Страница 43 из 60
— Подожди... Они знают?
— Угу, — Морган села обратно и скрестила острые коленки, пытаясь сдержать сотрясающую ее дрожь. — Не обо всем, но... Как-то раз я случайно ответила на вопрос мамы, который она не задавала вслух. С тех пор родители изменились.
— Они когда-нибудь били тебя?
Пальцы Морган невольно забрались под рукава кофты к испещренным запястьям.
— Я это заслужила.
— Морган...
— Мы стали исповедоваться в два раза чаще, постоянно прочищаться и молиться, — затараторила она, пытаясь перевести тему. — Мне запретили с кем-либо гулять, даже с Джастином.
Я морщилась от щемящей в груди жалости: как можно быть настолько слепыми невеждами, как ее родители?! Но она вдруг так разрумянилась, что я не могла не спросить:
— С Джастином?.. Ты о том парне, который был среди тех задавак, что сожгли твои снимки?
— Он не всегда был таким, — тут же принялась оправдывать его Морган, и я едва не улыбнулась от умиления. — Мы дружили в детстве, но год назад Джастин стал членом футбольной команды и начал общаться с Томми, поэтому теперь ему не до меня. Иногда мы все равно видимся... Тайно. Благодаря ему я смогла сделать снимки для фотоконкурса. Он подарил мне свой фотоаппарат.
Она смутилась и снова осмотрела меня, будто все еще колеблясь: можно ли мне доверять? Очевидно, черта была пройдена, и, поняв, что поворачивать назад уже поздно, Морган встала и отодвинула шкаф.
За ним, прямо в стене, была выбита широкая выемка, а в ней — пленочный фотоаппарат и сундучок со снимками, которые Морган тут же всучила мне, по-детски хвастаясь. Она буквально тянулась к теплу, как цветок к солнцу, ластилась к каждому, кто проявлял к ней внимание. В ней было столько невысказанной любви, что я не могла отказать ей и не восхититься ее работами, когда она принялась перебирать их.
— Вот, посмотрите. Некоторые мы сделали вместе с Джастином. А вот и он сам...
На одной из карточек улыбался тот самый шатен, держа в руках коробку с пиццей. Он не выглядел таким хмурым и высокомерным, как сегодня на стадионе. Должно быть, у всех людей и впрямь двойное дно — увидев один лик, не будь уверен, что под ним не припрятан другой.
Морган перешла к другим снимкам — местное кафе, церковь, лес, снова церковь... Она могла бы рассказать мне о каждом из них, но за дверью раздались шаги.
Я захлопнула сундучок и схватила побледневшую Морган за руку.
— Хочешь больше не прятать фотографии? — спросила я шепотом. — Вообще не прятаться! Быть собой. Не бояться ни родителей, ни одноклассников, ни кого-либо еще.
— Я не знаю... Как?
— Просто пойдем со мной.
— Что? Бросить родителей? -Из ее горла вырвался предательский всхлип, напоминая мне, что она еще просто ребенок, сломленный и боязливый. — Я не могу уйти из дома, мне ведь всего пятнадцать! А как же школа? Экзамены? Мама с папой? Я...
— Ты сможешь в любой момент вернуться, как только тебе надоест, — пообещала я. — Я Верховная ведьма. Это значит, что я главная в нашей волшебной семье. Ты будешь под моим присмотром. Я обучу тебя не только магии, но и истории, даже тригонометрии, если захочешь. Считай, я предлагаю тебе... закрытую школу магии! Познакомлю с такими же, как ты, научу пользоваться дарами. К тому же, в этом городе небезопасно. Эти убийства...
— Связаны со мной? — ахнула Морган, прикрыв ладонью рот.
— Не совсем, но могут быть. Убийца... не совсем обычный человек. Он коллекционирует магию. Лучше тебе держаться подальше от этого места.
Морган замялась, и шаги за дверью стихли: кто-то хлопнул дверью в ванную и спустился обратно вниз.
— Я не уверена, что вообще хочу быть ведьмой, — прошептала она, отходя к постели, и ее пальцы невольно нашли крестик под шеей, как я каждый раз искала свои жемчужины. — В писаниях сказано, что колдовство есть грех. «Ворожеи не оставляй в живых». Разве те, кто его практикует, не идут против Бога и не будут гореть в адском пламени после смерти? Разве Бог не откажется от меня, если я соглашусь? Разве я... не противна ему?
Я пододвинула стул ближе к Морган и, оказавшись к ней вплотную, взяла ее руки в свои. Ресницы у него были до того длинные, что ложились ей на щеки, когда она смотрела вниз.
— Мама учила меня иначе, — поведала я. — Не все ведьмы верят в Бога, но мама верила. Не думаю, что она посещала церковь и вообще поддерживала одну из монотеистических религий, но... Она говорила «Бог есть любовь, Одри». Это я хорошо запомнила, как и то, что все люди — дети его. И если это так, то как ты можешь быть противна Богу? Ведь это именно он создал тебя такой, по образу и подобию своему. Возможно, ты и вовсе венец его творения, Морган.
На ее лице пролегла тень уязвимого доверия. Минута томительных раздумий, длящаяся целую вечность, и неожиданно она решилась.
— Я хочу сбежать отсюда с тех пор, как мне исполнилось десять, — неожиданно призналась Морган. — Однажды я даже поехала на автовокзал, но Джастин нашел меня и вернул домой. И все же мне... страшно, Одри.
Ее будто швыряло из стороны в сторону, как лодку в неспокойном море. Воспитанный страх был так силен, что раз за разом бил ее о камни и отбрасывал назад.
Я снисходительно улыбнулась и кивнула.
— Понимаю. Мне было тринадцать, когда умерла мама, а спустя год я потеряла всех шестерых братьев и сестер. Справляться со всем в одиночку непросто, поэтому я и хочу, чтобы ты разделила свое бремя с теми, кто понимает тебя. Я никогда не наврежу тебе. К тому же, ты умеешь за себя постоять, — Я ухмыльнулась, приподнимая свитер, под которым на животе алело несколько воспаленных царапин от вороньих когтей. Морган пристыженно поморщилась. — И да, обращайся ко мне на «ты». Я ненамного тебя старше.
Выражение на ее лице потеплело, а сама она наконец-то расслабилась: плечи, прежде приподнятые и зажатые, расправились. Морган перестала теребить крестик и обвела взглядом свои вещи, задержав его на сундучке со снимками и фотоаппарате.