Страница 30 из 60
— То есть мне надо помыть тебя? — быстро смекнул Коул, поведя бровью, и его лицо озарила мальчишеская улыбка. — Ну, уж это я могу.
Я повернулась к Коулу лицом и медленно стянула с себя тунику, жалея, что он не видит, как я обнажаю свое тело для него. Зато Коул слышал это по шороху ткани: та упала к моим ногам, и он облизнул пересохшие губы, покачнувшись на встречу шелесту. На встречу ко мне.
Освободившись следом и от белья, я переступила ворох одежды на полу и подошла к Коулу. Прижалась к нему вплотную, чтобы он ощутил каждый изгиб моей фигуры не только руками, но и всем остальным телом.
— Ты тоже должен раздеться, — прошептала я, глядя ему в глаза. В полумраке и сиянии свечей они светились серебром, как два лунных блюдца. — Мы немного изменим ритуал.
Коул не стал возражать. Он быстро избавился от сатиновой рубашки, а затем расстегнул брюки, которые я тут же дернула вниз за карманы, чтобы помочь ему. Прислонившись к моему лбу своим, Коул тяжело дышал не в губы, но соблюдал целомудренную дистанцию. Даже не целовал — только делал, что я велела. Как и всегда.
Когда руки Коула легли мне на бедра, приятный спазм внизу живота едва не заставил меня забыть о ритуале. Но, вернув самоконтроль и пересилив инстинкт, я потянула его к ванне, уже набравшейся до краев.
— Я тебя чувствую, — вдруг сказал Коул, и я взглянула на черную полосу, окольцовывающую его запястье.
Она светилась, как не светилась с того самого дня, когда Ферн лишила его зрения. Оранжевая, почти огненная, метка пульсировала в такт моему сердцебиению. Спину захлестнули мурашки, когда Коул поцеловал меня в губы, не стерпев, и это прикосновение отдалось внутри с удвоенной силой — мои и его ощущения, звучащие в унисон.
— Не торопись, — хрипло промычала я не то ему, не то самой себе, и перешагнула через бортик ванны, погружаясь в бурлящий жар воды и ароматного масла.
Коул неуклюже забрался следом и сел позади меня так, чтобы я могла лечь спиной ему на грудь, устроившись между его коленей. Это было истинное блаженство после нескончаемых переездов. Теперь, будучи дома, осыпаемая поцелуями Коула, когда он убрал в сторону мои волосы и ткнулся носом мне в шею, я впервые за месяц чувствовала себя не только свежей, но и счастливой.
От пара его локоны завились еще пуще прежнего, тугие и жесткие, как пружинки. Выдавив на ладонь немного ромашкового шампуня, я расчесала и вспенила их пальцами, загнув назад руку. В отражении вентилей было видно, как блаженно Коул сомкнул ресницы, почти урча под моими прикосновениями. Оттого я лишь сильнее удивилась, когда он внезапно перехватил мою руку, остановив.
— Это я должен омывать тебя, разве нет?
Я хмыкнула, послушно отодвигаясь, чтобы дать Коулу больше простора и возможность откупорить душистый гель. Когда он начал втирать его в мои плечи, я застонала и невольно устыдилась этого, закусив нижнюю губу. Коул рассыпался глухим смехом.
— Кажется, тебе нравится. Надо устраивать почаще такие... ритуалы.
Я заерзала, чувствуя поясницей, как что-то твердое норовит проткнуть меня насквозь, и ухмыльнулась тоже.
— Не могу с этим не согласиться.
Коул справлялся со мной и мытьем на удивление ловко, чудом ориентируясь в залежах тюбиков, что стояли на деревянном столике рядом со свечами. Он даже ни разу не подпалил над свечей мочалку, когда случайно нащупал ее рядом с лимонным мылом и решил опробовать на мне и моих затвердевших мышцах. Я, податливая любым его манипуляциям, послушно придержала на затылке мокрые волосы, чтобы они не мешали ему бережно тереть мне спину.
В какой-то момент его руки принялись массажировать мои, но остановились. Я расслабленно приоткрыла глаза и вдруг вспомнила о черных венах, что тянулись по ним от запястий до локтей. Коул будто почувствовал их: я с замиранием сердца увидела, как он хмурится, щупая мои руки, изучая пальцами, будто пытаясь что-то понять. Неужели его охотничья чуйка указывала ему и на это?
— Как думаешь, почему Ферн до сих пор не напала? — решила завести разговор я, чтобы отвлечь его.
Коул пришёл в себя и наконец-то отпустил мои руки, вернувшись к моей намыленной спине.
— Может, набирается сил. Или не может пройти через чары леса и Нимуэ...
— Наверно. Главное, что она отстала от Берлингтона, и все улеглось.
— Не совсем, — Коул опустил мочалку в воду, помрачнев. — Вчера по телевизору показывали репортаж из Юты. В Ривер-Хейтс нашли первое тело, изуродованное так же, как у нас... Боюсь, Ферн добралась и до Скалистых гор.
Я резко погрузилась в воду, чтобы смыть с себя мыло, и села. Пальцы рефлекторно потянулись к шеи, пытаясь нащупать Вестники Даров, чтобы унять волну тревоги за пересчетом драгоценных жемчужин. Но все, что я там нашла — это пустоту, которую до сих пор не могла себе простить.
— Ты остановишь ее, — приободрил меня Коул, собрав мои волосы в кулак, чтобы прижаться губами к уху.
— И верну тебе зрение, — кивнула я. — Сегодня Тюльпана сказала, что владеет всеми восемью дарами. Значит, исцелением тоже...
— Она не станет исцелять меня.
— Нет, не станет, но это и не требуется. Я сама исцелю тебя, когда научусь. Обещаю, — Я привстала и развернулась в тесной ванне так, чтобы сесть к Коулу лицом к лицу. — А потом сама найду Ферн и...
— Надеюсь, на тот момент она будет уже не в Юте. Это самый религиозный штат США, — пробормотал Коул, опустив глаза к воде с мыльными белыми разводами. — На этой территории нет ни одного ковена. И ведьмы там не живут. Диего рассказывал.
— А у вас с Диего, я смотрю, уже броманс, — сощурилась я, и румянец, цветущий от тепла на щеках Коула, стал почти свекольным.
— Броманс?.. Что такое броманс?
— То, что часто перетекает в полноценный роман во всяких девчачьих книжонках.
Коул скривился и заглушил поцелуем мой издевательский смех, схватив за затылок. Удушающие мысли о Ферн и предначертанной мне судьбе отступили. А воск, шипя, скатывался со свечей и капал на холодный гранитный пол. Вода в ванне начала остывать, но мы оба не заметили этого, слишком увлекшись друг другом. Даже если бы она сделалась ледяной, я бы все равно не пожелала выбираться наружу. Вот бы остаться здесь навсегда — только я и Коул. Почему нет такого заклинания, что остановило бы время?