Страница 14 из 190
- Гранаты! – зарычал он. – Все сюда!
Ему подчинились беспрекословно – через миг рядом лежали несколько связок гранат. Здесь дотоле молчаливые броненосцы набрали скорость, и, переваливаясь через лошадиные трупы, застрекотали, высекая пулями искры на железе, а пехота рассеялась по завалам.
- Хреново у вас, братцы, с выучкой, - сказал сквозь зубы Ритемус то ли самому себе, то ли повстанцам, то ли пареньку, который сжался с винтовкой под бруствером рядом с ним. – Без артиллерии вы нас как возьмете? Взрывать чем будете?
Но он знал, что скоро повстанцы подтащат минометы – хоть какую-нибудь, но самую мизерную артиллерию они иметь должны. Когда это произойдет – вопрос времени, а пока бойцы противника рассредоточились по улице и подбирались к баррикаде, прикрываемые бронемашинами, как раз на то расстояние, чтобы кинуть динамитную шашку.
- Держитесь, ребята, держитесь… - Ритемус не слышал собственного голоса, и не знал, произнес ли он их шепотом или криком. Он оглянулся назад, чтобы посмотреть, сколько человек осталось. Пять, десять, пятнадцать… Чуть меньше двух десятков. Два десятка на три направления. Словно и не было того подкрепления, посланного из столицы.
- Отступать надо, перебьют нас всех, как собак. Их раза в три, а то и пять больше нас, - сказал один из солдат.
- Надо, - согласился Ритемус, прячась от пулеметной очереди, чиркнувшей по брустверу, – Да приказа нет. Поэтому ждем.
Через час вялой перестрелки подбежал связной с приказом отступать на следующую линию обороны, где произведена перегруппировка сил. Позицию Ритемус приказал заминировать, и его поредевший отряд, создавая эффект присутствия, ушел по разгромленным улицам.
Пусть это была и предпоследняя линия обороны, дальше отступать было нельзя – сплошным потоком позади позиций эвакуировали на вокзал раненых, которых удалось спасти - кто стонал на носилках, кто молча шел с наспех перевязанными грязными бинтами головами и руками. Стоило Ритемусу закрыть глаза, и ему снова и снова казалось, что вот-вот, и тишина разверзнется грохотом тысяч артиллерийских снарядов, скоро пойдут в атаку с боевым кличем фалькенарцы, лишь столь же пронзительно кричат тяжелораненые.
Здесь он себя чувствовал в безопасности – было много таких же, как он, закаленных вояк – это было видно по глазам. Все салаги там полегли, в траншеях, которые не смогли себе вовремя выкопать укрытия из-за запоздалого приказа командования. Или наоборот, слишком раннего? Ведь никто не мог предугадать, когда начнется наступление, к тому же, столь масштабное. Конечно, с Фалькенарской войной не сравнить, тогда в прорывах фронта участвовали многие сотни тысяч солдат, сегодня же повстанцы едва ли набрали больше двух полков, если судить на глаз. Однако это все равно было в три раза больше городского гарнизона.
- А ведь сегодня и не агитировали ничего, странно, - рассказывал один боец другому. – Обычно ведь сначала выводят машину с репродуктором в поле и призывают переходить на их сторону. Причем интересно – они специально начинают атаку, когда поезда подвозят подразделения, вроде вас, салаг, которым легче мозги запудрить…
Кое-где над домами занимались столбы густого чада – роялисты поджигали баррикады из мебели, перекрывая стеной пламени улицы, чтобы задержать противника, и уходили. До сих пор доносилась частая стрельба, которая понемногу угасала. Ухали негромкие взрывы, чей звук заставил Ритемуса невольно ухмыльнуться и задуматься – не на его ли ловушку попались?
Скоро ему и вовсе почудилось, что он слышит топот тысяч ног и шорох стальных ободов колес, движущихся к нему, и предчувствие не обмануло его – на уходящую под наклоном улицу покатились два броневика, следом за ними медленно бежала пехота. Рядом ударили, словно кулаком по столу, две пушки, и машины беззвучно вспыхнули и застыли. Толстый язык желтого пламени взметнулся над броней и упал, осветив фигуры позади; из машин никто не выбрался.
- Огонь без приказа не открывать! – громко командовал охрипшим голосом комроты.
- Шрапнель заряжай! – отдал приказ командир расчета. Ритемус краем глаза заметил исчезающий в казеннике снаряд с окрашенным наконечником . Повстанцы были обречены – на улице было немного укрытий, и они не могли надежно спрятаться от пушечного огня. Противник, заметив позиции королевских войск, попрятался в руинах, и командиры позади позиций отдали приказ.
- Огонь! – затрещали десятки винтовок, захлебывались огнем пулеметы и один раз выстрелили пушки. Ритемус, как и его современники, до сих пор считали артиллерию решающей в бою силой, несмотря на зарождение бронетехники, и бог войны вновь проявил себя во всей красе. Два черных тела вылетели в сторону противника, а потом разорвались на тысячи маленьких фрагментов, с огромной скоростью врезавшихся в ряды неприятеля. Ритемусу было странно наблюдать это, несмотря на то, что он видел подобное не один десяток раз – солдаты бежали вперед, затем остановились, неестественно изогнулись от боли и упали под ноги позади идущим, а из-за стен вываливались сраженные рикошетом тела. Казалось, чавканье вспарываемой плоти было слышно даже здесь, но Ритемус стрелял, как заведенный, даже не прицеливаясь. Все окончилось внезапно – на улице вдруг остался ковер тел, а последние выжившие прятались в домах и огрызались выстрелами.
Продвижение было остановлено; к утру защитники сами перешли в наступление и разбили потрепанные разрозненные группы противника, а к вечеру город был полностью очищен от врага. Дойдя до черты города, обороняющиеся больше не преследовали отступающих в поля солдат, а расстреливали издали. Как бы то ни было, потери с обеих сторон были огромными. Из подвалов выгнали всех способных к работе жителей, которые убирали с солдатами трупы на улицах и закапывали на окраине в котловане; снова воздвигали разгромленные укрепления и перетаскивали на передний край в ущерб обороноспособности центра артиллерию. На следующий день пришел поезд, привезший добровольцев из столицы и других городов, и увез раненых. Таремир, как ни странно, остался – пожертвовал своим местом для другого солдата, который был ранен более тяжело. Рука почти зажила, но пальцы по-прежнему плохо двигались, и Таремир часто сожалел о том, что не смог непосредственно принять участие в боях.
- Мы так и будем бороться за город, пока король не решиться ударить по Элимасу! – услышал Ритемус голос позади. Боец говорил громко, не боясь обвинений, и гневался от чистого сердца. – Разве у нас не хватает войск? Разве у нас хуже вооружение? Разве у нас нет техники? Почему? Нужен перелом, как говорят поганые республиканцы! И эти траншеи – почему нас заставили держать оборону на них, хотя они не были выкопаны до конца? Скажи мне, почему? – он тряс рядом сидящего бойца за плечо. – Разве прошлая война их ничему не научила?
- И ведь, правда, Ритемус, - сказал тихо Таремир. – Почему? Два месяца прошло, а нас все кормят обещаниями, что все мятежи подавлены, а в самом Элимасе ведутся бои? И как они за полторы сотни километров отсюда приводят по лесам подкрепления? Боже, я не знаю, чему верить… - он повесил голову между колен.
Но Ритемус ничему уже не верил. Король бессилен. Он призывал повстанцев сложить оружие, обещал сокращение рабочего дня, обещал создание профсоюзов, обещал… Много обещал. Он до войны обещал, обещал после войны, но все. И ведь ему простили бы все, если бы он потребовал контрибуций или территориальных уступок. Но дипломаты противника оказались большими профессионалами в своем деле, и война окончилась почти на тех же позициях, с которых начиналась, не считая жалкого клочка фалькенарской земли с угольными залежами. От агрессора можно было взять больше, чтобы он и впредь не пытался позариться на державу Арлакерис, но королю и парламенту не было дела до поднятия своей страны из руин. Аресты продолжались, реформ не проводилось, налоги и цены так и остались крайне высокими. Ничего не изменилось. Как было до войны, так и осталось.