Страница 48 из 60
Рэйчел покачивалась от бессилия, босая и перепачканная в их крови и саже. Она могла бы прожить счастливую жизнь, завести семью и оставить в прошлом всю эту возню с непутевым ковеном и заботу о тех, кто никогда не относился к атташе, как к равным.
Но она слишком любила мою мать, чтобы дорожить своей жизнью больше, чем моей.
— Одри, — Рэйчел поймала мой взгляд, затуманенный слезами, и вымученно улыбнулась. — Ты справишься. Беги!
Я затрясла головой, отказываясь двигаться с места, но Рэйчел уже все решила за меня.
Она глубоко вздохнула и с размаху бросила книгу в огонь, в котором трещали осколки лампы.
— Нет! — Крик Джулиана сотряс воздух, и тот с ревом бросился на Рэйчел, уворачиваясь от кусающихся всполох.
Магия, хранящая гримуар в первозданном виде столетиями, делающая его неуязвимым для влаги и огня, лопнула, а затем ее брызги выстрелили во все стороны.
Остальные керосиновые лампы полопались, и огонь превратился в бушующий смерч. Что-то в подвале засвистело, как вскипевший чайник, и я выскочила из дома за миг до того, как все взлетело на воздух.
Выкатившись кубарём и отбив колени о лестницу, я перевернулась на спину и взглянула на некогда уютный домик, разнесенный магией и пожаром в щепки.
Где-то там раздалась брань Джулиана и мелькнуло лицо Рэйчел в пламени, преисполненное сожаления.
В тот момент я не думала о том, успел ли выбраться из дома Джулиан, — уповать на его смерть было бы слишком наивно. Я лишь сидела на песке и смотрела на то, как сгорают все мои вещи вместе с тысячелетней книгой. Где-то там, под проломившейся крышей, сгорала и моя единственная семья.
Шрам над ребрами заныл, белея. Оборванная связь превратила его в надгробие, а мое тело — в кладбище. Лицо, запятнанное сажей, обжигал близкий жар огня с запахом сгорающей плоти и пергамента.
Языки пламени уничтожают, уничтожают, уничтожают.
Они сожрали все, не оставив ничего от моей души, и я закричала в пустоту.
***
К счастью, закричала я только во сне. Открыв глаза, я сфокусировала взгляд на выбеленном потолке, с которого на меня смотрели флуросцентные звезды: до того, как перейти в распоряжение Коула, комната принадлежала моему старшему брату Маркусу. Подушка пахла
медовым печеньем и корицей, а укрывало меня ничто иное, как наше с Коулом спальное одеяло.
За окном было уже светло. Собирая по осколкам фрагменты памяти, — Ривер-Хейтс, религиозные фанатики, Ферн, телепортация, призраки прошлого, — я осмотрелась и выругалась, поняв, что все было взаправду.
— Ну и задам же я им трепку! — пробурчала я себе под нос, принимая сидячее положение, но тут же схватилась за голову: ту пронзило раскаленной спицей, и в глазах потемнело. Очевидно, я нехило приложилась затылком о лестницу при падении. — Ох, черт... Ладно, сначала поем и выпью аспирин. Трепка подождет.
В ногах что-то зашевелилось и протяжно мяукнуло, выражая согласие. Огромный рыжий сверток, приняв на себя роль сторожа, подмял мои ступни и вибрировал как массажер.
— Привет, толстая буханка, — улыбнулась я, дотягиваясь до Штруделя, чтобы нежно почесать его за ушком и услышать довольное урчание. — Ты был здесь со мной все это время? Какой заботливый мальчик.
— А я?
Я передернулась и застонала от новой вспышки боли, слишком резко повернув голову влево. Там, под сводом витражного окна, сидел Коул, растирая заспанное лицо. На нем была старая рубашка Исаака в зеленую клетку, из-за которой он буквально сливался с такой же пестрой обивкой дивана.
— Я тебя даже не заметила, — смущенно призналась я. — Напомни мне выбросить эту рубашку. В ней ты слишком похож на дедушкино кресло.
Коул по привычке опустил глаза вниз, но, разумеется, ничего не увидел. Ему оставалось лишь гадать, как ужасно она сидит на нем, раз я спутала его с предметом интерьера.
— Если рубашка и впрямь так плоха, то наоборот нужно ее оставить. Может, если я буду надевать ее почаще, то Диего отстанет от меня, — Коул улыбнулся, но ответной улыбки не получил. Будто почувствовав это, он поджал губы и выпрямился, пока я распутывала плед и спускала с постели ноги. — Ты злишься?
— А сам как думаешь?
— На улице шторм, — Коул повернулся к окну, прислушиваясь, и очередной раскат грома прокатился по берегу Шамплейн. — Хотя еще пять минут назад я слышал, как Сэм на веранде хвалит солнечную погоду. Так что, полагаю, да, ты и впрямь очень зла.
— Гениально, Шерлок.
Я даже не пыталась скрыть яд, сочащийся в голосе. Мне все еще не верилось, что до такого вообще можно было додуматься! И это непонимание кипело внутри, как переваренный бульон, требуя немедленного выхода, чтобы не разорвать меня изнутри.
— На какую ещё реакцию ты рассчитывал? — в лоб спросила я, и Коул неловко потупился. — Ты сговорился с Диего за моей спиной и воскресил из мертвых члена моей семьи, даже не предупредив об этом! Я ведь даже не рассказывала, как именно умерла Рэйчел. Это стало ужасной трагедией для меня. Я знала, что когда-нибудь освою некромантию и смогу вызвать ее сама, но я бы никогда не стала этого делать, потому что... потому что это неправильно! Она и так сделала для меня слишком много, чтобы еще и дергать ее с того света. Уже не говоря о том, что я не готова прощаться с Рэйчел еще раз, когда заклятие, удерживающие ее, иссякнет, — Я говорила и говорила, не выдыхая, а Коул сидел и покорно слушал, не осмеливаясь перебивать. — Ты просто взял и столкнул меня лицом к лицу с моим прошлым, которое до сих пор видится мне в кошмарах. Между прочим, сегодня был мой первый в жизни обморок!
— Значит, когда ты увидела ее... Ты испугалась?
— Нет, Коул, я охренела!
Он втянул голову в плечи, приняв вид побитого щенка. Но когда из кармана бронзовое зеркальце, которое я почти не видела за последний месяц, и принялся перекатывать его в руке, злость моя вдруг начала таять. Уже спустя минуту она и вовсе испарилась, будто ее никогда и не было, и даже с усилием воли я не смогла разозлиться вновь.