Страница 52 из 60
— С норкой?.. Я была норкой? Фух! Я увидела на простыне следы от лапок и подумала, что я какая-то крыса.
— Если бы, — вздохнула Тюльпана, разочарованная тем, что ей не подвернулся такой веский повод поглумиться надо мной. — Приведи себя в порядок и приходи. Сегодня снова займемся Шепчущей главой.
Мы практиковали заклятия Авроры целый день, и в какой-то момент мне показалось, что вены на руках расползлись еще дальше. Сердце тревожно билось при взгляде на них, но Тюльпана лишь усмехалась. Она считала, что это лишь в моих силах — признать существование той своей темной части, что получала от этой извращённой магии удовольствие. И Тюльпана как всегда была права.
Стараясь относиться к шепчущему колдовству, как к просто еще одному ответвлению от традиционного, я продолжила читать и учить. Вены никуда не делись так быстро, но хотя бы остановились в росте и больше не беспокоили. После этого пришел черед дара сложного порядка — некромантии. Тюльпана сразу призналась, что до Диего, воскрешающего мертвых, ей далеко, однако преподаватель из нее и здесь вышел толковый. Я не переставала удивляться тому, как терпеливо и размеренно она объясняет мне вещи, которым ее учили еще в глубоком детстве. Когда пришел черед практики, и мне пришлось вызывать призраков местного кладбища на окраине Шелберн, ничего, конечно же, не получилось. Все, кто к нам нагрянул в ту ночь — это подвыпивший сторож и бродячий пёс, пришедший на запах сырого мяса, которое мы использовали в ритуале.
— Все еще впереди, — приободрила меня Рашель на утро, когда мы, захватив с дома корзинку с пледами и чаем, отправились встречать рассвет на берегу Шамплейн. — Твоя мама рассказывала, что некромантия далась ей в последнюю очередь, тоже с титаническими усилиями. Для этого дара нужен... определенный склад характера.
— Как у Диего? — усмехнулась я, делая глоток из термоса. — Легкомысленный и не воспринимающий ничего всерьез?
— Да, вроде того.
Мы долго бродили в сумерках зари и еще несколько часов после того, как взошло солнце. Иногда я, накинув на плечи плед, брала Рашель за руку, чтобы удостовериться — она и впрямь настоящая, прямо здесь, рядом со мной. В ответ Рашель лишь улыбалась уголком губ, но смотрела на горизонт с тоской, будто мы уже прощались. Не успела я заговорить об этом, как песок захрустел под чей-то поступь. Рашель тут же оживилась и, сморгнув наваждение, выдернула из-за пояса короткую катану, которая теперь заменяла ей давно утерянный навахон.
— Сдаюсь! — тут же объявил Исаак, поправляя съехавшие очки, когда острие меча уперлось ему в грудь. Волосы у него стояли торчком, а сам он выглядел сонно и помято.
Рашель недоверчиво сощурилась, но катану не убрала.
— Что ты здесь делаешь?
— Читаю, — ответил он так, будто это было очевидно, и кивнул на очередной исторический роман, зажатый под мышкой. — Точнее, читал, пока не заснул на причале. А когда проснулся, оказалось, что уже утро...
— Ты что, прямо на земле спал?
— Судя по тому, как болит спина, да. Со мной такое случается иногда, не стоит переживать.
— И не думала, — хмыкнула равнодушно Рашель и неохотно убрала меч обратно под жилет, теснённый змеиной чешуей.
Это был первый раз, когда Исаак и Рашель столкнулись лицом к лицу. Он старательно прятался в библиотеке с тех пор, как она поселилась в особняке. Сама же Рашель не упускала возможности напомнить и мне, и всем вокруг о том, какие неприятности Исаак создал для Виктории в своё время. Напряжение, царящее между ними с первой секунды, сделалось бритвено-острым, как лезвие, когда я беззаботно ляпнула:
— Раз ты выспался, то может пройдёшься с нами? Что скажешь, пап?
— «Пап»? — переспросила Рашель, повернувшись ко мне с таким выражением на лице, что я инстинктивно втянула голову в плечи. — А Валентин Эбигнейл, который растил тебя вместе с остальными братьями и сестрами, уже не...
— Так, Рэйчел... То есть, Рашель, — вдруг влез между нами Исаак. Вероятно, он до сих пор не проснулся, раз позволил себе это. Он даже тронул Рашель за локоть, что было крайне опрометчиво: глаза у той вспыхнули, по кошачьи сузившись. — Давай-ка мы пройдемся с тобой вдвоем и обсудим все, что лежит у тебя на душе, договорились?
Решив, что либо сейчас, либо уже никогда, Рашель вяло кивнула и устремилась вместе с Исааком в сторону Шелберна, велев мне возвращаться домой. Их не было порядка двух часов, и оба вернулись хмурые, молчаливые. Но, как ни странно, после этого они стали общаться, как давние друзья. Однажды я даже застала их обоих на веранде, спорящими о литературе и сортах бурбона. «Вот, как решают проблемы взрослые адекватные люди», невольно подумала я и взяла этот метод на карандаш.
Каждый день я возвращалась в постель без всяких сил, но Коулу было и того хуже. Он мог днями не выходить из тренировочного зала, в который Диего переделал одну из комнат. Теперь вместо книжных шкафов и рояля здесь стояли манекены, гантели, беговая дорожка и даже стенды с оружием, которое осталось от прошлых атташе ковена. Я частенько пряталась за дверью и подглядывала за их с Рашель тренировками. Распаленная боем и кувыркающаяся на матах, она выглядела безупречно, гибкая и ловкая. В детстве я, просыпаясь спозаранку, постоянно находила ее за разминкой, балансирующей на острие своего навахона. Только теперь вместо него она орудовала катаной. Японский меч выглядел безобидно на фоне семейной косы Гастингсов, однако Рашель и с ним без труда укладывала Коула на лопатки.
— Остановись! Ты убить его хочешь?! — воскликнула я, тут же врываясь в зал и бросаясь к Коулу.
Опустившись рядом, я мягко подняла его лицо к своему, чтобы разглядеть весь масштаб повреждений. Изо рта змейкой бежала кровь, заливая деревянный паркет, а блеклые глаза полуобморочно закатывались. Метка на его запястье оставалась чёрной, невзрачной: он прочно отгородился от нашей связи, чтобы я не чувствовала его боли.