Страница 11 из 14
– Вы же понимаете, виконт дер Кондом-Шар… – заговорила капризно.
– Дер Гордон-Шарт, – поправил меня мужчина.
– А какая разница? – удивилась. – Всё равно, самая красивая дама столицы, которой я, несомненно, являюсь…
Тут я бросила контрольный угрожающий взгляд на портного Откутюра: пусть только посмеет вспомнить про свою Попагранд! Что за дурацкая фамилия, кстати? По крайней мере, по аналогиям с моей реальностью.
– Да, да, мадам! Безусловно, вы! – бешено закивал тот, и я удовлетворённо продолжила:
– Не может согласиться на первое же сделанное ей предложение.
Тут я прервалась, честно собираясь откорректировать озвученное порядковое числительное. Нет, похожее предложение даже в этой реальности было явно не первым, но вот каким?! Ой, замучаешься подсчитывать, я же в отпуске, долой всякую калькуляцию!
– В общем, – повернулась к виконту, – подайте заявку, обоснуйте, я внесу вас в список, объявим тендер, там посмотрим…
Я замолчала, оглядывая зал. К этому моменту публики в нём существенно прибавилось: вышли клиентка и мастерица из соседней примерочной, подтянулись ещё какие-то люди, видимо, сотрудники ателье. Окинула их взглядом и невольно вздохнула. Ну, судя по количеству, здесь собрался весь штат заведения, если ещё и из соседних домов жильцов не позвали.
И все, как один, следили за мной заворожённо. Я для тестирования качнулась вперёд, все повторили, отшатнулась назад – все снова двинулись синхронно.
Я подергала за рукав господина Откутюр, переводя его зачарованное внимание на своё лицо, и вздохнула обреченно:
– К этому платью нужен съёмный воротник.
***
Пока просторный и удобный (по меркам этой реальности, конечно) экипаж вёз нас к королевскому дворцу, каждый из троицы молчаливо занимался своим делом: граф горделиво любовался мной и дочерью, Сесилия нервничала, а я улыбалась, вспоминая необычное предложение господина Откутюр, сделанное в мой последний визит в его ателье.
– Мадам, – многозначительно понизив голос, сказал он, вручая красиво упакованные воротник к вечернему туалету и пару платьев попроще, – ваша красота – источник неиссякаемого вдохновения, часть которого я уже начал реализовывать в новой коллекции, лучшие наряды из которой пойдут, разумеется, вам.
– Разумеется, – кивнула рассеянно.
– Мы, творческие люди столицы и просто искренние почитатели прекрасного, объединены в закрытый клуб, который с удовольствием бы организовал для вас серию экспозиций и вернисажей.
Поскольку я молчала, то кутюрье поспешно добавил:
– Восемьдесят процентов собранных средств вам, мадам, десять-пятнадцать на аренду лучших дворцово-музейных помещений и оставшиеся деньги на прохладительные напитки и доходы организаторам.
И поскольку я продолжала стоять беззвучно, Откутюр воскликнул с тревогой:
– Девяносто! Девяносто процентов вам. Я готов работать бесплатно, из любви к искусству, да и среди поклонников и поклонниц первозданной красоты, не тронутой печальным наследием Тёмных времен, найдутся достаточно состоятельные, чтобы предоставить свои дома для вернисажей безвозмездно, исключительно из радости поделиться вдохновением с миром.
Ну… хм. Я покачнулась. Скорее от усилия вместить масштаб нарисованной картины в свой, как неожиданно оказалось, скромный и неподготовленный мозг, чем демонстрируя поощрительную заинтересованность, но господин Откутюр приободрился и зачастил, воодушевленно расписывая подробности.
Гм. Хм и ещё раз хм. Я позволила кутюрье несколько минут с упоением побарахтаться в своих мечтах и меня побарахтать заодно. Воображение, заскучавшее было в последние три дня в размеренном бессобытийном отдыхе у графа Грандер-Станта, расцвело буйным цветом, активно простимулированное сбивчивой огненной речью столичного кутюрье.
Э-э… И висят, значит, по всему городу рекламные афиши с моим именем… народ стекается, выстраивается очередь… Несмотря на огромное скопление людей, все ведут себя предельно интеллигентно: Откутюр говорил, что клуб закрытый, абы кто не сунется, да и вообще, культурное событие же.
И тут я. В качестве главного экспоната. Поднимаюсь посреди зала на возвышение-пьедестал и в звенящей тишине небрежно сбрасываю тунику… Вот тут вышла заминка. Никак не могла определиться, в какой именно степени будет происходить это важное действие? Сбрасываю ли её полностью, подобно древнегреческим красавицам, не стыдящимся вдохновлять своим гармоничным телом античных поэтов и скульпторов, стягиваю до пояса или только дразняще приспускаю с одного плеча? А, поняла! Это будет зависеть от стоимости входного билета.
Восхищенный народ курсирует по залу, останавливается напротив, набирается вдохновения, обменивается мнениями…
Мой придушенный полусмех-полукашель перебил увлеченные разглагольствования модного кутюрье.
– Господин Откутюр, – прокашляла, – вынуждена отклонить ваше щедрое предложение.
Физиономия кутюрье расстроенно вытянулась, и он принялся было меня убеждать, но я усиленно замотала головой. Промелькнувшая перед внутренним взором картина подходила скорее Зинаиде Петровне, чем мне, я… э-э… не настолько монументальна и величественно значительна в своей красоте. Нет, общая концепция была мне понятна, работают же девушки в наше мире топ-моделями и ничего, это даже престижным считается. А тут просто ни фотографии, ни видеосъёмки нет, изображений сохранить не могут, вот и приходится так… в натуральном виде. Но! Работать в законном отпуске?! Пусть даже и супермоделью? Ох, нет, увольте. Да и планы на будущее у меня уже плотно связаны с посещением королевского приёма. Так что мечты кутюрье я решительно развеяла, но воспоминание о них доставило несколько приятных минут шаловливого хихиканья, из-за которого я и упустила возросшее до предела напряжение в окружающей обстановке.
Перед самым выходом из кареты с Сесилией дер Грандер-Стант случилась форменная истерика: она отдернула занавеску, вгляделась в окошечко и вдруг начала задыхаться, трястись, нести какой-то маловразумительный бред типа: «А-а-а, я не смогу!» и «О-о, какие тут все!», при этом то отчаянно краснея, то так же стремительно и бесповоротно бледнея, и наотрез отказалась выбираться наружу.
Граф казался искренне расстроенным её поведением.
– Мадам, простите, – счел нужным он извиниться за сцену, устроенную переволновавшейся девушкой, – слуги отвезут дочь обратно в особняк и вернутся за нами, чтобы ждать окончания приёма. Мы же с вами посетим королевский дворец, не меняя планов.
Последнее он произнёс тоном, близким к назидательному, отчего девушка пристыженно забилась в самый угол.
Дверца отворилась: это один из лакеев, спрыгнув с запяток экипажа, услужливо распахнул её. Граф, демонстративно не глядя на дочь, последовал на выход, а я элегантно положила ему ладонь на локоть, попросив негромко:
– Дайте нам пять минут.
И чтобы он не вспомнил, что является главой семьи, к которой я, собственно, не имею ровным счетом никакого отношения, добавила проверенное:
– Фридрих.
О, он тут же завис, и всякое недовольство или огорчение бесследно испарилось с его лица. Моргнул через пару мгновений растерянно и с кротким кивком поспешно отвёл глаза. Перед тем как дверца за ним закрылась, я заметила в вечернем леомарском освещении затеплившийся на щеках графа фамильный румянчик. Хмыкнула удовлетворённо, порадовавшись, что кроме бюста, могу управляться с дер Грандер-Стантом обращением по имени. Тоже могучую силу имеет, как оказалось. Не выяснила только, это общее свойство данной реальности или графские индивидуальные особенности? Дитрих вроде так при звуках своего имени не таял…
Отогнала ненужное лирическое воспоминание и обратила свой взор на девушку напротив:
– Сесилия, в чём проблема?
– Ах, мадам, мне очень стыдно… – сконфуженно забормотала та.
– Ближе к сути, – нахмурилась.
– Вы видели входящих во дворец дам? – воскликнула девушка, и я любознательно выглянула в окошко.