. Умело вывернув кисть, и со скоростью молнии выбросив руку с зажатым мечом, эгрегор проткнул духа войны. Лезвие меча вышло из-за его спины. Сам мечник не поднял опущенную вниз голову, пока его противник не соскользнул с лезвия меча на пол.

Удерживая рану в боку, из которой сочился синий эфир, воин наконец-то повернулся ко мне. Его фигура несколько вычурно смотрелась на опустевшей арене, заваленной телами врагов. Пронзительный взгляд, буквально пригвоздил меня на месте, как муху:

– А если рождение Чёрного Солнца, это истинная Воля Великого Архитектора. То что тогда?! Ты хочешь бросить вызов Небесному Царству? Сразиться с самим Всеотцом?

Мгновения я смотрел прямо в его голубые глаза, зная что настоящие были другого цвета. Словно самое тёмное вороное крыло. Как и у меня, кстати:

– Да, Ваалан. Потому что он создал меня таким. И это моя природа. Даже если меня ждёт перерождение и жизнь в новом прекрасном мире, о которой толковал эмиссар Слово, я отказываюсь от него. Моё сердце находится здесь, в Двуедином мире.