Страница 50 из 60
— Оставить с десяток новых синяков на непутевом атташе ты успеешь, как и вдохновить нашу красавицу-Верховную. Вот и она, кстати.
Я вышла, оставив Коула позади. Диего тут же повернулся ко мне, а Рэйчел, — точнее, Рашель, — вскочила с кресла, встав по стойке смирно, будто на веранду ступила сама королева Англии. Она осталась точно такой же, какой я запомнила ее в ту злополучную ночь: карамельные волосы с солнечно-красным отливом, бирюзовая радужка глаз и губы тонкие, как нити. Если бы не синева, которой отливала ее прежде смуглая кожа, я бы даже поверила, что она жива. На ней была моя одежда, — дорогое жемчужное платье по колено, — которое теснило ее в груди и бедрах. Судя по тому, как она без конца дергала плечами, ей было в нем крайне не комфортно. Она походила на воинственного льва, томящегося в плену из кашемира и ожидания: не зная, куда податься, она нервно заламывала руки, глядя на меня исподлобья.
Я забыла, как дышать, и медленно приблизилась к кофейному столику.
— Идём-ка отсюда, цветочек,— позвал Диего Морган, вставая и уводя ее за собой внутрь дома. Хоть у него и не было развито чувство такта, но то, что они здесь лишние, он понял без слов. — Нам с тобой еще нужно учебой заняться. А какао действительно класс! Я не шучу. Вечером обязательно сварганишь еще.
На веснушчатых щеках Морган расцвёл румянец, и она счастливо улыбнулась, очевидно, уже обретя в лице Диего нового друга. Послушно увязавшись за ним, Морган мимолетно обняла меня, будто мы не виделись целую вечность.
Когда они скрылись за дверью, оставив нас с Рашель наедине, внутри что-то надломилось. Веранда особняка ещё не знала такой неловкой тишины, как эта, когда я взирала на свою полумертвую защитницу и отчаянно пыталась не разрыдаться.
— Здравствуй,— Ей всегда хватало смелости на то, на что ее не хватало мне, поэтому и поздороваться она решилась первой. — Как ты себя чувствуешь? Я не хотела, чтобы наша встреча произошла... вот так. Я говорила им, что стоит подождать твоего возвращения, что ты должна одобрить это, прежде чем...
Я не дала ей договорить. Преодолела разделяющее нас расстояние в несколько шагов и обрушилась на Рашель всем весом, заключая ее в объятия. Раньше ей тяжко давались прикосновение, а уж вторжение в личное пространство она и вовсе не выносила. От кожи Рашель веяло сырой землей и железом, а даже наощупь она была слишком жесткая и холодная, как фигура, выточенная изо льда. Я почти успела замерзнуть, пока обнимала ее.
Но затем сильные руки наконец-то сомкнулись за моей спиной, и все это перестало иметь значение.
— Моя маленькая Верховная, — прошептала она, утыкаясь носом мне в волосы. — Я не должна была оставлять тебя. Тогда мне казалось это наилучшим решением... Но теперь, по прошествии стольких лет, я вижу, что просто выкинула тебя на произвол судьбы.
Я с трудом оторвала себя от нее и шмыгнула носом. Лицо Рашель заплыло кровью: та бежала по щекам вместо слез, наполнив глаза. Болезненное напоминание о том, что передо мной стоит труп, сколоченный из магии.
Вытеревшись прямо краем моего дорогущего платья (я едва смолчала на этот счет), Рашель взяла себя в руки и вдруг сощурилась.
— Сколько же ты дел наворотила, Одри... Заключила с Джулианом сделку, отдала Вестники, позволила Авроре «заразить» тебя и склонить на свою сторону. Как ты допустила столько оплошностей?!
— Кто тебе рассказал?
— О, детка... Никто мне ничего не рассказывал. Я и так все знаю, — Голос Рашель прозвучал так, что сомнений не оставалось: она действительно знает все. — Чем еще я, по-твоему, занималась в мире духов? Я дала клятву твоей матери и должна была исполнить ее любой ценой, хотя бы в той мере, в какой могла. Виви каждый день хваталась за голову от твоих деяний...
Я не понимала, о чем говорит Рашель, пока она вдруг не показала мне мешочек с рунами, подбросив его в руке. Они, выточенные из кости, служили мне верным советником множество лет, пока я, как думалось, не сломала их. Но теперь...
— Это была ты? — ахнула я, и лицо Рашель просветлело. — Ты направляла меня через руны? А потом...
— Взбесилась, — хмыкнула она. — Потому что ты никогда никого не слушаешь, кроме себя!
Я попятилась и осела в одно из кресел. Оно покачнулось назад, и мне показалось, что я проваливаюсь в никуда.
— «Руны молвят голосом духов», — вспомнила я старые слова Рашель, и она вложила мешочек мне в ладонь, как согласие. — «За моей спиной стоят десятки женщин нашего рода, Верховные, что были до меня, а скоро они будут стоять за спиной твоей». А это говорила мне мама. Значит, она тоже...
— Всегда присматривала за тобой, да, как и ваши предки. Мы видим все, что ты делаешь; все решения, что ты принимаешь; все дороги, которыми идешь.
Я напряглась от первого и смущенно покосилась на Рашель. Поняв, о чем я думаю, она скривилась.
— Фу, Одри, нет! Я не про твою личную жизнь с Коулом. Духи умеют отворачиваться, когда это уместно. Хотя были вещи, которые я бы хотела развидеть...
— Я разочаровываю ее? — неожиданно вырвалось у меня. — Викторию... Маму.
Рашель подошла ко мне и опустилась на корточки. От этого ее суставы и кости скрипнули, как прогнившие половицы.
— Мы почти не виделись с ней, потому что я все время была здесь, но уверена, что нет. Как ты можешь кого-то разочаровать, милая? Виви всегда гордилась тобой. Мы обе. Несмотря ни на какие твои ошибки. В конце концов, в этом возрасте их все совершают.
Я вымученно улыбнулась, на что Рашель потерла ледяной рукой мою щеку. Зубы у нее были черные, как и язык, но это мало меня волновало.
— Я думала, хотя бы после смерти вы обретете покой, — вздохнула я. — Будете вместе, как мечтали... Но я даже загробную жизнь вам испортить умудрилась!
Рашель рассмеялась, и, несмотря на то, что теперь голос ее звучал поло, смех остался прежним — нежный и бархатистый.